Раби Иошуа

Раби Иошуа

e-mail: kotlarskiy@gmail.com

Тел. +7(916)680-62-61

+7(495)631-01-28

Пьеса в двух действиях

по мотивам еврейских народных сказок

Действующие лица

Раби Иошуа бен-Ханаан

Кампа, богатый купец

Агува, его жена

Сельда, их старшая дочь

Симха, их младшая дочь

Меир, слуга в доме Кампы

Судья

Арье, купец

Гершом, купец

1-й лавочник

2-й лавочник

Стражник

 

 

 

Действие первое

Гостиная в доме богатого купца Кампы.Обстановка – на усмотрение художника по декорациям. На сцене Агува и Симха.

 

АГУВА. Уже восемь дней, как Кампа находится в плавании по дороге в Эфес. Как-то он там? Всякий раз, когда он выходит в море, моё сердце сжимается от дурного предчувствия. Я так боюсь за него!

СИМХА. Ты слишком мнительна, мама. Наш папа не только купец, но и опытный мореход, и до сих пор ему всегда сопутствовала удача. Я уверена, что и на этот раз всё закончится для папы благополучно.

АГУВА. В том-то и дело, что до сих пор ему во всём сопутствовала удача, и на море, и в торговых делах. Благодаря его бесстрашию и старанию, его умению вести дела и обширным связям мы разбогатели, наши дела уверенно идут в гору, вы с Сельдой стали завидными невестами, нас \знают и уважают не только в Яффе, но и в Иерусалиме, в других городах Палестины и даже в соседних странах. Но всякому везению однажды приходит конец. Вопрос лишь в том, как скоро это произойдёт. Поэтому всякий раз, когда он отправляется в очередное плавание по своим торговым делам, меня всё более одолевает тревога.

СИМХА. Вот уж напрасно. Бери пример с рыбацких жён: каждый день  их мужья выходят в море, а они спокойно занимаются своими делами.

АГУВА. О нет, ты глубоко заблуждаешься. Рыбацкие жёны тревожатся за своих мужей ничуть не меньше, чем я тревожусь за своего Кампу. Любая любящая жена не может не беспокоиться за своего мужа, если он покидает надолго дом. А я так люблю моего бесценного Кампу, твоего папу!

СИМХА. Я тоже его очень люблю.

АГУВА. К тому же, не забывай, на этот раз он отправился в плавание вместе с Сельдой, твоей старшей сестрой. А значит, моё сердце должно биться в два раза тревожнее.

СИМХА. А Эфес – это очень далеко?

АГУВА. Да уж не ближний свет. Во всяком случае, намного дальше, чем Библос или Бейрут.

СИМХА. Но разве нельзя было  подыскать ей жениха в Яффе или где-нибудь ещё в Палестине?

АГУВА. Девочка моя, найти достойного жениха не так просто, как кажется! А Ицхак более чем достойный жених. Когда-то, когда тебя ещё не было на свете, а мы были не столь богаты, его семья жила по соседству с нами, и я знала Ицхака совсем мальчишкой. Потом мы стали понемногу богатеть, а его семья, напротив, беднеть. Потом его родители умерли, а Ицхак отправился искать удачи в Малую Азию, осел в Эфесе, где весьма преуспел в торговых делах. И теперь он богатый и завидный жених. Правда, мы об этом до поры до времени ничего не знали. Пропал – и пропал человек.

СИМХА.  И как же вы снова встретились?

АГУВА. Благодаря отцу и его торговым делам. Примерно год назад, будучи в Эфесе, он сбыл товар одному влиятельному купцу. Они разговорились, и к его удивлению это оказался наш бывший сосед Ицхак. Но он так изменился, возмужал, отрастил бороду, что отец никогда бы его не узнал, встретив на улице. Да и ничего удивительного: ведь мы его знали совсем ребёнком. За стаканом вина по случаю успешной сделки отец рассказал ему о тебе с Сельдой, расхвалил вас, не без того, сказал, какие вы выросли умные и красивые. Ицхак сразу понял, куда клонит отец, и сам пошёл навстречу, сказав, что не прочь познакомиться с одной из вас. Тем более, что он давно искал себе жену. Ведь в чужой стране не так-то просто найти девушку-единоверку. А тут сама судьба преподносит ему такой подарок. Не сомневаюсь, Сельда понравится Ицхаку, и через пару месяцев мы справим свадьбу.

СИМХА. Сельда, возможно, ему и понравится, но понравится ли он ей?

АГУВА. Милая, кто же в наше время спрашивает у молодых девушек согласия на брак! Главное, чтобы Сельда понравилась ему. Стерпится – слюбится. Бери пример с твоей матери. Моего согласия, когда я выходила замуж за Кампу, никто не спрашивал. И, как видишь, я счастлива и довольна. Главное, чтобы будущий муж обеспечил семейное благоденствие, а остальное приложится.

СИМХА. Он очень богат?

АГУВА. Отец утверждает, что Ицхак весьма преуспел в торговых делах. А папа разбирается в людях. Любая девушка сочтёт за счастье выйти замуж за такого завидного жениха.

СИМХА. Ещё бы. Я бы тоже не возражала.

АГУВА. Умница ты моя! Немного терпения и у тебя тоже появится жених, не хуже Ицхака. Уж мы постараемся.

СИМХА.  Скорей бы они возвращались с радостными вестями.

АГУВА. Надеюсь, так и произойдёт.

 

Громкий настойчивый стук в ворота дома. Агува и Симха прислушиваются. Стук повторяется снова и снова.

 

АГУВА (зовёт слугу). Меир, Меир!

МЕИР (входя). Слушаюсь, госпожа.

АГУВА. Сходи, разузнай, кто так настойчиво барабанит в наши ворота. Что ему надо?

МЕИР. Слушаюсь, госпожа. (Уходит.)

АГУВА. Как громко стучат… Кто бы это мог быть? Не хочется думать о плохом, однако  тревожные мысли не выходят из головы.

СИМХА. Да это, наверное, опять какой-нибудь сосед с просьбой о помощи. Должно быть, проторговался и теперь ищет, кто бы мог ему ссудить денег.

АГУВА. Ох, уж эти соседи! Не умеешь торговать – не торгуй. Не всякому дано быть купцом. Только напрасно он ломится. Никаких денег он от нас не получит. Кампа уже  предупредил, что впредь никому бескорыстно помогать не намерен. Хочешь занять – предложи надёжный залог или отработай с процентами. Мир жесток, всех не выручишь. Каждый должен зарабатывать себе на хлеб тем, что умеет делать лучше других, а не стремиться любым способом поскорее разбогатеть. И вообще, не женского это ума дело – вести деловые переговоры. Пусть Кампа решает, кого ссужать деньгами, а кому  отказать.. На то он и мужчина. А я лишь хозяйка в доме.

 

Тем временем стук обрывается.

 

АГУВА. Кажется, стихло. Должно быть тот, кто стучал,  понял, что стучать бесполезно, и отправился восвояси.

 

Почти сразу за сценой возникает довольно явственный шум, слышатся громкие, но неразличимые голоса, и в гостиной в сопровождении Меира появляются Кампа и Сельда. У  Кампы небольшой резной ларец, который  мужчина крепко держит обеими руками. Некоторое время Агува и Симха немо взирают на вошедших, не силах прийти в себя от изумления.

 

КАМПА. Ну, здравствуйте! Что застыли, как при виде соляного столба? Или не узнаёте? Встречайте же наконец мужа и дочь!

АГУВА. Вы?!

КАМПА. Мы, мы, кто же ещё? Не ждали?

АГУВА. Не ждали! Ты же говорил, что вернёшься не раньше чем через месяц.

КАМПА. Что поделать, судьба главенствует над людьми, а не люди над ней… К счастью, она оказалась к нам достаточно благосклонна, иначе бы мы не вернулись домой живыми и невредимыми.

АГУВА. Что я слышу?! Неужели вас настиг жестокий шторм и  заставил вернуться в Яффу?

КАМПА. Уж лучше бы нас настиг шторм! С ним бы мы как-нибудь справились. Случаются вещи куда опаснее шторма.

АГУВА То-то Сельда такая бледная. На некоторых людей морские путешествия сказываются не лучшим образом. Девочка моя, ты как себя чувствуешь?

СЕЛЬДА.  Спасибо, мама, я совершенно здорова.

КАМПА. Если не считать того, что она сильно переволновалась.

АГУВА. Так почему вы вернулись? Ты можешь, наконец, объяснить толком? Жених, насколько я понимаю, тут не причём. Вам до него ещё было плыть и плыть.

КАМПА. Да уж не меньше недели. К тому же (поднимает ларец, тем самым заставляя всех обратить на него внимание) попробовал бы он нам отказать, когда я вёз ему такие сокровища как Сельду и этот ларец с драгоценностями.

АГУВА. Итак, что же произошло? Не томи, я теряюсь в догадках!

КАМПА. Сейчас, сейчас всё узнаете. (Меиру.) Спасибо, Меир, можещь идти.

МЕИР Слушаюсь, хозяин. (Уходит.)

СИМХА. Мы сгораем от нетерпения.

КАМПА. Вы даже представить себе не можете, какая опасность подстерегла нас в море. Только послушайте. Но вначале присядем, иначе, боюсь, вы упадёте в обморок.

 

Все рассаживаются вокруг стоящего посреди гостиной стола.

 

АГУВА. Я вся дрожу. Так что же случилось?

КАМПА. Самое ужасное, что только могло произойти: на нас напали ливийские пираты.

СИМХА, Какой ужас!

АГУВА. Мне уже дурно!

КАМПА. И тем не менее, это правда. Они захватили наш корабль и стали допытываться, что мы везём.

АГУВА. Ай-ай! Я бы непременно упала в обморок! Бедная Сельда! Представляю, как ты перепугалась! Эти ужасные разбойничьи физиономии! Крики, угрозы! Брр! (Кампе.) Просто счастье, что на этот раз ты не захватил товар на продажу. Хотя бы в этом отношении нам повезло. Кстати, как тебе удалось сохранить ларец?

КАМПА. Я успел спрятать его под кучей ветоши, в которой пираты не стали рыться.  Но с нами плыли два других купца. Один из них, Арье, ты его знаешь, вёз в Эфес большую партию оливкового масла в кувшинах, а другой, по имени Гершом из Хеврона, рулоны отличных ярких тканей. Такой товар стоит немалых денег.

АГУВА. Теперь понятно. Пираты забрали их товар и оставили вас в покое.

КАМПА. В том-то и дело, что они ничего не взяли.

АГУВА. Как, пираты не позарились на товар?

КАМПА. Выслушай мой рассказ до конца, и ты поймёшь. Тем не менее, мы были сильно напуганы.

АГУВА. Ещё бы! (Симхе.) Как видишь, моё предчувствие оправдалось. Я так и сказала Симхе: боюсь, как бы с ними не приключилось какой беды. (Симхе.) Говорила я тебе о своём предчувствии?

СИМХА. Ах, мама, причем тут предчувствие! Всякий раз, когда папа уходит в море, ты волнуешься и становишься сама не своя.

АГУВА. Да, но на этот раз я волновалась особенно сильно.

КАМПА. Признаться, я и сам испытывал беспокойство, словно предчувствовал, что с нами может что-то произойти.

СЕЛЬДА. Когда пираты захватили корабль, я так за тебя испугалась, папочка!

КАМПА. Что – я. Это мне за тебя надо было беспокоиться. Такая молодая и красивая девушка, как ты, стоит намного дороже, чем все ткани Гершома. Пираты могли легко продать тебя в рабство в Египте или у себя, в Ливии.

АГУВА. О ужас! Мою девочку могли продать в рабство! Воистину судьба не бросила вас в беде. Ведь в глазах пиратов наша Сельда стоит огромных денег! Как же вам удалось избавиться от пиратов?

КАМПА. Вот это самое интересное. Случилось чудо, которое бывает только раз в жизни.

СИМХА. Настоящее чудо?

КАМПА. Самое настоящее, если считать чудом, что на нашем корабле случайно оказался один очень умный и образованный молодой человек по имени раби Иошуа бен-Ханаан.

АГУВА. Никогда не слыхала. Ты его знаешь?

КАМПА. Нет, он всего лишь за день до нашего отплытия прибыл с купеческим караваном в Яффу из Иерусалима и попросился к нам на корабль, когда узнал, что мы направляемся в Эфес.

АГУВА. С какой целью ему понадобился Эфес?

КАМПА. Сказал, что просто хочет посмотреть город.

АГУВА. И только?

КАМПА. Ну да.

АГУВА. То есть без всякой цели. Странный молодой человек. Должно быть, он очень богат, если решился на столь длительное путешествие.

КАМПА. В том-то и дело, что нет. Он – учёный, знаток Священного Писания и Талмуда, прекрасно владеет речью, но денег у него не больше, чем у последнего бедняка.

АГУВА. Откуда тебе это известно? Возможно, он просто припрятал денежки у себя под одеждой.

КАМПА. Едва ли. Он сразу признался, что не может заплатить за плавание и попросил взять его на корабль хоть матросом.

АГУВА.  И ты согласился?

КАМПА. Да, согласился. Он произвёл на всех впечатление исключительно порядочного и благородного человека. А уж я-то разбираюсь в людях!

АГУВА. Впечатление — ещё не доказательство честности. У тебя тоже, если не всматриваться слишком пристально, лицо, внушающее доверие. Но ты не станешь отрицать, что иногда и ты, мягко говоря, не чураешься мелких хитростей. А иные купцы с подкупающе невинной физиономией способны на такое наглое надувательство, что базарный карманник по сравнению с ними само воплощение порядочности. И чем благороднее у таких людей лица, тем больше жди от них всякой пакости. Уж мы-то знаем это сословие! Опиши хотя бы, как он был одет.

