Я сдавал экзамены в театральное училище. Первые два тура закончились для меня удачно, и теперь я с волнением ждал последнего. Наконец этот день наступил, и я снова оказался один на один с экзаменаторами.
Прочитал басню, стихотворение и отрывок из одного серьёзного рассказа. Члены комиссии были приятно взволнованы.
— Ну что ж, молодой человек, — миролюбиво сказал председатель, — мы слышали весёлое, лирическое, серьёзное. А теперь изобразите-ка нам, пожалуйста, э-э…животное. Ну, скажем, верблюда, осла или лучше э-э… собаку. Вы любите собак?
Должно быть, у меня был очень глупый вид.
— Ну же, ну, начинайте, – поощрительно щелкнул он пальцами. — Мы ждём. Представьте себе, что вы… собака. Спаниель, волкодав, дог, на худой конец, такса, фокстерьер, дворняга. Прошу!
Я почувствовал, как под моими ногами разверзается пропасть, не упав в которую, я ещё мог надеяться стать студентом.
«Главное – проникнуться образом,- взволнованно убеждал я себя, — влезть, так сказать, в шкуру». Я мобилизовал всю свою фантазию и тяжело, отрывисто засопел, стараясь представить себя четвероногим другом человека. «Ты собака, ты собака, ты собака», — несколько раз произнёс я про себя и вскоре действительно почувствовал себя бульдогом. То есть, может быть, со стороны я смотрелся сенбернаром или волкодавом, но по внутреннему настрою я был чистопородным бульдогом. У меня даже обвисли щеки и притупился нос.
Я торопливо опустился на четвереньки и обратил мутнеющий взор на присутствующих. Их лица не выражали ровно никаких эмоций.
— Гав! – хрипло пустил я пробный шар.
По-видимому, я не совсем осмыслил образ, ибо члены комиссии сурово молчали. Нет, мой бульдог должен быть ручной, приветливой и глупой собакой.
Виляя «хвостом», я весело просеменил к столу, встал на задние лапы и ласково лизнул в нос пожилую заслуженную актрису. Она вздрогнула, поспешно достала из сумочки душистый платок, шумно высморкалась и ещё долго тёрла им нос.
Не дожидаясь, пока она в благодарность потреплет мою холку, я забежал с другой стороны и щедро облизал щёку актрисы.
К моему удивлению, она вскочила на ноги и возмущенно взглянула на председателя:
— Иван Сергеевич, как это называется?! Я вас убедительно прошу: уберите, пожалуйста, от меня это… животное.
Я обиженно отскочил к двери, потряс задней левой лапой и нервно зарычал.
Комиссия сурово молчала.
Мгновение, и я пришёл в ужас, осознав, что вновь совершил просчёт. Где, где ты встречал ласковых бульдогов? Где? Ласковых бульдогов не бывает! Они всегда полны злобы и ярости. Ну что ж, сейчас я вам покажу, я покажу, что такое настоящий бульдог! Плохо вы меня знаете. Я начал методично переводить взгляд с одного члена комиссии на другого, пока не остановил свой выбор на председателе.
— Гав! – угрожающе прорычал я, не сводя с него глаз.
Председатель беспокойно заёрзал на стуле и забарабанил пальцами по столу.
— Гав-гав!
Ивана Сергеевич нервно заморгал и торопливо спрятал очки.
— Гав! – бешено и отрывисто рявкнул я и в два прыжка очутился у стола.
Иван Сергеевич с грохотом вскочил со стула и испуганно вдавился в ближайший угол.
— Гав! — ощерился я, перебирая лапами возле его дрожащих коленей.
— Х-хватит! — трусливо прошептал он, обороняясь от меня одной рукой. Его лоб покрылся густой испариной. – Довольно! Вы снова человек, а не животное.
-Гав! — злобно ответил я, дрожа всем телом от возбуждения и всё сильнее испытывая жажду отмщения.
— Вы – человек! Поняли? – прошептал он, бледнея.
-Гав-гав!
— Слышите, вы уже не собака!
— Гав-гав-гав! Гав-гав-гав! Гав-гав-гав!
— Перестаньте, наконец, студент, сколько можно!
_ Га-а-а-а-а-в!
Я подпрыгнул от радости и огласил комнату победным лаем.