Деревня в типично российской глубинке. Старые избы, разбитая грунтовая дорога, деревянные электрические столбы, кое-где покосившиеся и не падающие только потому, что удерживаются натянутыми проводами. Лето. На дороге две пожилые женщины в обыденной деревенской одежде: кофточки да старые юбки.
— Слышь, Марья, — говорит одна из них, — а Васька-то Миронов дойный аппарат для своей коровы сварганил. Собственной конструкции. Говорит, таких даже за границей не делают.
— Ну и что? — зевает Марья.
— А то, что он сейчас презентацию устраивать будет.
— Чего?
— Ну, покажет, как она, то есть, фурычит. Свою корову, то есть доить, будет. Уже, почитай, все соседи собрались. Пойдем и мы, что ли?
— А чего не сходить, — соглашается Марья, — чай не хуже других. Пошли, поглазеем. Васька — он у нас мозговитый.

* * *
Двор Василия Миронова. Камера последовательно показывает деревянный забор, калитку. Вместе с кинооператором мы проходим во двор, минуем дом и, наконец, попадаем в коровник как раз в тот момент, когда Василий Миронов с торжественным видом заканчивает приготовления к машинной дойке.
На переднем плане корова. Вокруг толпится довольно большое количество односельчан, чтобы посмотреть на торжественное событие. Среди них мы видим и наших старых знакомых – Марью с подругой.
Жена Василия, Галина, на всякий случай стоит около бурёнки и нежно поглаживает её по голове:
— Солнышко ты моё ясное! Не бойся, не бойся! Сейчас мы тебя доить будем. Всё будет хорошо!
Тем временем Василий, прилаживая аппарат к вымени, дает пояснения:
— Это – называется доильные стаканы, они надеваются на сиськи коровы. А это – коллектор, а это пульсатор, чтобы сиськи доились, а это резиновые трубки, то бишь молокопроводы. А это доильное ведро, в него молоко стекать будет.
— Знаем, не первый день замужем! – весело брякает кто-то из толпы.
— А молодец Васька, какой аппарат соорудил! – восхищается другой односельчанин.
— Он завсегда был шустрый на разные выдумки, — соглашается третий. – Ему бы в городе на инженера выучиться, он бы и не такое придумал.
— Ну что, поехали? – спрашивает Василия молодой парень, держащий руку на рукоятке рубильника.
— Поехали, Петька! – даёт отмашку Василий.
-Петька решительно переводит рукоятку рубильника в положение «включено». Аппарат начинает «фурыкать», резиновые доильные стаканы и шланги пульсировать в такт – и вот уже белые струйки молока короткими очередями полились в доильное ведро. Вздох одобрения проносится по зрителям. «Ай да Василий! Ай да молодец!» Счастливый изобретатель радостно смотрит на дело рук своих. Галина на всякий случай продолжает гладить корову.
Неожиданно аппарат выключается. Наступает мёртвая тишина. Петька несколько раз лихорадочно поднимает и опускает рубильник и, наконец, обреченно говорит:
— Электричество кончилось. Хенде хох!
Но беда одна не приходит. Корова, доселе неподвижно стоявшая на ногах, вдруг, как подкошенная, валится на землю. Галина, некоторое время в прострации смотрит на буренку, а затем с воплями падает на неё и начинает причитать, как над покойником:
Ой, батюшки, умерла! Ой, умерла родимая, ой умерла наше ясное Солнышко! Да на кого ты нас покинула! (Мужу.) Говорила тебе, не выдумывай! Всё равно ничего дельного не получится!
Так ведь прогресс! – оправдывается Василий.
— Да на черта мне сдался твой прогресс! Лучше б я её, как раньше, своими рученьками доила! Последние деньги на этот проклятый аппарат угрохали. На что теперь жить будем!? Да пропади он пропадом, твой прогресс! (Корове.) Солнышко ты моё ясное! Встань, милая! Очнись, любимая! (Ждет некоторое время, словно рассчитывая на чудо. Но корова не поднимается.) Ой, горе нам1 Ой, горе нам горькое! Вся жизнь прахом! Хоть по чужим людям иди, проси подаяние!
Угрюмо молчит Василий. Понуро расходятся односельчане, сочувственно вздыхая и охая.

* * *
Прошло несколько часов после трагических событий в коровнике. Вечереет. Василий сидит на скамейке перед домом. Он всё ещё никак не может прийти в себя. По дороге бежит радостный паренёк с бутылкой водки в руке. Это Колька, сын Василия. Подбегает к отцу и радостно протягивает ему поллитровку.
— На, батя!
— Откуда она у тебя? – удивленно спрашивает отец.
— Так ты же сам намедни сказал, чтобы, я приволок пузырь.
— Когда сказал?
— Ну, перед тем, как начать доить. Сказал, чтобы я бежал за бутылкой: мол, одна нога здесь, а другая там. Вот я и побежал.
— Ну и что что сказал? А денег-то я тебе не давал. Или ты у Маруськи в ларьке в долг выпросил?
— Еще чего! – едва ли не обиженно говорит Колька. – За деньги купил.
— За какие такие деньги?
— Да вон за деревней обрезал провода и сдал в приёмный пункт. Целых шестьсот рублей дали. Вот тебе и пузырь. – И, увидев чёрное от ярости лицо отца, испуганно добавил: -Да ты не журись, батя, меня никто не видел!