КАМПА. Обыкновенно.

АГУВА. Что значит — обыкновенно? Обыкновенно одеваются и богач, и бедняк. Но это совершенно разные одежды.

КАМПА. Я не слишком приглядывался.

АГУВА. А следовало бы. (К Сельде.) Может, ты запомнила больше, чем папа. Какая обувь была у него, например, на ногах?

СЕЛЬДА. Простые кожаные сандалии.

АГУВА. Ты уверена?

СЕЛЬДА. Как в себе.

КАМПА. Точно, простые кожаные. Я тоже обратил на них внимание.

АГУВА. Хоть не босиком – и то хорошо! Значит, не совсем нищий. А сандалии старые или новые?

СЕЛЬДА. Старые! На одной даже болтался оторванный ремешок.

АГУВА. Надо же! А что было на нём из одежды?

СЕЛЬДА. Простая накидка из козьей шерсти.

АГУВА. Точно из козьей?

СЕЛЬДА. Уж козью шерсть от овечьей я как-нибудь отличу.

АГУВА. А каким поясом он был подпоясан: кожаным с украшениями или простым матерчатым?

СЕЛЬДА. Самым простым – хлопковым.

АГУВА. Всего-то простая накидка из козьей шерсти с хлопковым поясом?

СЕЛЬДА. Да, но он держался так, как будто на нём была туника из шёлка или обработанного льна.

АГУВА. Как он держался – его дело, куда важнее, во что он был одет. Похоже, папа прав, ваш раби Иошуа и в самом деле считает каждый медяк.

СЕЛЬДА. Но зато он такой начитанный и умный! Настоящий учёный. И к тому же знает массу разных историй! С ним так интересно!

АГУВА. Э, милая, одними разговорами сыт не будешь. (Задумывается.) Но если он, как ты говоришь, такой учёный, то почему он такой бедный?

КАМПА. Видишь ли, у раби несколько иной взгляд на жизнь, чем у нас с тобой. Он полагает, что деньги в жизни не главное, а человек с умом и знаниями, если захочет, всегда сумеет их заработать.

АГУВА. Ваш раби слишком самонадеян. Уж мы-то с тобой знавали немало умных людей, которые так и прожили всю жизнь в нужде. А ваш раби не только бедняк, но, скорее всего, ещё и бездомный, раз плыл неизвестно зачем в Эфес.

КАМПА. Возможно, ты и права, но в данном случае именно благодаря его уму и находчивости мы все живы и здоровы, а Арье и Гершом не лишились своих товаров.

АГУВА. Неужели это всецело его заслуга?

КАМПА. От начала и до конца. Только его!

АГУВА. Но каким образом?

КАМПА. Повторяю: исключительно благодаря его уму и находчивости.

АГУВА. Что значит: уму? Пираты тоже не дураки, они своё дело знают и просто так от богатой добычи не отвернутся. Что ж такое он сделал, что пираты оставили вас в покое?

СЕЛЬДА. Ни за что не догадаешься, мама.

КАМПА. Он сказал… он сказал… он под большим секретом сказал пиратам, что впереди нас плывёт другой торговый корабль, на котором купцы из Финикии везут золото, серебро и драгоценности для украшения одного из храмов в Мемфисе в Египте, и что если они немедленно пустятся за ним в погоню, то ещё успеют его догнать. У пиратов от жадности разгорелись глаза. Они коротко посовещались, прикинули, что золото, серебро и драгоценности намного выгоднее, чем оливковое масло, которое может прогоркнуть, и ткани, на которые ещё нужно найти покупателя, спешно покинули наш корабль, так ничего и не взяв, и уплыли в указанном направлении.

АГУВА. Вполне разумное  решение. Я на их месте поступила бы также. Золото, серебро и драгоценности намного выгоднее, чем ткани и масло. А что, на том корабле действительно было много золота, серебра и драгоценностей.

КАМПА. В том-то и дело, что никакого корабля с золотом и драгоценностями не было и в помине. Раби просто надул пиратов, сыграв на их алчности. Но убеждал он их так уверенно, что пираты ни на миг не засомневались в правдивости его слов.

АГУВА. Ваш раби и в самом деле парень не промах. Так обмануть пиратов! Но ведь пираты, обнаружив обман, могли вернуться и всех вас безжалостно перевешать.

КАМПА. Они непременно так и поступят. Потому-то мы и поспешили домой, чтобы не встретиться с ними ещё раз в море. Теперь, надеюсь, ты согласишься, что раби Иошуа настоящий герой и умница.

АГУВА. Не знаю, не знаю, ум и хитрость далеко не одно и то же. Во всяком случае, ваш раби заслуживает того, чтобы его достойно вознаградить.

КАМПА. Именно так я и собираюсь поступить. И не только я, но и оба купца, которым он помог сохранить товар.

АГУВА. И как же ты собираешься с ним рассчитаться?

КАМПА. Я решил подарить ему этот ларец с драгоценностями, которые мы приготовили для Ицхака, а Арье и Гершом обязались отдать ему часть своего товара: Арье – двадцать кувшинов масла, а Гершом – двадцать рулонов ткани. Таким образом, раби Иошуа благодаря своему уму и находчивости прилично разбогатеет.

.

АГУВА. Хм, не слишком ли много? Напомни, пожалуйста, сколько стоит этот ларец с драгоценностями?

КАМПА. Около тысячи денариев или немногим больше.

АГУВА. Что?! Целую тысячу денариев или даже немногим больше? И ты собираешься отдать его за небольшую услугу этому случайному пассажиру? Уж не сошёл ли ты с ума, Кампа? Не слишком ли соришь ты деньгами, мой милый муж? Раби Иошуа, конечно, заслуживает вознаграждения, но даже пятьдесят денариев более чем достойная плата за его, как ты выражаешься, ум и находчивость. Особенно, если принять во внимание, что у него до этого не было ни гроша. Такой дорогой подарок, скорее, способен развратить человека. Люди, которым деньги достаются слишком легко, также легко их теряют. Даже богатеть следует постепенно. Уж нам ли с тобой не знать этого!

СЕЛЬДА. Мама, но ведь он спас нам жизнь!

АГУВА. Так я же не против вознаграждения, моя девочка! Я лишь утверждаю, что во всём следует соблюдать меру. Купец не имеет права так легкомысленно сорить деньгами. К тому же Арье и Гершом тоже внесут свою немалую лепту. Таким образом, у раби появится достаточно денег, чтобы впредь совершать любые путешествия за свой счёт.

КАМПА. Прости, Агува, но я не могу с тобой согласиться. Хороший ум стоит хороших денег.

АГУВА. Да что ты заладил: хороший ум, хороший ум… Человеку просто повезло, что ему в голову вовремя пришла удачная мысль. Но точно так же она могла прийти в голову тебе, Гершому или даже Арье, хотя он известный тугодум. Лично я сомневаюсь, что у вашего раби такая светлая голова, как ты утверждаешь. Одна удачная мысль может прийти в голову раз в жизни кому угодно. Даже мне, хотя я и женщина.

КАМПА. Хорошо, если ты так считаешь… Но в гостеприимстве, надеюсь, ты ему не откажешь?

АГУВА. Что ты имеешь в виду?

КАМПА. Дело в том, что я решил не просто отблагодарить раби, а пригласил его на праздничный обед к нам домой. Чтобы вся семья могла выразить ему свою признательность. Надеюсь, ты не против и у нас найдётся, чем угостить дорогого гостя?

АГУВА. Как я могу быть против? Милости просим! Уж в нашем доме всегда найдётся вкусная еда для желанных гостей. Иначе это не был бы дом Кампы. Ты поступил чрезвычайно мудро, пригласив раби к нам в дом. Угостим его вкусным обедом, поблагодарим за спасение, вручим пятьдесят денариев и будем считать, что мы с ним в расчёте. Разве хороший обед и пятьдесят денариев не достаточное вознаграждение для такого бедняка, как он?

СЕЛЬДА.  И всё-таки это слишком мало.

АГУВА. Более чем достаточно. Поверь моему житейскому опыту. Иной бедняк и за десять денариев готов рискнуть своей жизнью. А за пятьдесят – целых пять раз.

КАМПА. Но он не простой бедняк. Он – раби, знаток Священного Писания и Талмуда.

АГУВА. Так и мы  не отказываем ему в вознаграждении. Вопрос лишь – в каком размере? Впрочем, если ты считаешь, что он достоин большего…

КАМПА. То что?

АГУВА. То так и быть, я готова пойти навстречу! Но при одном условии: чтобы он здесь, в нашем доме, в нашем присутствии доказал, что может зарабатывать деньги своим умом.

КАМПА. Странное условие! Не понимаю,  как можно не сходя с места проверить ум человека?

АГУВА. Можно, если приложить голову. Задай, например, ему такие вопросы, на которые только  очень сообразительный человек найдётся с ответом.

КАМПА. А если он не ответит?

АГУВА. Значит, не такой уж он и сообразительный. И цена ему – не более пяти десятков денариев.

СЕЛЬДА. Он ответит, мама, непременно ответит!

АГУВА. Цыц, заступница, не вмешивайся не в своё дело.

СЕЛЬДА. Вот увидишь, ответит.

СИМХА. Спорим, нет! Я уверена, папа придумает такой вопрос, который даже раби будет не по зубам.

СЕЛЬДА. Другим – нет, а ему – всё по зубам.

СИМХА. Ой, ой, не слишком ли ты уверена в своём раби?

СЕЛЬДА. Уверена!

АГУВА. Прекратите немедленно пререкания! Так когда его ждать?

КАМПА. Думаю, сразу, как только он решит свои дела с Арье и Гершомом. Масло и ткани – товар дорогой, их надо снести на склад и договориться об их хранении. Всё это требует времени. Но, полагаю, ждать осталось недолго.

АГУВА. Вот и прекрасно! Ответит он, не ответит – не так уж и важно, вкусным обедом мы его, в любом случае, угостим. И пусть в нашем доме воцарятся мир и согласие! В конце концов, главное, что вы вернулись домой живые и невредимые.

КАМПА. Как сказать. От этой беды мы избавились, зато другую накликали.

АГУВА. Опять что-то не так! Какая ещё беда?

КАМПА. Я не хотел тебя огорчать, Агува, но дело в том, дело в том…

АГУВА. Да говори, наконец!

КАМПА. Дело в том, что во время плавания наша Сельда успела… влюбиться.

АГУВА. Ты шутишь!

КАМПА. Нисколько. Какие могут быть шутки? Влюбилась, да ещё как!

АГУВА. Это исключено! Что значит влюбилась, когда её ждёт жених в Эфесе? А ну, выкладывай всё как есть!

КАМПА. Нет, не могу. Пусть лучше Сельда сама расскажет.

АГУВА (Сельде.) Папа говорит правду, дочка?

СЕЛЬДА. Я не виновата. Так получилось.

АГУВА. Здравствуйте! Она не виновата! А кто виноват? Ну ничего, мы эту блажь у тебя из головы выбьем. И какой же проныра вскружил ей голову? Уж не старый ли скряга Арье, чтоб у него всё масло вытекло в море! Или торговец тканями?

КАМПА. Ну, нет! Во-первых, они оба женаты, а главное, их больше волновал их товар, чем что-либо ещё.

АГУВА. Неужели кто-нибудь из матросов? Или капитан корабля?

КАМПА. Какое там! Им бы справиться со снастями и не сбиться с курса.

АГУВА. В таком случае  остаётся только один человек – всё тот же вездесущий раби. И здесь он успел отметиться?

КАМПА. К сожалению, да.

АГУВА. Однако же молодой человек не терял времени даром…

КАМПА. Признаться, в этом есть и моя вина. Сначала я не обращал внимания на их разговоры, тем более что раби и в самом деле увлекательный собеседник, но когда они стали всё чаще уединяться на корме или на носу и подолгу шептаться, я заподозрил, что дело неладно и решил предостеречь Сельду. Но было поздно. Сельда уже успела влюбиться в раби Иошуа бен-Ханаана.

АГУВА. Позор на мою старую голову! Да как она смела забыть о своём долге, забыть, что её ждёт в Эфесе жених?

КАМПА. К тому же богатый, порядочный и ещё далеко не старый.

АГУВА. А ты? Куда ты смотрел? Почему немедленно не развёл их по разные стороны? Почему, наконец, не запер её в каюте?

КАМПА. Я же говорю: вначале я не придал их отношениям большого значения. Тем более что плыть оставалось совсем немного, а в Эфесе, рассуждал я, они всё равно расстанутся, мы поселимся у Ицхака, и всё утрясётся само собой. К сожалению, обстоятельства сложились так, что нам пришлось возвращаться в Яффу.

АГУВА. Ты хорошо разбираешься в торговых делах, Кампа, но плохо в людях. В конце концов, молодая неопытная девушка могла заслушаться случайного болтуна и влюбиться. Но для раби-то, полагаю, это была всего лишь игра?

КАМПА. Боюсь, что нет. Мне показалось, что и раби проникся к ней нежным чувством. Видела бы ты, какие он бросал на неё влюблённые взгляды, полагая, что я ничего не замечаю. Но он ошибался.

АГУВА. В таком случае ты тем более обязан был пресечь их общение.

КАМПА. Я собирался… Но после того что он сделал для нас, мне не хватило духу.

АГУВА. Опять эти пираты! Ты тряпка, а не отец, Кампа. Ты обязан был запретить им общение раз и навсегда. А ты, Сельда, не имела права влюбляться.

СЕЛЬДА. Мама, но он такой умный и такой образованный!

АГУВА. А ты глупая и непослушная.

КАМПА. Сейчас не время выяснять отношения. Подумаем лучше, как быть дальше. Бьюсь об заклад, что раби явится не столько ради обеда, сколько для того,  чтобы лишний раз повидаться с Сельдой.

