Ю. Котлярский

ПРОЕКТ US — RUSSIA

Футуристический роман

Вместо предисловия.

О чем этот роман? Даже не знаю, что сказать… Если кратко разобрать его содержание, то, вполне возможно, читатель удовлетворится фабулой и потеряет к чтению интерес. А это для любого автора смерти подобно. Поделиться с читателем замыслом, идеей, тем, ради чего автор много лет назад решил взяться за перо, — ещё хуже. Это значило бы вторгнуться в святая святых – творческую лабораторию писателя и понизить её до уровня коровьей жвачки. Одним словом, и так плохо, и так нехорошо. И тогда я подумал: пусть-ка читатель сам по ходу знакомства с романом разбирается с этой тонкой материей, которая в профессиональной среде определяется как сверхзадача. Так, с одной стороны, будет интересней и ему самому, а с другой, избавит автора от необходимости сочинять что-то ещё, кроме того, что он уже сочинил.
Я уже обозначил роман как футуристический, а это значит, что изложенные в нём события целиком и полностью являются плодом моей фантазии и, надеюсь, таковыми останутся, хотя иногда реальность преподносит такие сюрпризы, что за ней не угонится никакая фантазия.
Во всяком случае, уже из публикуемых первых глав читатель без труда поймет, о чем мой роман. А вот чем он закончится, станет известно, естественно, ближе к концу.
Вот, собственно, и всё, что я хотел сказать в предисловии. Если по ходу чтения у вас появятся вопросы, предложения или пожелания, сообщите о них. Мне будет очень интересно узнать ваше мнение об уже прочитанных страницах.

 

 

Глава 1
Заваруха

Народ мало-помалу начинал приходить в волнение. Если воспользоваться сравнением с природными явлениями, например, капризами морской стихии, то поначалу это напоминало лёгкую рябь на фоне мёртвого штиля, способную вызвать лишь сдержанное недоумение: откуда, мол, такая взялась? Так и чудится, что она вот-вот снова исчезнет, как стайка мелких рыбёшек, спугнутая акулой. И уж никому, за исключением пессимистов и тёртых метеорологов, не взбредёт даже в голову предположить, что эта жалкая, ничтожная рябь может явиться предвестником непогоды. А жаль! С неё-то и ласкового, едва ощутимого ветерка порой и начинаются те самые девятибалльные штормы.
И именно такой шторм, в переносном смысле этого слова, начавшийся с легкой ряби, и случился однажды в нашей новой России, наследнице бывшего СССР.
Однако всё по порядку.

Как-то раз в одном смирном заштатном городке (настолько смирном и тихом, что не стоит даже упоминать всуе его название, дабы вконец не расславить город) произошло чрезвычайное происшествие: на здании городской управы, как раз над центральным порталом между первым и вторым этажом какие-то безобразники тёмной безлунной ночью растянули во всю ширину фасада транспарант с вызывающей надписью:

«Хотим жить как в Америке»