АГУВА. Исключено! Ни о каком общении между ними не может быть и речи! Пусть только попробует! Я покажу ему, как отбивать невесту у жениха! Виданое ли дело! Нет, мы будем наслаждаться едой, болтать на отвлечённые темы и благодарить гостя за счастливое избавление от пиратов. И только! Все поняли? Я уже начинаю опасаться его прихода.

СЕЛЬДА. И совершенно напрасно. Вот увидишь, он тебе тоже понравится.

АГУВА. Возможно. Но твоим женихом ему, тем не менее, не бывать.

СИМХА. А я бы никогда не влюбилась в нищего.

СЕЛЬДА. Вот и ищи себе жениха побогаче.

СИМХА. И найду.

АГУВА (Симхе.). Умница, моя девочка! (Сельде.) А ты, как порядочная девушка, должна была сказать раби, что у тебя уже есть жених в Эфесе.

СЕЛЬДА. Я так и сделала.

АГУВА. А он что?

СЕЛЬДА. А он ответил, что выбор остаётся за мной.

АГУВА. Какой ещё выбор?! У тебя есть родители, которые лучше знают, за кого тебя выдать замуж.

СЕЛЬДА. Мама, но я же Ицхака совершенно не знаю. Не знаю,  как он выглядит, как говорит, какой у него характер. И вообще я не уверена, что он придётся мне по душе.

АГУВА. Придётся — не придётся… Перед тобой такой вопрос вообще не должен стоять. Главное, что он сможет обеспечить тебе и вашим детям достойную жизнь. Вот что должно интересовать тебя в первую очередь. Знаешь, что сказал один старый баран с большим курдюком одной молоденькой овце без курдюка, когда та выходила за него замуж?

СЕЛЬДА. Зачем мне знать?

АГУВА. Чтобы впредь быть немного умнее. Послушай-послушай, может, это заставит тебя по-иному взглянуть на вещи.

СЕЛЬДА. Пожалуйста! И что он сказал?

АГУВА. Он сказал, что любовь приходит и уходит, а вот курдюк всегда с тобою. Именно потому молодая овца и вышла за него замуж. Как видишь, некоторые овцы умнее некоторых людей. Богатый купец всегда предпочтительнее бедняка, даже если тот и учёный раби. Ученостью богатства не наживёшь. Так что выкинь эту глупую блажь из своей маленькой головы: придётся – не придётся. Должен прийтись!

СИМХА. Скажите, пожалуйста. Ицхак ей не нравится! А вот мне бы такой жених точно понравился.

СЕЛЬДА. Вот ты и выходи за него замуж.

СИМХА. И вышла бы.

СЕЛЬДА. Выходи!

СИМХА.  Хоть завтра.

СЕЛЬДА. Вот завтра и выходи!

СИМХА. Я бы рада, да не могу.

АГУВА. Замолчите обе! Нашли время пререкаться. Всему своё время. Мои родители свято блюли традиции предков, и выдали меня замуж только после того, как моя старшая сестра нашла себе мужа. Так будет и на этот раз. Вначале Сельда выйдет замуж за достойного, богатого и уважаемого человека, а уж потом мы и тебе подберём приличного жениха.

СИМХА. А если не выйдет?

АГУВА. Пусть только попробует! Кстати, у нас с отцом уж есть для тебя один жених на примете.

СИМХА. Кто такой? Я его знаю?

АГУВА. Придёт время — узнаешь.

СИМХА.  Скорей бы уж!

 

Разговор прерывается громким настойчивым стуком в ворота.

 

КАМПА (непривычно волнуясь). Это раби. Больше некому. (Мечется по гостиной с ларцом в руках.)

АГУВА.  Да что с тобой? Что ты мечешься?

КАМПА. Ларец.  Ищу, куда бы его поставить.

АГУВА. Всего-то? Дай-ка мне. (Забирает ларец и ставит его на большой сундук у стены.) Здесь ему самое место. Похоже, раби Иошуа и на тебя произвёл неизгладимое впечатление.

КАМПА. Узнаешь его поближе и ты не останешься равнодушной.

АГУВА. Однако это ещё не повод так волноваться. Зови Меира, и пусть он проведёт гостя в дом.

КАМПА (Зовёт.) Меир, Меир!

МЕИР (входя). Да, господин?

КАМПА. Слушай внимательно. К нам пришёл очень, очень желанный гость. Его зовут раби Иошуа бен-Ханаан. Впусти его и проводи сюда со всем уважением.

МЕИР. Слушаюсь, господин.

 

Уходит.

 

КАМПА (жене). А вы пока начинайте накрывать на стол. (Дочерям.) Ну что застыли? Бегом помогать матери!

АГУВА. Спешим, спешим. Уж как-нибудь угостим по-царски, а заодно и проверим, такой ли ваш раби начитанный и умный, как ты говоришь. Я всё ещё надеюсь сохранить ларец для Ицхака.

СЕЛЬДА. Он очень умный, мама.

АГУВА. Ничего, разберёмся. И кстати, если ты хоть раз во время обеда взглянешь на него влюблённым взглядом, я немедленно отошлю тебя в твою комнату и запрещу её покидать, пока он не покинет наш дом. Твою свадьбу с Ицхаком никто не отменял. Ты меня поняла?

СЕЛЬДА. Поняла, мама.

АГУВА. А теперь живей! Несите вино, несите хлеб, ашишим, маслины, жареных цыплят, виноград, финики, мясо молодого барашка. Одним словом, всё, что только  есть лучшего в доме. От нас ещё никто не уходил голодным или недовольным угощением.

 

Мать и дочери поспешно уходят. Кампа остаётся один.

 

КАМПА (на авансцене). А ведь Агува права. Я слишком поддался доброму чувству, что не красит меня как купца. Купец обязан во всём сохранять расчёт и холодный ум. Иначе недолго и разориться. Не слишком ли я расщедрился, решив вознаградить раби этим ларцом? Ведь тысяча денариев – огромные деньги. И если подумать… Конечно, он сохранил корабль и даже, возможно, сберёг нам жизнь. Но Агува и тут права: подобная мысль в равной степени могла прийти в голову не только ему, но и мне, стоило только мне немного пошевелить мозгами, а не трястись от страха. Раби просто повезло, что эта мысль пришла в голову именно ему, а не кому-то ещё, пусть даже Гершому или Арье. Хотя нет, у Герщома слишком неповоротливые мозги, а у Арье на уме одно только оливковое масло. Но мне-то подобная мысль могла прийти в голову! Я просто растерялся. И если бы она первой пришла в голову мне, то мы бы точно так же избавились от пиратов с той лишь разницей, что мне бы при этом никто не сказал спасибо, а его все чествуют как героя. А впрочем, и я бы мог снискать благодарность, однако вознаграждения деньгами или товаром я бы ни от кого не дождался. Не такие они люди! Так зачем же мне быть щедрее других? Пусть получает свои пятьдесят денариев, с него хватит. В конце концов, хороший обед тоже стоит немалых денег.

 

Тем временем Агува, Сельда и Симха вносят еду и посуду и начинают накрывать на стол. Девушки суетятся, входят и выходят, на сцене постоянно остаётся только Агува. 

 

АГУВА. Ещё не появился?

КАМПА. Пока нет. Может, это не раби?

АГУВА. Он, больше некому.

КАМПА (прислушивается). Кажется, идут. Или я ошибаюсь?

АГУВА. Идут, идут. Я слышу, как шлёпают сандалии.

КАМПА. Тогда точно он. Это его сандалии.

 

В сопровождении Меира в гостиную входит раби Иошуа бен-Ханаан. Его внешность и одежда полностью соответствуют описанию, приведённому выше. Он активен, улыбчив, ни тени робости или смущения. Меир останавливается чуть позади раби, как и положено слуге.

 

РАБИ (Меиру). Спасибо, друг!

КАМПА. Спасибо, Меир, можешь идти.

МЕИР.  Слушаюсь, господин. (Уходит.)

РАБИ (вслед). Надеюсь, мы ещё встретимся. (Кампе.) Счастлив приветствовать тебя, почтенный Кампа, у тебя дома!

КАМПА. Приветствую и я тебя в своём доме, почтенный раби Иошуа!

 

Здороваются по-восточному, пожимая друг другу руки.

 

КАМПА. Это моя жена Агува. Познакомься, Агува, это раби Иошуа бен-Ханаан, о котором я тебе так много рассказывал.

АГУВА. Рада тебя приветствовать в нашем скромном доме, почтенный раби. Позволь мне высказать тебе свою благодарность за спасение моего мужа и нашей дочери Сельды. Я до сих пор не приду в себя от рассказа Кампы. Ты настоящий герой! Ведь с пиратами шутки плохи.

РАБИ. Пустяки! Корыстолюбивые люди всегда хотят иметь больше, чем у них есть. А пираты, как известно, весьма охочи до чужого богатства. Вот я и решил воспользоваться этой их слабостью. Любому другому на моём месте точно так же могла прийти в голову подобная мысль.

АГУВА (Кампе). Ты слышишь? А я что говорила? Именно так я и сказала недавно Кампе, ну слово в слово! Получается, я права.

КАМПА. Однако же не пришла.

АГУВА. Но могла.

РАБИ. Определённо могла.

АГУВА. Стало быть, я права.

КАМПА. Ты всегда права.

РАБИ. А где моя любезная попутчица Сельда? Мы с ней чудесно общались во время плавания.

АГУВА. О, Сельда скоро появится. Она вместе с младшей сестрой готовит кушанья в честь высокочтимого гостя. Мы надеемся, что ты отобедаешь с нами?

РАБИ. Если вы приглашаете… Тем более, что я, признаться, не против заморить червячка.

АГУВА. В таком случае ты попал по адресу. В нашем доме обожают потчевать гостей. (О дочерях.) А в самом деле, куда же они запропастились?

 

Появляются Сельда и Симха. В руках  у них подносы с фруктами, жареными цыплятами и прочей снедью для праздничного стола.

 

КАМПА. Вот и они!

СЕЛЬДА (при виде раби невольно подаётся к нему). Иошуа!

РАБИ. Сельда!

АГУВА (гася их порыв). Быстрее выкладывайте еду на стол. Наш высокочтимый гость умирает от голода. Быстрее, быстрее! Нельзя заставлять его ждать так долго. Какие же вы медлительные!

СЕЛЬДА (под строгим взглядом Агувы). Спешим, мама, спешим!

 

Вместе с Симхой суетливо выкладывает принесённую снедь на стол.

 

РАБИ. Вашу младшую дочь, кажется, зовут Симха?

АГУВА. Симхой.

РАБИ. Очень милая девушка. Такая же милая, как и Сельда. Любой мужчина был бы счастлив ввести любую из них в свой дом.

РАБИ. АГУВА. А у тебя есть свой дом?

РАБИ. Пока нет, но, надеюсь, когда-нибудь будет.

АГУВА (Кампе). Ты слышишь? Опять я права.

КАМПА. Но ведь будет.

АГУВА. Но пока-то нет.

РАБИ. Вы о чём?

АГУВА. Ах, не обращай внимания. Это мы так,  о своих делах. Ответь мне лучше вот на какой вопрос. С какой целью ты собирался посетить Эфес? Ведь это не ближний свет, туда плыть и плыть. У тебя там дела?

РАБИ. Нет, никаких дел. Просто мне захотелось побывать в этом прославленном городе,  походить по его улочкам, поговорить с людьми.

АГУВА. И всё?

КАМПА. Я же тебе рассказывал.

АГУВА. Я не тебя спрашиваю. Просто так погулять?

РАБИ. А разве этого недостаточно?

АГУВА. На мой взгляд — нет. Совершить столь дальнее путешествие только ради того, чтобы прогуляться по городу и поговорить с людьми? И ты считаешь это достаточным поводом?

РАБИ. Вполне.

АГУВА. Странно. А на какие средства ты собирался всё это время жить?

РАБИ. Я образованный человек, нашёл бы какую-нибудь временную работу. Например, я мог бы писать на базаре прошения и ходатайства для людей, которые не знают грамоты.

АГУВА. Ну, на этом особо не разживёшься. Впрочем, как знаешь. А скажи, пожалуйста,  раби, это правда, будто Гершом и Арье обещали вознаградить тебя оливковым маслом и тканями за спасение от пиратов?

РАБИ. Правда.

СИМХА. Папа говорит, что, продав их, ты заработаешь кучу денег.

РАБИ. Увы, но я не получу за них ни денара.

АГУВА (крайне удивлена). То есть как? Разве они ничего не стоят?

РАБИ. Напротив, стоят довольно дорого. Но я отказался от их подарка.

АГУВА. Не может быть! Почему?

РАБИ. Видишь ли, с любым товаром всегда слишком много хлопот. Его надо где-то хранить, искать покупателей. Всё это требует времени и навыков, которых у меня нет. Я – не купец. Поэтому я решил отказаться.

 

Кампа и Агува недоумевающе переглядываются, качают головами.

 

СИМХА. Но ведь это большие деньги!

РАБИ. Ничего, заработаю как-нибудь по-другому.

АГУВА. Нет, я отказываюсь понимать!

КАМПА. Вот уж воистину неразумный поступок. Что тебе стоило обратиться ко мне? Уж я бы нашёл тебе покупателей,  и мы бы оба хорошо заработали.

РАБИ. Ай да неразумная голова! Раньше бы догадаться!

КАМПА. Ещё не поздно вернуться в порт и  сказать им, что ты передумал.

РАБИ. Нет-нет, я человек слова. Раз уж дал его, то должен держать.

СИМХА. И напрасно. Человек — хозяин своему слову: захотел – дал его, захотел – взял обратно.

АГУВА (в сторону, мужу). И это, по-твоему, умный человек?

КАМПА. Теперь и я сомневаюсь. Больше пятидесяти денариев он не получит.

АГУВА. И тех много.

СЕЛЬДА.  Ничего страшного. Раби всегда найдёт способ заработать на жизнь.

АГУВА. Э, милая, заработать на жизнь не так-то просто. Пойди, попробуй.

КАМПА. Что сделано, то сделано, и давайте прекратим этот разговор. Многочтимый раби явился в наш дом не для того, чтобы обсуждать его поступки, а совсем по другому поводу.

Поэтому приглашаю всех к столу. Я тоже не против вкусить плоды, ниспосланные нам Всевышним. Нет-нет, дорогой раби, прошу тебя занять почётное место за этим столом.

 

Усаживает гостя в средней части стола. Агува и Кампа садятся по правую и левую руку от гостя, Сельда садится подле отца, Симха – подле матери. Все вместе лицом к зрителям.  

 

КАМПА (разливая вино и поднимая бокал). Пригубим этот напиток за здоровье нашего уважаемого раби и пожелаем ему долгих лет жизни!

 

Все поднимают бокалы, чокаются.

 

КАМПА, СЕЛЬДА, СИМХА, АГУВА. За твоё здоровье, раби!

АГУВА. А скажи, уважаемый раби, только честно, это правда, что на корабле ты много и подолгу общался с Сельдой?

СЕЛЬДА. Мама!

АГУВА. Не вмешивайся, иначе тебе придётся отправиться в свою комнату. (К раби) Что скажешь?

РАБИ. Скажу, что это чистая правда. Сельда замечательная девушка, и я с ней подолгу и охотно общался.

СЕЛЬДА. А мне было интересно его слушать…

АГУВА. Цыц, повторяю! Я задала вопрос раби, а не тебе. И о чём же вы с ней беседовали?

РАБИ. О, о самых разных материях! Я рассказывал ей о своей учёбе в Иерусалиме, о тех городах, в которых я уже побывал, о Торе, о небесных светилах…

СЕЛЬДА. Мама, он такой учёный, такой учёный!

АГУВА. Да замолчишь ты, наконец, или нет?

РАБИ. Какая ты строгая!

АГУВА. А скажи мне, раби, так же искренно, вы просто болтали, или она заинтересовала тебя больше обычного?

РАБИ. Признаюсь, как девушка она мне тоже очень понравилась.

КАМПА. Агува, уважаемый раби наш гость, не лучше ли оставить этот разговор на потом, или вообще его прекратить?

АГУВА. О нет, боюсь, потом у нас не будет такой возможности. (Раби.) А известно ли тебе, что Сельда плыла на корабле в Эфес на встречу со своим будущим мужем, богатым купцом?

РАБИ. Да, она рассказала мне и об этом. И ещё она добавила, что не знает и не любит его. И даже страшится. Зачем же выдавать её замуж за нелюбимого человека?

АГУВА. Молодёжь представляет себе любовь совсем не так, как её представляют себе люди с житейским опытом. Любовь может прийти и позже, а вот хорошие деньги у жениха должны быть ещё до свадьбы. Любой родитель заботится о том, чтобы его дети не знали нужды.

РАБИ. Деньги – дело наживное. Когда-нибудь и у меня их будет в достаточном количестве.

АГУВА. Вполне допускаю. Но пока у тебя, насколько можно судить, в карманах гуляет ветер.

РАБИ. Да, пока я не могу похвастаться тем, что богат.

АГУВА.  Вот видишь. Поэтому мой совет: вначале заработай их в таком количестве, чтобы обеспечить семью, а уж потом подыскивай себе невесту.

РАБИ. А я уже подыскал такую.

АГУВА. Уж не Сельду ли ты имеешь в виду?

РАБИ. Её, Агува.

АГУВА. Ты так уверен?

РАБИ. О, да!

АГУВА. А я – нет. Сельда тебе пока тебе не по карману. Скажу откровенно: при всем уважении мы не отдадим её замуж за бедняка. А к тому времени, как ты разбогатеешь, в чём я далеко не уверена, она уже много лет будет женой богатого купца из Эфеса. И даже наградит его кучей детишек.

КАМПА. Хотя у тебя есть один шанс войти в нашу семью… Вот Симха, чем не невеста? Так же молода и красива. После того как Сельда выйдет замуж за Ицхака, настанет её черёд. И если к тому времени ты сумеешь составить себе состояние…

АГУВА. Ха-ха, не очень-то верится.

СИМХА. Не сможет…

РАБИ (в шутку). А если смогу? Как сумел твой отец, например?

СИМХА. Кто? Ты? Не смеши! Мой отец умеет наживать деньги, а ты – нет. Потому-то их у тебя никогда и не будет.

РАБИ. А если смогу пойдёшь за меня?

СИМХА. Нет, не пойду. Мне нравятся другие мужчины.

РАБИ. Какие?

СИМХА. Просто другие.

СЕЛЬДА (Симхе). Не беспокойся, он к тебе не посватается, даже если разбогатеет.

СИМХА.  Это ещё почему?

СЕЛЬДА. Знаю, а не скажу.

СИМХА.  Нет, скажи!

СЕЛЬДА.  Не скажу.

СИМХА. Нет, скажи, скажи!

СЕЛЬДА. Не скажу.

КАМПА. Дети, немедленно перестаньте. Надеюсь, вы не забыли, по какому поводу мы собрались за этим столом?

АГУВА. Вот именно. Воздадим, наконец, должное и пище телесной. Раби —  наш гость, и я надеюсь, что он не обидится на Симху за её слова.

РАБИ. Напротив, мне нравятся девушки со своим мнением.

 

Однако не успевают хозяева и гость приступить к трапезе, как в ворота дома раздаётся очередной громкий стук.

 

КАМПА. Дадут нам, наконец, нормально поесть или нет? Кому ещё мы понадобились в такой день? (Зовёт.) Меир! Меир!

 

Входит Меир.

 

МЕИР. Слушаю, господин!

КАМПА. Сходи, узнай, кто там стучит в ворота, и если что, гони его в шею. Да смотри, не перепутай его с какой-нибудь важной особой!

МЕИР. Слушаюсь, господин! (Уходит.)

КАМПА. А скажи-ка мне, пожалуйста, уважаемый раби, после того как ты посмотришь мир, где бы ты хотел окончательно поселиться: в великом Иерусалиме, в Назарете, здесь, в Яффе или, может быть, в Эфесе, куда ты так стремишься попасть?

РАБИ. Пока я и сам не определился. Возможно, потому и брожу по свету, что не выбрал себе ещё подходящего места.

СЕЛЬДА. А почему бы тебе не остаться в Яффе!

АГУВА. Зачем ему Яффа? Я бы на его месте и с его образованием выбрала Иерусалим. Все самые известные талмудисты и раввины живут в Иерусалиме.

СЕЛЬДА. Он и в Яффе может стать выдающимся раввином.

АГУВА. Много ты понимаешь. В Иерусалиме он скорее достигнет высокого положения.

КАМПА. А я уверен, что такой человек, как раби Иошуа, везде достигнет высокого положения.

 

Появляется Меир. Вместе с ним ещё четверо: судья, стражник и двое лавочников со связанными руками, которых стражник толкает перед собой. В руках у судьи туго набитый (как выяснится впоследствии, денариями) кожаный мешочек.

 

КАМПА. Кого я вижу! Уважаемый судья! Что привело тебя в мой скромный дом в столь неурочное время? Что-то случилось в городе?

СУДЬЯ. Нет, уважаемый Кампа, в городе всё спокойно, а привело меня в твой дом одно важное дело, с которым я не могу справиться вот уже целых четыре дня. К счастью, мне подсказали, что у тебя в доме находится известный талмудист раби Иошуа бен-Ханаан, и я подумал, что он, возможно, сумеет мне помочь. Вот почему я здесь. Он действительно у тебя?

КАМПА. Да, дорогой судья, уважаемый раби почтил наш дом своим присутствием. Вот он, сидит на почётном месте.

СУДЬЯ. Извини, уважаемый раби, что я тебя сразу не признал.

РАБИ (встаёт). Моё почтение, уважаемый судья. Так что заставило тебя искать встречи со мной?

СУДЬЯ. Уже четыре дня я никак не могу решить, кто из этих двух горожан лжец и обманщик, а кто жертва обмана, ибо каждый из них утверждает, что жертва обмана именно он. При этом каждый приводит такие аргументы в свою пользу, что даже я стал в тупик. Сколько лет я служу судьёй, а такое случилось со мной впервые. Я бы с удовольствием заключил обоих в тюрьму, но тогда вместе с виновным в тюрьме окажется невиновный. А это несправедливо, ведь из них двоих виноват только один. Но кто? Я очень надеюсь, что ты поможешь мне разобраться, кто из них лжёт, а кто говорит правду.

РАБИ. Ты уверен, что я именно тот человек, который может тебе помочь?

СУДЬЯ. Больше некому! Не сочти за лесть, но в народе о тебе ходит слух, что ты мудр, как царь Соломон.

РАБИ. Спасибо за добрые слова, но, полагаю, что люди сильно преувеличивают мои достоинства.

СУДЬЯ. Не скажи. По всему городу уже разнеслась молва, как ловко ты одурачил пиратов. Это ли не свидетельство большого ума?!

РАБИ. То не я, то небо ниспослало мне счастливую мысль, а я всего лишь удачно воспользовался ею.

СУДЬЯ. Охотно верю. Будем надеяться, что оно ниспошлёт тебе ещё одну счастливую мысль, которая поможет мне свершить праведный суд.

РАБИ. Ну, если ты так настаиваешь… Однако для начала вели стражнику развязать руки этим несчастным. Они никуда не убегут.

СУДЬЯ Да-да, конечно. (Стражнику). Развяжи им руки.

 

Стражник выполняет приказ. Лавочники облегчённо вздыхают.

 

РАБИ. Итак, ты не можешь определить, кто из этих двух лавочников обманщик, а кто жертва обмана?

СУДЬЯ. Я сломал голову, пытаясь изобличить лжеца. Но всё впустую.

РАБИ. И как же каждый из них доказывает свою правоту?

СУДЬЯ. Сейчас расскажу. Дай только передохнуть.

РАБИ. Передохни. Заодно пусть и зрители немного разомнут ноги. Перерыв!

 

Действие второе

 

Действие начинается с повторения слегка изменённой концовки первого акта.

 

РАБИ (судье). Итак, ты не можешь определить, кто из этих двух лавочников обманщик, а кто жертва обмана.

СУДЬЯ. Четыре дня я потратил на то, чтобы уличить того или другого во лжи, но так и не смог.

РАБИ. И как же  каждый из них доказывает свою правоту?

СУДЬЯ. Сейчас расскажу во всех подробностях, только сосредоточусь. Хотя нет, пусть лучше они сами расскажут, а уж ты, уважаемый раби, решишь, кто из них прав, а кто всё это время нагло лгал мне в глаза.

РАБИ (лавочникам). Вы готовы рассказать мне всё без утайки?

ЛАВОЧНИКИ (дружно). Готовы! Готовы!

РАБИ. Только не вздумайте лгать. Я жду от вас правды и ничего, кроме правды.

ЛАВОЧНИКИ (хором). Правду, одну только правду!

РАБИ. Кто из вас хочет начать первым?

1-й ЛАВОЧНИК. Позволь, раби, мне, и ты легко убедишься, что правда на моей стороне.

РАБИ.  Слушаю тебя, говори!

1-й ЛАВОЧНИК. Я лавочник и он – тоже лавочник. Мы оба торгуем на базаре. Только я торгую благовониями, а он торгует  оливковым маслом. Наши лавки примыкают друг к другу и отделены лишь тонкой перегородкой с небольшой щелью, через которую каждый из нас может заглянуть в лавку соседа.

РАБИ. Это имеет какое-нибудь значение?

1-й ЛАВОЧНИК. Даже очень большое. Ты убедишься в этом, если выслушаешь  мой рассказ до конца.

РАБИ. Хорошо, продолжай.

1-й ЛАВОЧНИК. Так вот, это случилось три дня назад. Мы весь день торговали, я — благовониями, а он маслом. К концу дня у меня набралась довольно большая выручка – целых двести сорок восемь денариев. Я пересчитал деньги и положил их в тот самый кожаный мешочек, который сейчас в руках у уважаемого судьи. Потом я на несколько минут оставил лавку, а когда вернулся, то обнаружил, что мешочек исчез. Я сразу заподозрил своего соседа, потому что он завистливый и нечистый на руку человек. Поэтому я первым делом заглянул к нему в лавку и увидел, как он прячет этот мешочек себе за пазуху. Таким образом, мои подозрения подтвердились. Скорее всего, он подсмотрел через щёлку, как я пересчитываю выручку, дождался, когда я выйду из лавки, и украл мои деньги. Я немедленно кликнул стражу, которая и прибежала на мой зов. Вот этот стражник может подтвердить мою правоту. Он был в числе тех, кто арестовывал вора и видел мешочек с деньгами у него в руках.

РАБИ (стражнику). Ты подтверждаешь рассказ этого человека?

СТРАЖНИК. Подтверждаю. Всё было именно так. Мы пересчитали деньги. В мешочке было ровно двести сорок восемь денариев.

АГУВА. Что же тут непонятного? Совершенно очевидно, что продавец маслом украл деньги у продавца благовониями. (Судье.) Даже странно, судья, что ты сам не разобрался в таком пустяковом деле. Спросил бы меня, я бы сразу нашла преступника, и тебе не пришлось бы беспокоить раби. На мой взгляд, дело настолько ясное, что можно дальше не разбираться.

СУДЬЯ. Тем не менее закон требует, чтобы мы выслушали обе стороны.

АГУВА. Зачем, когда все доказательства налицо. Понятно, что этот лавочник честный человек, а тот – презренный обманщик.

РАБИ (обращается к торговцу маслом). Ты признаёшь, что украл деньги у торговца благовониями? Признайся, и судья смягчит тебе наказание.

2-й ЛАВОЧНИК. Но мне не в чем признаваться! Это он украл у меня, а не я у него.

СИМХА. Какой нахал! Он ещё отпирается.

КАМПА. Спокойно, дочка, ты присутствуешь при судопроизводстве, а оно требует, чтобы суд выслушал обе стороны.

СИМХА. Глупое требование. По лицу видно, что он воришка, как мама сказала. А мама всегда права. Признался бы лучше.

2-й ЛАВОЧНИК. Признаться в том, чего я не совершал? Как можно? Выслушайте же, наконец, и меня!

СУДЬЯ. Хорошо, говори. Так что ты можешь сказать в своё оправдание?

2-й ЛАВОЧНИК. Могу сказать, что всё было совсем не так, как утверждает этот бессовестный человек. Мы действительно с утра торговали каждый своим товаром, он – благовониями, а я – маслом. У меня дела шли довольно успешно, от покупателей не было отбоя, а к нему в лавку в тот день едва заглянуло несколько человек. Естественно, я наторговал на довольно большую сумму, а он всего ничего. Он это видел и, вероятно, позавидовал мне. В конце дня я подсчитал выручку: получилось ровно двести сорок восемь денариев, это правда, как и то, что я положил их в кожаный мешочек, который находится сейчас у уважаемого судьи. Я уже собирался закрывать лавку, как вдруг услышал, как этот человек (указывает на 2-го лавочника) начал кричать на всю улицу: «Стража! Стража! У меня украли все деньги, которые я заработал за сегодняшний день!» И когда прибежала стража и начала выяснять, кто, по его мнению, мог украсть выручку, он указал на меня и сказал, что это я денарии. Он просто решил присвоить их себе. Он бесчестный, бессовестный человек!

1-й ЛАВОЧНИК. Но-но, это ты бесчестный человек.

2-й ЛАВОЧНИК. Я-то как раз честный.

СИМХА. Кто же тебе поверит?

АГУВА. Даже если предположить, что торговец маслом наторговал эти деньги, то как торговец благовониями мог узнать, что в мешочке ровно двести сорок восемь денариев?

СУДЬЯ (озадаченно). Действительно, как?

АГУВА. Никак. Следовательно, торговец маслом лжец. Какие ещё нужны доказательства?

СУДЬЯ. Похоже, Агува права.

РАБИ (обращаясь к торговцу маслом). Что скажешь? Каким образом торговец благовониями мог узнать, на какую именно сумму ты наторговал?

2-й ЛАВОЧНИК. Всё очень просто. Как он сам сказал, в перегородке между нашими лавками большая щель. Я уверен, что он подглядывал в неё, когда я пересчитывал выручку. К тому же у меня привычка считать деньги вслух, чтобы не ошибиться. Поэтому он точно знал, сколько денариев я заработал за этот день.

1-й ЛАВОЧНИК. Он лжёт. Я даже не думал к нему подглядывать.

2-й ЛАВОЧНИК. А я утверждаю, подглядывал.

1-й ЛАВОЧНИК. Зачем говоришь неправду? У меня своих дел хватало.

СУДЬЯ. Вот видишь, раби. Каждый из них пытается обелить себя и обвинить другого. Вот если бы был хоть один свидетель.

РАБИ. Да, свидетели были бы очень кстати.

АГУВА. А я по-прежнему считаю, что преступление совершил торговец маслом.

СИМХА. Мама всегда права.

КАМПА. Посадить бы разом обоих.

СУДЬЯ. Это не выход. Как и отпустить обоих на свободу. Преступник должен быть изобличён и наказан. Но как? Как?

РАБИ. Пожалуй, я тебе помогу. (К Кампе.) У вас в доме есть тёплая вода?

КАМПА Должна быть. (К Агуве). У нас в доме есть тёплая вода?

АГУВА. У нас в доме есть любая вода.

РАБИ. Тогда пусть кто-нибудь принесёт сюда чашу с  тёплой водой.

АГУВА (пожимает плечами). Изволь… Сельда, принеси раби чашу с водой.

СЕЛЬДА. Сейчас, мама.

 

Уходит.

 

СУДЬЯ. Зачем тебе, раби, вода? Не понимаю, как она может помочь изобличить преступника?

СИМХА. Мне кажется, он решил помыть лавочникам ноги, чтобы они сами во всём признались.

АГУВА (Симхе). Чушь! С какой стати они начнут признаваться.

СИМХА. Потому что им станет стыдно.

АГУВА. Даже не смешно. У человека должны быть чистыми не ноги, а душа. А лучше и то и другое. Раби, дорогой, не томи, поделись с нами, что ты надумал?

РАБИ. Немного терпения, и, я надеюсь, мы выведем преступника на чистую воду.

АГУВА. Он что-то задумал. Пожалуй, я была слишком категорична. Случай не столь однозначный, как мне показалось. Так кто же из них преступник: торговец благовониями или торговец маслом? Раби, скажи честно, ты уже знаешь ответ?

РАБИ. Пока нет, но надеюсь узнать.

 

Возвращается Сельда, ставит чашу с тёплой водой на стол.

 

АГУВА Спасибо, Сельда. (Указывая на воду). Вода не слишком горячая?

РАБИ (пробует воду). То, что надо. (Судье.) А теперь передай мне, пожалуйста, этот мешочек с денариями.

СУДЬЯ (передавая мешочек). И что ты собираешься с ними делать?

РАБИ. Буду определять хозяина этих денег.

СУДЬЯ. Каким образом?

РАБИ. Я же просил: немного терпения. (Обращается к 1-му лавочнику). Так ты утверждаешь, что торговал исключительно благовониями.

1-й ЛАВОЧНИК. Ну конечно! Только ими, у меня нет другого товара.

РАБИ (обращается ко 2-му лавочнику). А ты весь день торговал маслом?

2-й ЛАВОЧНИК. Чем же ещё! У меня тоже нет другого товара.

РАБИ. Очень хорошо!

АГУВА. Не понимаю, что — хорошо? Деньги – они и есть деньги. На них не написано, кто их хозяин.

РАБИ. А вот мы сейчас в этом и убедимся.

АГУВА. Разрази меня гром, если я что-нибудь понимаю.

РАБИ. На самом деле всё не так сложно. (Пододвигает к себе миску с водой, достаёт несколько монет и бросает их в воду.) Что мы видим?

АГУВА. Мы видим, что они упали на дно миски.

РАБИ (судье). А что ты видишь?

СУДЬЯ. Я вижу то же самое.

РАБИ. Смотри внимательней.

 

Судья некоторое время разглядывает воду.

 

СУДЬЯ. А ещё я вижу разводы на воде. По-моему, это масляные пятна.

РАБИ. Да, это масляные пятна, которые отделились от монет. А это значит…

СУДЬЯ (догадывается). А это значит, что у того, кто брал их в руки и считал, пальцы были в масле. Но в масле они могли быть только у того, кто торговал оливковым маслом, то есть у него (указывает на 2-го лавочника). Значит, и денарии принадлежат ему.

2-й ЛАВОЧНИК. А я что говорил! Это мои деньги! Я честно их заработал!

СУДЬЯ. Теперь всё понятно. Преступник – торговец благовониями! Ах ты, мерзкий обманщик! Целых четыре дня водил меня за нос!

АГУВА. Вот уж не ожидала!

СИМХА. Как же после этого верить людям?

СУДЬЯ (гневно, 2-му лавочнику). Негодяй, проходимец! Надумал обмануть суд!

КАМПА. И обманул бы, если бы не уважаемый раби.

АГУВА. Я всегда говорила, что самые честные лица у самых прожжённых жуликов.

СУДЬЯ(стражнику.) Связать обманщика! Теперь он от нас не уйдёт!

 

Стражник бросается исполнять приказание.

 

1-й ЛАВОЧНИК (падает на колени.) Смилостивься, судья! Признаю: виноват! Грех попутал! В тот день я совсем ничего не наторговал. А дома семья, детишки. Вот и позарился на чужое. Но клянусь, больше я так никогда не поступлю. Сосед, прости и ты меня, если можешь!

СУДЬЯ. Никакого прощения! Преступление должно быть наказано. (Стражнику.) В тюрьму его!

2-й ЛАВОЧНИК. Подождите! (Обращаясь к судье,) Я знаю этого человека больше двадцати лет, все эти годы мы торговали бока о бок и не было случая, чтобы он позволил себе нечто подобное. Напротив, между нами всегда царили мир и согласие, мы помогали друг другу и даже доверяли присмотреть за лавкой, если одному из нас нужно было отлучиться на время. Скорее всего, у него произошло помрачнение рассудка, ибо ничем иным я не могу объяснить этот его проступок. Поэтому я прощаю его и прошу тебя также проявить милосердие. К тому ж если ты посадишь его в тюрьму, то кто будет кормить его семью: жену и шестерых детишек? Кому от этого станет лучше? Ах сосед, сосед, вот уж не ожидал, что нам придётся судиться!

1-й ЛАВОЧНИК. Прости ещё раз, сосед! Теперь я понимаю, как легко потерять честное имя и как трудно его заслужить обратно.

2-й ЛАВЧНИК. Так что скажешь, судья?

СУДЬЯ. Даже не знаю… Как судья я обязан судить его по закону. Но в данном случае последнее слово за тобой. Согласен ли ты его простить?

2-й ЛАВОЧНИК. Прощаю от всей души.

СУДЬЯ. Что ж, воля твоя. (Стражнику.) Развяжи его!

 

Стражник исполняет приказ.

 

СУДЬЯ (1-му лавочнику). А теперь вон из этого дома. И благодари своего милосердного соседа. Иначе бы сидеть тебе в тюрьме много лет.

1-ый ЛАВОЧНИК (пятясь спиной к дверям). Благодарю тебя, милосердный сосед, благодарю тебя, милосердный судья, благодарю тебя, милосердный раби, благодарю вас всех! Да будут вечно с вами здоровье и благоденствие! (Уходит.)

СУДЬЯ (стражнику). Ты тоже можешь идти. Больше тебе здесь делать нечего.

 

Стражник уходит.

 

СУДЬЯ (кидает мешочек в руки торговца маслом). Забирай свои деньги.

КАМПА (Агуве). Видишь, раби и на этот раз сумел проявить смекалку.

АГУВА. Что есть, то есть. Только выгоды ему от этого никакой.

2-ЛАВОЧНИК (засовывая деньги за пазуху). Если уважаемый судья не возражает, я тоже пойду.

СУДЬЯ. Не спеши! А кто нам оплатит судебные издержки? С тебя двадцать пять денариев в счёт судебных издержек?

2-й ЛАВОЧНИК. С меня? А почему не с торговца благовониями? Ведь это по его вине мы оказались в суде.

СУДЬЯ. Да потому, что с него взять нечего. Давай-давай, не будь скрягой!

2-й ЛАВОЧНИК. Придётся, видно.

СУДЬЯ (принимая плату). Радуйся, что вернул своё. Да, едва не забыл, а ещё двадцать пять денариев ты должен уважаемому раби, без которого ты бы никогда не увидел своих денег. По-моему, это справедливо.

АГУВА. Более чем.

2-й ЛАВОЧНИК. О, милосердный Яхве! Все требуют с нас платы! Налоги плати, страже плати, за лавку плати.  (Кряхтя отсчитывает  25 денариев раби.) Но ты, раби, честно заслужил это вознаграждение. Благодарю, благодарю!

СУДЬЯ. Вот теперь ты свободен.

 

Лавочник уходит.

 

СЕЛЬДА. Смотри, мама, у раби уже появились деньги.

АГУВА. Шальные деньги. Такая же случайность, как в первый раз.

КАМПА. Раз случайность, два случайность… Тебе не кажется, что несколько случайностей кряду свидетельствуют о некой закономерности?

АГУВА. Нисколько. Каких-то жалких два раза. Да и что это за деньги, так, мелочь! Вот если бы он заработал тысячу денариев, а ещё лучше две тысячи. А так – даже не о чем говорить. Надеюсь, раби, ты не в обиде за мою прямолинейность?

РАБИ. Напротив. С такими людьми, как ты, приятно общаться. Они не прячут дурные мысли за лживыми похвалами.

СУДЬЯ. Однако же мне пора. Что-то я засиделся, а дел столько, что и за месяц не управиться. Благодарю тебя, уважаемый раби, ты мне чрезвычайно помог. Надеюсь, и я тебе когда-нибудь пригожусь. Всем доброго здоровья и приятного аппетита, а я поспешу в суд.

КАМПА. Нет-нет, судья, раз уж ты оказался у нас в гостях, мы просто так тебя не отпустим. Окажи нам честь, побудь с нами ещё немного. Прими участие в нашей скромной трапезе в честь уважаемого раби. Всех дел всё равно не переделаешь, а нам ты доставишь безмерное удовольствие.

АГУВА. Мы все просим.

СИМХА. Да-да, просим.

СЕЛЬДА. Пожалуйста!

СУДЬЯ. Ну, если моё присутствие доставит вам удовольствие…

СЕЛЬДА. Доставит, доставит!

АГУВА. Осчастливь нас!

СУДЬЯ. То так и быть. Тем более при виде такого угощения. Мой желудок, признаться, урчит от голода.

АГУВА (придвигая судье тарелки с едой). Угощайся, бери, сколько хочешь!

СУДЬЯ  (отправляя в рот маслину). Благодарю. Уважаемый раби, в городе только и разговоров о том, как ловко ты обвёл пиратов и спас корабль от разграбления. Это была  отличная мысль. К сожалению, есть ещё немало людей, которые ради наживы готовы пойти даже на преступление, не думая о последствиях.  Взять хотя бы сегодняшний случай с этим несчастным лавочником. Я бы мог упечь его на много лет в тюрьму.

РАБИ. Истинно так. Правда, в этом случае лавочник перестал бы платить налоги в казну города, а его семья оказалась бы выброшенной на улицу. И кому от этого стало бы лучше?

СУДЬЯ (задумывается). Тоже верно. Если лавочник разорится, то в городе только прибавится нищих, а доходы города упадут.

РАБИ. Вот и выходит, что ты поступил чрезвычайно мудро, проявив милосердие.

СУДЬЯ. Выходит, что так. Спасибо тебе за такую высокую оценку. Я всегда придерживался того мнения, что отличительными чертами судьи должны быть мудрость и справедливость.

РАБИ.  Что ты сегодня и доказал.

АГУВА. По-моему, вы не столько едите, сколько занимаетесь разговорами. Я понимаю, уважаемый раби замечательный собеседник, но ведь надо отдать должное и угощению.

СУДЬЯ. Не беспокойся, Агува, мы непременно отведаем все твои яства.

 

Беседу прерывает очередной громкий стук в ворота.

 

КАМПА. Ну вот, опять барабанят! Сможем мы, наконец, спокойно посидеть за столом. (Громко зовёт.) Меир, Меир, сходи узнай, кому ещё не терпится пожаловать к нашему праздничному столу?

 

Голос Меира: «Слушаюсь, хозяин!»

 

СУДЬЯ (к раби). А как ты полагаешь, я поступил разумно, потребовав с торговца маслом лишь скромную плату в счёт судебных издержек?

РАБИ. Чрезвычайно разумно. У торговца остались деньги, на которые он сможет пополнить запасы товара в своей лавке.

СУДЬЯ. А продав их, он опять же уплатит налоги в казну города. Таким образом, никто не будет в накладе.

АГУВА. И всё-таки я бы на месте судьи отправила воришку в тюрьму, хотя и вынуждена признать, что его решение мне представляется справедливым.

СУДЬЯ. За это надо благодарить нашего уважаемого раби.

АГУВА. Да, пару раз он проявил удивительную смекалку. И тем не менее…

 

Обрывает фразу на полуслове при виде шумно вошедших в гостиную купцов Арье и Гершома. В руках у мужчин по одинаковому кожаному мешочку, туго набитых (как позже выяснится) денариями.

 

КАМПА. Ба, кого я вижу! Ты, Гершом, и ты, Арье! Какими судьбами? Что побудило вас осчастливить своим приходом мой скромный дом?

АРЬЕ. Нам сказали, что раби Иошуа бен-Ханаан у тебя в гостях.

КАМПА. Да, он здесь.

РАБИ. Моё глубокое почтение, уважаемые купцы!

АРЬЕ. Приветствуем тебя, уважаемый раби, а также тебя, дорогой Кампа, твою жену, твоих дочерей и твоего гостя – судью города Яффа.

КАМПА. Спасибо! Так что привело вас в мой дом, уважаемые купцы? Вы управились со своими делами в порту?

АРЬЕ. О да, мы уже выгрузили товар из трюма и разместили на складе. Теперь вот ждём, когда представится новая возможность доставить его в Эфес.

ГЕРШОМ. Но на этот раз мы поплывём с вооружённой охраной, чтобы дать пиратам отпор, если они вздумают снова на нас напасть..

АГУВА. Да, вам сказочно повезло, что на борту  оказался раби Иошуа бен-Ханаан!

АРЬЕ. Даже представить страшно, что было бы с нами и нашим грузом, если бы не он. Эти безжалостные бродяги с большой дороги могли лишить нас не только товара, но и жизни.

КАМПА. У меня сердце замирало, когда я смотрел, как они хозяйничают на корабле.

АГУВА. Бедная моя девочка, представляю себе, как ты дрожала от страха при виде этих ужасных разбойников. Какое счастье, что всё обошлось!

ГЕРШОМ. Благодаря дорогому раби.

АГУВА. А правда, что вы обещали ему часть своего товара в знак благодарности, но он отказался?

АРЬЕ. Да, представь себе, мы готовы были отдать ему одну пятую наших товаров стоимостью целых две тысячи денариев.

АГУВА. Отказаться от двух тысяч денариев…

РАБИ. Я уже объяснял причину.

АГУВА. Извини, раби, но я не считаю это весомой причиной. Хороший товар всегда найдёт покупателя.

КАМПА. Целых две тысячи! Когда я ещё молодым человеком открыл свою первую лавку, у меня не было и ста денариев на руках. А тут целых две тысячи, которые, можно сказать, свалились с неба. Оставалось только поднять их с земли.

СИМХА. Уж я бы их подняла, не поленилась!

РАБИ. Возможно, я не прав, но я никогда не беру своих слов обратно.

АГУВА. И напрасно, совершенно напрасно.

РАБИ. Таковы мои правила.

АГУВА.  С такими правилами ты никогда не добьёшься успеха в жизни.

ГЕРШОМ. Иногда случаются чудеса.

АГУВА. Что ты имеешь в виду?

ГЕРШОМ. А то, что мы с Арье собираемся исправить это досадное упущение нашего дорогого раби.

КАМПА. Каким образом?

АГУВА. Неужели вы всё-таки хотите настоять на своём и навязать ему свой товар?

АРЬЕ. Что ты! Зачем же снова навязывать ему то, от чего он решительно отказался?

ГЕРШОМ. Нет, мы с Арье посовещались и решили вознаградить его по-другому. (Торжественно поднимает над головой кожаный мешочек с деньгами. То же самое делает Арье.) В каждом из этих мешочков ровно по одной тысяче денариев, что в точности соответствует одной пятой стоимости наших товаров. Таким образом, если уважаемый раби окажет нам честь и согласится принять их в дар, то мы будем счастливы рассчитаться с ним таким образом. Он сохранил нам товар, и мы не хотим выглядеть в собственных глазах неблагодарными людьми, Раби, прошу тебя, окажи нам честь, возьми эти деньги!

 

Все взоры устремляются на Иошуа. Он держит паузу.

 

АГУВА. Раби, почему ты молчишь? Бери и не думай!

КАМПА. Это же целое состояние!

СИМХА. Он ещё размышляет!

ГЕРШОМ. Ты нас очень расстроишь,  если откажешься.

АРЬЕ. Это честно заслуженные тобой деньги.

РАБИ. А что скажет Сельда?

АГУВА. Она скажет то, что велит мама. (Сельде.) Скажи, чтобы раби немедленно соглашался, иначе… иначе… у меня разорвётся сердце. Отказаться от такого богатства! Каким же надо быть… нет, у меня нет слов… Сельда, приказываю тебе!

СЕЛЬДА. Иошуа, почему бы тебе не принять дар? Если люди предлагают его от чистого сердца…

ГЕРШОМ. От чистого… Чище не бывает…

АРЬЕ. Уважаемый раби, если ты не примешь это вознаграждение, я не смогу дальше спокойно жить и до конца своих дней буду корить себя за то, что не сумел тебя достойно отблагодарить. Я стар, не сокращай и без того недолгие годы моей жизни.

КАМПА. Что я слышу!? И это говорит Арье! Последний скряга во всей Яффе. Раби, ты настоящий волшебник! Ты совершил то, чего не мог сделать ни один человек во всей Палестине: ты очеловечил самого Арье! Бери деньги и ни минуты не сомневайся!

РАБИ.  Ну, если вы все так считаете…

ВСЕ ХОРОМ. Считаем, считаем!

РАБИ. В таком случае я согласен.

ГЕРШОМ (вручая раби мешочек). Спасибо тебе, спасибо!

АРЬЕ (делая то же самое). Через две-три недели мы собираемся снова плыть в Яффу. И если ты решишь составить нам компанию, мы с Гершомом будем счастливы видеть тебя на борту нашего корабля в качестве почётного пассажира.

РАБИ. Благодарю. Я непременно воспользуюсь вашим предложением, если отважусь ещё раз отправиться в плавание.

АГУВА. Фу, отлегло! Я уж решила, что моё бедное сердце не выдержит такой нервотрёпки. Поздравляю, раби! Теперь ты действительно стал почти состоятельным человеком. Почти, но не более. Вот когда ты заработаешь пять-шесть тысяч денариев, тогда тебя уж точно можно будет считать завидным женихом.

РАБИ. Боюсь, придётся слишком долго ждать.

СИМХА. Я бы подождала. Мне почему-то начинает казаться,  что у раби всё сложится.

СЕЛЬДА. Что я слышу! А не ты ли ещё недавно утверждала, что раби никогда не разбогатеет и вообще такие, как он, тебе не по Думала да  ередумала. Был не по вкусу, а стал по вкусу.

СЕЛЬДА. Не слишком ли быстро у тебя поменялся вкус?

СИМХА. Как раз вовремя.

АГУВА. Не понимаю, о чём вы спорите?

КАМПА. Дети, прекратите немедленно!

ГЕРШОМ (обменявшись взглядами с Арье). Свой долг мы исполнили. А теперь нам пора, дела не ждут.

АРЬЕ. Да-да, мы заглянули к вам только для того, чтобы повидать раби. Наше почтение, уважаемый раби, наше почтение, уважаемый судья, наше почтение дорогие Кампа и Агува! Время дует в паруса сильнее, чем шквальный ветер.

АГУВА. Задержитесь хотя бы ещё ненадолго, пообедайте с нами.

ГЕРШОМ. В другой раз, бесценная Агува, в другой раз. Желаем приятного  времяпрепровождения. А у нас ещё столько дел! Столько дел!

 

Раскланявшись, уходят.

 

СУДЬЯ (вслед ушедшим). Да преумножит Яхве их состояние и дарует им долгие годы жизни! Приятно сознавать, что не перевелись среди купеческого сословия такие честные и добропорядочные люди.

КАМПА. Признаться, не ожидал я от них подобной щедрости.

СУДЬЯ. Вот видишь, Кампа, как можно иногда ошибаться в людях, думая о них хуже, чем они есть.

АГУВА. Не беспокойся, Гершом и Арье своей выгоды не упустят. Завтра же они поднимут цены на свой товар и с лихвой возместят убытки.

СУДЬЯ. И всё-таки не следует думать о людях дурно, пока не убедишься в обратном. В любом случае они поступили благородно. Да сопутствует им и далее удача во всех делах!

КАМПА. Им, возможно, она и будет сопутствовать, а вот меня замучил один вопрос. Буквально голова идёт кругом.

СУДЬЯ. Да что ты? И в чём же он заключается?

КАМПА. Я тоже хочу вознаградить раби Иошуа, но никак не могу решить, каким должно быть вознаграждение.

СУДЬЯ. Всего-то! Какой пустяк! Дай ему тысячу денариев, как дали их Гершом и Арье. КАМПА.  Именно так я и собирался поступить, если бы не Агува. Она считает, что тысяча денариев  — слишком большая сумма.

СУДЬЯ. Вот как? И какую же сумму она считает достаточной?

КАМПА. Надеюсь, Агува ты не станешь возражать, если я открою уважаемому судье причину нашего разногласия?

АГУВА. Пожалуйста! Мне нечего скрывать. Я и сейчас уверена в своей правоте.

КАМПА. В таком случае, выслушай и рассуди нас. До того, как раби появился в нашем доме, я заявил Агуве, что хотел бы вознаградить его за наше спасение вот этим ларцом с драгоценностями ценой чуть более одной тысячи денариев. Однако Агува сочла, что это слишком много, что хватит и пятидесяти денариев.

АГУВА. А знаешь, почему? Потому что, когда раби взошёл на корабль, у него в кармане не было ни денария, и Кампа по доброте душевной согласился доставить его в Эфес без всякой платы. А ведь дорога в Эфес стоит немалых денег.

СУДЬЯ. Немалых.

АГУВА. Вот видишь. Раз ты согласен, то согласишься и с тем, что пятьдесят денариев – тоже довольно большая сумма, особенно для бедного человека. Разве не так?

СУДЬЯ. Даже очень большая. Любой бедняк был бы счастлив, окажись у него в кармане такие деньги.

АГУВА (Кампе).  Судья — разумный человек,раз признаёт мою правоту. А то, что уважаемый раби спас товар и людей, так это…так это…

РАБИ. Стечение обстоятельств,  удачная мысль, которая случайно пришла мне в голову раньше, чем кому-либо другому. Ты это хотела сказать?

АГУВА (удивлённо). Приблизительно так. Как ты догадался?

РАБИ. Опять же случайно.

АГУВА. Что-то тебе слишком часто везёт на случайности.

РАБИ. Это тоже случайность.

КАМПА. Я не спорю,  в словах Агувы есть доля правды, но я считал – и продолжаю считать, — что уважаемый раби заслуживает более щедрого вознаграждения. В конце концов Агува согласилась пойти мне навстречу, однако же при одном условии…

РАБИ. Кажется, я догадываюсь. Она сказала, что согласится с тобой, если я докажу, что деньги можно зарабатывать своим умом при любых обстоятельствах.

АГУВА (снова изумлена). Нет, с этим человеком невозможно общаться: он угадывает твои мысли раньше, чем ты успеваешь открыть рот.

РАБИ. По чистой случайности.

АГУВА. Кажется, Кампа прав: не слишком ли много случайностей кряду?

СИМХА. А по-моему, не так уж и много.

АГУВА. Молчи, глупая!

СЕЛЬДА.  Мама, теперь ты понимаешь, почему он такой умный?

СУДЬЯ. А я ничего особенного не нахожу. Например, во время судебных слушаний я довольно часто угадывал мысли людей раньше, чем они успевали произнести их вслух.

КАМПА (судье). Потому я и прошу тебя разрешить наш спор. О тебе говорят как о самом опытном, самом умном и самом справедливом судье во всей Яффе, а может, и во всей Палестине.

СУДЬЯ. Что есть, то есть. Не стану скромничать. Что ж, я готов посодействовать. Но каким образом?

КАМПА. А вот послушай. Я сейчас задам уважаемому раби несколько вопросов, а ты оценишь его ответы. Вопросы, предупреждаю, будут не такие простые, как может показаться на первый взгляд, и раби придётся хорошенько поломать голову, прежде чем дать ответ. Зато каждый из них будет стоить одну тысячу денариев. И если ты сочтёшь его ответы достойными этих денег, то будем считать, что раби способен зарабатывать на жизнь своим умом.

СИМХА. Ой!

СЕЛЬДА. Ой!

АГУВА.  Не слишком ли много – целая тысяча денариев?

СУДЬЯ. Женщина, помолчи! Кампа имеет право назначать любую цену по своему усмотрению.

КАМПА. Я очень рассчитываю на твой справедливый суд.

СУДЬЯ. Уж в чём-чём, а в этом ты можешь не сомневаться. Но я хотел бы узнать, согласен ли раби на твоё предложение?

РАБИ. Кампа – хозяин, а я всего лишь гость в этом доме. Как же я могу ему отказать? Я готов. И если ты сочтёшь, что мой ответ заслуживает вознаграждения…

АГУВА. А если нет?

РАБИ.  То значит, мне ничего не положено.

АГУВА. Э нет, я не согласна! Выходит, что  раби за каждый удачный ответ получает по одной тысяче денариев, а мы от него вообще ничего. Где справедливость? Уж если спорить, то спорить на равных. И если судья решит, что его ответ неудачный, то тогда пусть уже раби заплатит нам по одной тысяче денариев за каждый неудачный ответ.  Разве так не будет более справедливо?

СУДЬЯ. По здравом рассуждении — да. Но где он возьмёт такие большие деньги?

АГУВА. Как где? А две тысячи денариев, которые ему вручили Арье с Гершомом? Не думаю, что их потеря слишком его расстроит, особенно учитывая тот факт, что они достались ему фактически даром.

КАМПА. Присоединяюсь к Агуве. Пожалуй, так будет более справедливо.

СУДЬЯ. Как скажет раби.

СЕЛЬДА. Соглашайся, раби! Я верю, что ты ответишь достойно.

АГУВА. Ну, это мы ещё посмотрим. Так ты принимаешь моё условие, раби?

РАБИ. Как же я могу отказаться, Агува? Надеюсь, вскоре ты станешь богаче на две тысячи денариев.

АГУВА. Я тоже надеюсь. Во всяком случае, они нам точно не помешают. Уж Кампа найдёт им подходящее применение.

СИМХА. Меня не оставляет странное чувство… Мне хочется, чтобы раби одновременно и выиграл и проиграл. Но так не бывает. Вот если бы он был моим женихом…

СЕЛЬДА. И не надейся.

СИМХА. А тебе что – жалко? У тебя уже есть жених.

СЕЛЬДА. Не твоё дело!

КАМПА. Опять пререкаетесь? Нашли время! (Судье.) Я готов задать свой первый вопрос.

СУДЬЯ. Слушаем тебя, Кампа!

КАМПА. Скажи, уважаемый раби, мой слуга Меир умный человек или дурак?

РАБИ. Странный вопрос. Сам-то ты как считаешь?

КАМПА. Я считаю, что он дурак.

РАБИ. Почему?

КАМПА. По двум причинам. Во-первых, потому, что он служит нам уже много лет и за всё это время не сказал ничего умного, всё только «Слушаюсь, господин»! да «Слушаюсь, госпожа»! И ни словечка больше. А во-вторых, потому что он сам придерживается того же мнения. Когда я говорю ему в сердцах: «Какой же ты дурак»! – Он отвечает: «Что поделаешь! Такой уж я уродился». Выходит, он и сам признаётся в этом.

СУДЬЯ. Раби, я разрешаю тебе не отвечать на этот вопрос.

КАМПА. Почему?

СУДЬЯ.  Потому что ты сам уже на него ответил.

КАМПА. Э, нет, судья, я хочу услышать ответ от самого раби. А вдруг у него противоположное мнение?

СУДЬЯ. Откуда оно будет другим?

РАБИ. Не торопись, судья. (Кампе.) Так ты утверждаешь, что Меир тоже считает себя глупцом?

КАМПА. Считает. Не веришь, спроси его сам.

РАБИ. Зачем, я верю, но вот что меня немного смущает. В жизни мне приходилось встречать немало умных и достойных людей, которые, совершив промах или ошибку, обычно ударяли себя по лбу и говорили: «Какой же я дурак»! – тем самым признавая, что были неправы. Но мне еще ни разу не приходилось видеть глупца, который бы сказал про себя то же самое. Напротив, любой глупец, как свидетельствует мой опыт, считает себя чрезвычайно умным, а все свои поступки единственно правильными. Я также заметил, что умного человека нельзя обидеть, назвав его дураком или глупцом. В ответ он лишь снисходительно улыбнётся и пожмёт плечами. Но попробуйте обозвать дураком настоящего дурака. Он немедленно возмутится, а то и накинется на вас с кулаками.

СУДЬЯ. А ведь раби прав, отсохни у меня язык! Как же я сам до этого не дошёл?! Сказать дураку, что он дурак — это же навлечь на себя шквал брани, бурю негодования. В суде я неоднократно сталкивался с такими людьми. Им ничего нельзя доказать, они всегда правы, даже когда все обстоятельства против них, всегда стоят на своём.

КАМПА (судье). Постой, судья! Это что ж получается? Выходит, что мой Меир на самом деле совсем не дурак?

СУДЬЯ. Выходит, что так. Подумай сам: какой же умный слуга осмелится перечить хозяину? Вот потому он так долго и служит у тебя, что не прекословит и во всём с тобой соглашается.

АГУВА. Какой неожиданный поворот!

КАМПА. Но тогда получается…

СУДЬЯ. Получается, что ты, Кампа, проиграл уважаемому раби и должен ему одну тысячу денариев.

КАМПА. Но я не мог проиграть.

СУДЬЯ. Однако же проиграл.

СЕЛЬДА (хлопает в ладоши). Молодец, раби! Я так и знала, так и знала!

СИМХА. Не торопись радоваться! У папы ещё много вопросов. Посмотрим, найдёт ли раби на них ответ.

АГУВА. Три тысячи денариев! Теперь у него целых три тысячи денариев! За что ему такое  везение?! Кампа, Кампа! Уж лучше бы ты задал этот вопрос мне!

КАМПА (берёт ларец и протягивает его раби). Ничего не поделаешь. Признаю своё поражение. Забирай, раби, этот ларец. Теперь он твой.

АГУВА. Ларец для Ицхака!

КАМПА. Ничего, Ицхаку из Эфеса я приготовлю другой подарок, не хуже этого.

РАБИ (принимая ларец). Не огорчайся, Кампа, просто вопрос оказался не слишком сложным. Надеюсь, ты не в обиде.

КАМПА. Ничуть. Напротив, говоря по правде, я даже доволен. Ведь я с самого начала собирался отблагодарить тебя этим ларцом с драгоценностями за наше счастливое избавление от пиратов.

РАБИ. А я уверен, что он ещё вернётся к тебе. Ни один человек не может знать ответы на все вопросы.

АГУВА. Единственная надежда. Иначе в нашем доме не останется денег даже на хлеб.

КАМПА. Останется. Я приготовил для раби такой вопрос, на который ещё ни один умник не придумал ответа.

СИМХА. И тогда он должен будет вернуть шкатулку.

КАМПА. Само собой разумеется.

АГУВА. Хотелось бы верить.

КАМПА. Так ты готов, раби?

РАБИ.  Слушаю тебя, Кампа.

КАМПА (берёт со стола два яйца.). Раз уж ты такой мудрец, то скажи, какое из этих яиц от белой курицы, а какое от чёрной?

СУДЬЯ. Не понял! Яйца же совершенно одинаковые! Ни один человек не скажет тебе, какое из них от белой, а какое от чёрной курицы, даже я. По-моему, ты перестарался, Кампа.

КАМПА. Э, нет! Если раби такой учёный, то пусть ответит. А если нет…

АГУВА. То ларец снова наш.

СЕЛЬДА. Какая жалость!

СИМХА. Зато папе не придётся заказывать новый подарок для Ицхака.

СУДЬЯ. Ты можешь не отвечать, раби.

РАБИ. Тем не менее, я попробую.

СУДЬЯ. Ну, если тебе не жалко ларца…

РАБИ. Однако прежде я хотел бы задать Кампе встречный вопрос, (Судье.) Ты разрешишь?

СУДЬЯ. Разрешаю.

РАБИ (Берёт со стола ломоть сыра.). Скажи, Кампа, что это?

КАМПА. Кусок сыра, ты же сам видишь?

РАБИ. А скажи, уважаемый Кампа, от какой козы этот сыр: от белой или от чёрной? И если ты ответишь на мой вопрос, то тогда и я отвечу на твой.

КАМПА. Какой ты странный. Я купец, а не пастух, и не занимаюсь разведением коз. Откуда мне знать, от какой козы этот сыр?

РАБИ. Так ведь и я не куровод. Я тоже не могу знать, от каких  кур эти яйца?

СУДЬЯ. Уважаемый раби прав. Если ты, Кампа, не можешь ответить, от какой козы этот кусок сыра, от чёрной или от белой, то точно так же и раби не может ответить, от каких кур оба этих яйца? По-моему, он нашёл великолепный ответ! Лучше бы и я не придумал.

КАМПА. Подожди, судья, как же так? Или ты хочешь сказать, что мне снова не повезло?

СУДЬЯ. Ты правильно меня понял. С тебя ещё одна тысяча денариев в пользу раби.

АГУВА. Да что же это такое!

СЕЛЬДА. СИМХА (хором). Вот это да!

АГУВА. Опять продул?! Нет, так не пойдёт, я возражаю!

СУДЬЯ. Против чего?

АГУВА. Против всего.

СУДЬЯ. Тогда обоснуй свои возражения?

АГУВА. Какие-то яйца, какие-то козы… Отдать за так целую тысячу денариев! В крайнем случае, даже если раби и победил, то самое большее ему положено  не более ста денариев. Но уж никак не тысячу. Не слишком ли ты разбрасываешься чужими деньгами, судья?

СУДЬЯ. Я? Причём тут я? Разве я назвал эту сумму? Её назначил Кампа. Да и ты, Агува, между прочим, не возражала. Какие ко мне претензии? Я лишь слежу за тем, чтобы все условия были соблюдены, и выношу вердикт.

АГУВА. Четыре тысячи денариев! Теперь у него уже целых четыре тысячи! Почти целое состояние! Чтобы заработать такие деньги, Кампа должен пахать, как вол, не зная ни сна, ни отдыха, и даже рисковать жизнью, а ему (кивает на раби) они достались почти что даром.

СЕЛЬДА. Мама, я же тебя предупреждала, что раби, если захочет, всегда добудет деньги своим умом.

АГУВА. Причём тут ум? Много ты понимаешь!

СИМХА. Успокойся, мамочка,  папочка ещё заработает.  Он у нас труженик.

АГУВА. И ты туда же! Умные больно. Уж лучше б вы были козами: одна чёрная, а другая белая.

СЕЛЬДА. Осталось добрать всего одну тысячу денариев и раби станет совсем состоятельным человеком.

СИМХА. И даже завидным женихом! Он ведь сможет после этого жениться на девушке из богатой семьи?

АГУВА. Цыц, кому говорят! Вначале пусть доберёт. А я полюбуюсь, как у него получится. Вот беда, так беда! Пришла, откуда не ждали. Разбогатеть на целых четыре тысячи денариев за каких-то  злосчастных полчаса! (Кампе.) Это ты во всём виноват!

КАМПА. Кто же мог предположить, что у раби на любой вопрос найдётся ответ.

АГУВА. Как не найти! Мне в голову не могло прийти, что ты задашь ему такие простенькие вопросы? На них даже ребёнок нашёлся бы что ответить.

КАМПА. А на мой взгляд, они были не такие уж простенькие.

АГУВА. На твой взгляд… А на мой — проще некуда.

КАМПА. Ничего, спор ещё не закончен. На этот раз у меня будет такой вопрос, на который…

АГУВА. Э нет, с меня хватит! С твоими вопросами мы проиграем не только деньги, какие  есть в доме, но и сам дом. Теперь мой черёд. Позволь уж и мне померяться с уважаемым раби умом и смекалкой.

СУДЬЯ (Агуве). Я правильно понял, что ты лично хочешь задать уважаемому раби вопрос?

АГУВА. Ты правильно меня понял. Только женщина способна задать мужчине такой вопрос, о который он непременно споткнётся.

КАМПА. Будем надеяться.

СИМХА. Мамочка, не подведи!

АГУВА. Не беспокойся.

СУДЬЯ. И какую же сумму ты готова поставить? Одну тысячу, как и Кампа? Или несколько поскромнее?

АГУВА. Ещё чего! Скромность пусть украшает моих дочерей. Две тысячи денариев, и ни одним меньше. Если раби не возражает.

СУДЬЯ. Как, ты готова пожертвовать двумя тысячами денариев?

АГУВА. Я их не жертвую. Напротив, я более чем уверена, что не только не потеряю их, но ещё и верну две тысячи, которые Кампа играючи отдал раби.

СУДЬЯ. Воля твоя. Раби Иошуа бен-Ханаан, ты не возражаешь против таких условий?

РАБИ. Нисколько. Более того, я буду рад, если её вопрос поставит меня в тупик. Тогда я смогу с чистой совестью вернуть Кампе всё, что досталось мне с такой лёгкостью.

АГУВА. Две тысячи – и не меньше!

СУДЬЯ. Согласен! Итак, какой у тебя вопрос?

АГУВА. Совсем простой. (К раби.) Посчитай, пожалуйста, сколько цыплят лежит на этом столе?

РАБИ (считает). Один, два, три, четыре. Четыре цыплёнка.

АГУВА. Верно, четыре. А вопрос вот какой: как поделить этих четырёх цыплят на пять человек, не разрезая и не разламывая их на куски, и при этом никого не обделить? Вот и подумай!

РАБИ. А могу я отщипнуть от них хотя бы кусочек?

АГУВА. Кусочек ты отщипнёшь потом, когда дашь ответ. А до той поры они должны оставаться целыми.

РАБИ. Но почему на пятерых, если нас шестеро?

АГУВА. Потому что судья не в счёт. Его дело судить.

РАБИ. Справедливо. Судья не должен быть заинтересованным лицом.

СУДЬЯ. Вот задачка так задачка! Боюсь, уважаемый раби, на сей раз тебе не удастся выкрутиться. Уж на что я изворотливый человек, но даже я не представляю себе, как можно разделить четырёх целых цыплят на пять человек и при этом никого не обделить?

КАМПА. Ай да Агува! Ай да умница!

АГУВА.  Учись!

СУДЬЯ. Что скажешь, раби?

РАБИ. Скажу, что что ты превзошла себя.

СУДЬЯ. Боюсь, что на сей раз, раби, тебе придётся признать своё поражение.

СЕЛЬДА. Как жаль! Раби, ты  такой умный, такой учёный, неужели нет выхода!

СИМХА. А что учёный? Одной учёности мало. Вон наша мама нигде не училась, а оказалась хитрее раби.

СЕЛЬДА. Похоже, раби тебе уже разонравился?

СИМХА. Я люблю победителей.

КАМПА. Не тяни, раби, сдавайся. Всё равно ничего разумного не придумаешь! Молодец, Агува! Мне бы такой вопрос никогда не пришёл на ум!

АГУВА. Не всё вам, мужчинам, демонстрировать свои умственные способности!  (К раби.) Ну, что, сдаёшься? Я понимаю, тебе не хочется расставаться с деньгами, которые ты уже считает своими, но ничего не поделаешь. Умел побеждать, умей и признать своё поражение.

РАБИ. Непременно признаю, но прежде не могла бы ты повторить вопрос?

АГУВА. С удовольствием! Как поделить этих четырёх цыплят на пять человек, не разрезая и не разламывая их на куски, и при этом никого не обидеть? По-моему, всё предельно понятно.

РАБИ. Да-а, признаться, задачка довольно трудная, но я всё-таки попробую найти выход.

СУДЬЯ. Не представляю себе, как ты его найдёшь?

СИМХА.  Он просто шутит.

РАБИ. А что если поступить таким образом… (Берёт двух цыплят и кладёт себе на тарелку.) Этих двух цыплят я забираю себе.

КАМПА. Ого!

АГУВА. Не лопнешь?

РАБИ. Посмотрим.

СУДЬЯ. Себе – и сразу двух? А что же в таком случае достанется остальным?  На твоём месте я бы, скорее, отдал им всех четырёх цыплят, а себе не взял бы ни одного. Ты хорошо подумал?

РАБИ. Надеюсь, да.

СУДЬЯ. Забавно! И как же ты собираешься делить остальных?

РАБИ. Поровну. Одного цыплёнка  я даю Кампе с Агувой и одного Сельде с Симхой!

СУДЬЯ ((разочарованно). И всё?

РАБИ. Всё.

СУДЬЯ. Постой, дай-ка сообразить. Что получается? Себя ты, конечно, не обделил. Но остальных, я считаю, ты очень даже обидел.

РАБИ. Смотря как считать.

АГУВА. Да как ни считай. По-любому обидел. Меня с Кампой уж точно.

РАБИ. А я повторяю: смотря как считать.

СУДЬЯ. Возможно, я чего-то не понимаю, но не смог бы ты пояснить, что значит: смотря как считать? На мой взгляд, как ни считай, выходит, что у тебя на одного два цыплёнка, а у них по одному на двоих. Где же тут равенство?

РАБИ. Сейчас поясню. Следите за моей мыслью. Я плюс два цыплёнка, итого нас трое. Кампа и Агува – плюс один цыплёнок – тоже выходит трое. Симха и Сельда и плюс цыплёнок – опять трое. Таким образом, арифметически никто не обижен. Всё замыкается на цифре три.

СУДЬЯ. Как ты сказал? Всё замыкается на цифре три?  (Считает.) Кампа плюс Агува плюс цыплёнок – три! Сельда плюс Симха плюс цыплёнок – три. И, наконец, ты, раби, плюс два цыплёнка тоже три. Всё сходится, действительно  кругом цифра три. Пожалуй, в этом что-то такое есть. Во всяком случае, в логике тебе не откажешь. (Принюхивается к цыплёнку.) Кстати, какой аромат,  как замечательно он поджарен! Так и щекочет в ноздрях! Не приступить ли нам к трапезе?

АГУВА. Успеешь! Лучше ответь мне вот на какой вопрос. Ну и что с того, что кругом три? Но цыплёнок-то у нас с Кампой только один! Нет, я всё равно считаю, что он меня обделил.

КАМПА. А меня нет. Пожалуй, я бы не стал обижаться на раби. А цыплят, если на то пошло, мы докупим сколько угодно.

АГУВА. Как? Ты хочешь сказать, что тебя устраивает такая делёжка?

КАМПА. Почему бы и нет? При тех условиях, которые ты поставила,  я бы тоже лучше не разделил.

СУДЬЯ. А как считают Сельда и Симха?

СЕЛЬДА (поспешно). Мне достаточно и половины цыплёнка.

АГУВА. Ну, ясно! Другого ответа я от тебя и не ожидала. Но Симха-то уж, надеюсь, так не считает?

СИМХА. Как не считаю?

АГУВА. Что раби справедливо разделил цыплят.

СИМХА. Мне всё равно.

АГУВА. Что значит — всё равно? Ты на чьей стороне?

СИМХА. Ну, в общем, я бы сказала…

АГУВА. Прекрати мямлить? В общем… я бы сказала… Говори прямо.

СИМХА. Ну,  если прямо… если прямо… то  больше всё-таки я… я на стороне… раби.

АГУВА. Ну, удружили, дочки, ну, спасибо! Кого ни спроси, все против меня.

СУДЬЯ. Ну, если никто не считает себя обиженным…

КАМПА. Я не считаю.

СЕЛЬДА. Я не считаю.

СИМХА.  И я не считаю.

АГУВА. А я считаю.

СУДЬЯ. Таким образом,  счёт три к одному. Не огорчайся, Агува, но я как судья вынужден присудить победу дорогому раби Иошуа бен-Ханаану.

АГУВА. Не дорогому, а очень дорогому. Можно сказать, бесценному. Ни один гость не был для нас таким дорогим, как раби Иошуа. За короткое время мы обеднели на целых три тысячи денариев и шкатулку с драгоценностями ценой в ещё одну тысячу денариев.

СУДЬЯ. Что поделаешь, в спорах, как и в сражении, всегда есть победители и есть побеждённые.

АГУВА. Так недолго сойти с ума. Как получается, что мы постоянно в проигрыше, а раби всё время одерживает верх?

КАМПА. Есть  над чем поразмыслить.

СЕЛЬДА. Мама, но мы можем легко вернуть себе эти деньги.

АГУВА. Оставь! Я поняла: раби не переспоришь.

СЕЛЬДА. А с ним и не надо спорить. Я знаю другой, более надёжный способ.

АГУВА. Какой ещё?

СЕЛЬДА. Ты говорила, что если у раби появятся хотя бы пять — шесть тысяч денариев, то его можно считать завидным женихом. Теперь они у него есть. И если ты дашь согласие на наш брак, то все деньги останутся у нас дома.

КАМПА. Умница, моя девочка! Соглашайся, Агува! И тогда мы приобретём даже больше, чем потеряли, считая две тысячи Арье и Гершома. Доверь, раби, их мне, и через год у тебя их будет в два раза больше.

РАБИ. Ничего не имею против.

КАМПА. Вот видишь, Агува, раби даёт согласие. Не упрямься, пожалуйста!

СЕЛЬДА.  Мы все тебя просим.

АГУВА. Но-но, так я сразу и согласилась! Дайте подумать.

СУДЬЯ. Что до меня, то я буду только рад, если он навсегда останется в Яффе. Более достойного жениха, чем раби Иошуа, не найти ни в Яффе, ни в Эфесе, ни в целом мире.

КАМПА. Решай, Агува! Иначе уплывут наши денежки. Раби умеет их тратить.

АГУВА (пристально смотрит на раби и Сельду). Так вы действительно любите друг друга?

СЕЛЬДА.  Я – очень.

РАБИ. И я — очень.

АГУВА. Да, загнали вы меня в угол. Ничего не поделаешь, придётся пойти навстречу: один против всех – не воин. Подойдите сюда. (Раби и Сельда подходят к Агуве.) Благословляю вас, дети мои! Живите долго и счастливо в любви и согласии!

КАМПА. А я в душе уже давно вас благословил. Хотя…хотя…

АГУВА. Что ещё?

КАМПА. Боюсь, что благословение отменяется. (Сельде.) Моя девочка, как ни тяжело  говорить это, но ты не сможешь выйти замуж за раби.

АГУВА. Это ещё что за новость? То ты согласен, то вдруг заявляешь, что их брак невозможен. Что изменилось?

КАМПА. А Ицхак из Эфеса! Ведь я обещал ему в жёны Сельду!

АГУВА. Подумаешь, обещал! Мало ли кто чего обещал! Придумаем благовидную отговорку – и дело с концом.

СУДЬЯ. Э нет, не так-то всё просто. По закону он может потребовать, чтобы Кампа выполнил своё обещание.

АГУВА. А если откажется?

СУДЬЯ. Тогда он имеет полное право подать на него в суд.

КАМПА. Этого только не хватало! Что же нам делать?

АГУВА. Горе на нашу голову! Едва избавились от одной беды, как набежала другая. Суд, разумеется, станет на его сторону.

СУДЬЯ. Это уж непременно, можете мне поверить. На то и законы, чтобы их соблюдать.

АГУВА. Ну почему у нас такие дурацкие законы?

СУДЬЯ. Я бы не сказал, что они настолько дурацкие.

КАМПА. Неужели нет выхода?

СУДЬЯ. Я как судья его, по крайней мере, не вижу. Сельда, мне очень жаль, но уважаемый раби не может стать твоим мужем. Вам придётся расстаться.

СЕЛЬДА. Но я не хочу расставаться с раби.

СУДЬЯ. Придётся. Каждый из нас обязан подчиняться закону. Разве что Ицхак добровольно откажется от тебя.

КАМПА. Он не откажется?

РАБИ. Подождите. У меня вопрос, Кампа. Когда ты обещал Ицхаку в жёны Сельду, ты называл её имя?

КАМПА. Нет, а зачем? Я просто сказал ему, что у меня есть на выданье две дочери, одну из которых я готов отдать ему в жёны, если, разумеется, он согласен. Но, конечно, я подразумевал именно Сельду, ведь она у нас старшая, а  старшая дочь должна выйти замуж раньше, чем младшая.

РАБИ. Подразумевал, но имени не назвал?

КАМПА. Я же говорю: нет. Для меня и так всё было ясно.

РАБИ. Но если теперь вы согласитесь отдать мне в жёны свою старшую дочь, то младшая  сразу становится невестой на выданье?

КАМПА. Согласно традиции.  Однако причём тут Симха?

РАБИ. Если Симха получает такое право, то почему бы ей не выйти замуж за Ицхака из Эфеса? Насколько я понимаю, ему всё равно, кто станет его женой, если только это дочь уважаемого Кампы из Яффы.

КАМПА. Постой, постой! Как ты сказал? Если мы отдадим за тебя Сельду, то Симха становится невестой на выданье. А женихом ей может стать Ицхак из Эфеса.

РАБИ. Совершенно верно.

КАМПА. А действительно, это выход.

АГУВА. Ну ты и голова, раби, вынуждена признать! Почему бы и в самом деле Симхе не стать женой Ицхака? Симха, что скажешь?

СИМХА (поспешно). Скажу, что я согласна!

АГУВА. В таком случае проблема решилась сама собой.

СИМХА. Если не считать того, что у меня уже есть жених.

АГУВА. Какой жених?

СИМХА. Из Яффы. Ты же сама говорила, что вы с папой уже присмотрели мне какого-то жениха. А вдруг он тоже потребует, чтобы я вышла за него замуж?

АГУВА. Ах, этот? Ничего мы ему не обещали. Да и какой он жених по сравнению с Ицхаком! Так себе – женишок на подхвате. Забудь о нём! Ничего мы ему не должны.

СИМХА. Тогда тем более я согласна.

РАБИ. Весьма разумный поступок.

СЕЛЬДА. Ты золото, Симха! Вы будете чудной парой.

СУДЬЯ. Как судья подтверждаю, что уважаемый раби нашёл чрезвычайно изящный и законный выход из сложившейся ситуации.  Странно, что он не пришёл мне самому в голову. Нет, я бы, конечно, тоже додумался до него, только немного позже. Поздравляю тебя, Кампа, поздравляю тебя, Агува! Отныне у Ицхака не может быть к вам никаких претензий.

КАМПА. А уж я приготовлю ему подарок лучше прежнего.

АГУВА. Раби Иошуа, сыночек, извини меня, старую! Теперь и я признаю, что ум и учёность ценнее всех богатств на земле.

 

ЗАНАВЕС

Leave a Comment

Обратная связь

 

Введите имя

Введите E-mail

Введите сообщение

×