Причём каждая буква была таких аршинных размеров, чтобы надпись бросалась в глаза уже на подходе к площади, то есть метров за сто пятьдесят, если не более, и выписана с такой каллиграфической тщательностью, словно авторы шедевра трудились на заказ за неслыханный гонорар.
Хватило же людям наглости! Ну чистое хулиганство, другого определения даже не подберёшь. Естественно, что, проснувшись поутру и отправившись на работу, горожане при всем желании не могли не обратить внимания на это форменное безобразие и не отреагировать на него, тем более что дело было в разгар лета и светало довольно рано. А реагировали люди по-разному, но дружно и эмоционально: одни, проходя мимо, посмеивались и качали укоризненно головами; другие громко ржали (а как же ещё, ржут только громко); третьи останавливались и долго вчитывались в текст, будто стараясь вникнуть в его смысл, хотя смысл был более чем доступен; четвёртые смачно и злорадно, словно только и ждали такой оказии, не выбирая слов комментировали призыв, заставляя краснеть молоденьких женщин и даже дам; пятые, в знак полного одобрения, начинали размашисто расписываться на простенках, насколько позволял рост, как это когда-то практиковали советские солдаты на стенах повергнутого германского рейхстага; шестые… Ну, и так далее. Общий смысл сводился к тому, что идея более чем актуальна и заслуживает всяческого внимания. Единственный человек, у которого этот самопальный лозунг вызвал праведный гнев, был, как нетрудно догадаться, городской голова, или по-русски мэр. Правда, несколько позже нашёлся ещё один недовольный – разнорабочий Вася, служивший при управе, которому мэр, застукав его в туалете при исполнении неслужебных обязанностей, приказал срочно сорвать и изничтожить к чёртовой матери этот несанкционированный призыв к лучшей жизни. Вася вякнул было что-то вроде «А кто платить будет?», но под устрашающим взглядом городского головы втянул собственную в плечи и предпочёл за лучшее промолчать. Однако мысль, что одному человеку с такой работой не справиться, продолжала свербить в его голове. Транспарант был не только непомерно больших размеров, но ещё и намертво соединён со стеной с помощью жидких гвоздей и даже небольших металлических скоб, вколоченных вместе с тканью в красный кирпич. Удивительно даже, как эти ёрники умудрились в течение короткой летней ночи так ловко провернуть операцию, что охранник даже не повёл ухом. Не иначе, был в стельку пьян или имел проблемы со слуховым аппаратом. Впрочем, не исключено, что одновременно сработали оба фактора. В заштатном городишке, где зарплаты едва достигают прожиточного минимума, следует ожидать любых чудес.
С молчаливой тоской глядя на злополучный транспарант, Вася ещё некоторое время чесал в затылке, тупо разглядывая надпись и рассуждая на тему о том, что содеянное дело рук не одного человека, а никак не меньше целой бригады. Целой бригады! А от него требуют, чтобы он один демонтировал такую махину. Однако ничего не поделаешь. Приказ есть приказ, а его дело – телячье: выполняй, если не хочешь оказаться на улице. С мыслями там, на воле, полегче, зато с деньгами потуже.
Тяжело повздыхав и плюнув себе под ноги напоследок, Вася поплёлся подбирать подходящий инструмент, хотя ему и очень не хотелось браться за эту неблагодарную работу.
И всё бы ничего, всё бы так и заглохло в этом небольшом городишке, как глохли многие куда более прогрессивные инициативы, если бы не два обстоятельства неодолимой силы.
Первое из них связано с техническим прогрессом в целом и наличием у граждан самых различных гаджетов. Ну какому нормальному человеку даже в середине двадцатого века, не говоря уж о девятнадцатом, а тем паче более ранних веках, могло прийти в голову, что уже в недалёком будущем граждане России, как и всех других стран мира, почти поголовно вооружатся мобильными телефонами, смартфонами, айфонами, планшетами и прочими высокотехнологичными побрякушками. Разве что какому-нибудь яйцеголовому провидцу, да и то в порядке учёного бреда. Но даже учёный бред имеет свои границы.
И, тем не менее, фантазия стала явью, а заодно и головной болью для всякой публичной личности, к каковой относился и городской голова, или по-русски мэр, данного заштатного поселения. Пока он проживал последний предутренний сон, пока поднимался, умывался, одевался, завтракал, собирался на работу, выходил из своего построенного в стиле art nuovo трёхуровневого (не считая роскошного подвала) особняка, пока, наконец, добирался на своём представительском «мерседесе» с персональным шофёром до мэрии, расположенной в пятистах метрах от дома, глумливый призыв к лучшей жизни по образцу Соединённых Штатов успела прочесть значительная часть города.

Но что особенно возмутило градоначальника, так это омерзительное поведение сотрудников мэрии, которые раньше него пришли на работу. Ни одна, извините за выражение, сволочь, как в сердцах чертыхнулся разгневанный мэр, даже руководители департаментов, не позвонила ему домой и не предупредила о казусе.
А если к этому добавить, что разнорабочий Вася тоже не сразу ринулся исполнять запоздавший приказ, а предварительно глотнул для храбрости горячительного, хоть и мусульманин, то стоит ли удивляться тому, что у мэра окончательно испортилось настроение и он отыгрался на бедном Васе, как никогда ещё не отыгрывался даже на собственной жене. Если бы дело на том и закончилось, то это было бы ещё полбеды. Однако история решила иначе. Здание мэрии вкупе с транспарантом привлекло внимание сотен и сотен изумлённых горожан, которые не преминули запечатлеть его в разных ракурсах на своих мобильниках и планшетах. А некоторые особо рьяные доброхоты принялись снимать для истории даже короткометражные фильмы, куда попали не только транспарант с дерзким призывом, но и реакция на него горожан, их смех, и ржачка и даже то, как они с энтузиазмом оставляли фломастерами свои комментарии на свободных простенках под транспарантом. Так локальное событие в одночасье стало достоянием всего человечества, ибо спустя недолгое время пошло гулять в социальных сетях, блогах, на интернет-форумах и по другим общедоступным источникам информации.
Но и это оказалось далеко не всё. Свидетелями происшествия случайно стали охочие до жареных фактов журналисты из НТВ, которых на свою голову пригласил лично градоначальник по совершенно другому поводу. В городе по инициативе мэрии, горячо поддержанной горожанами, был разбит Парк дружбы со всеми народами всех стран мира, и городской голова вознамерился увековечить это событие в исторической хронике города, а заодно и страны. С этой целью на открытие Парка, назначенное на ближайшее воскресенье, была приглашена группа телевизионщиков из НТВ. Предполагалось, что она будет снимать церемонию открытия, на которой должны были выступить мэр и несколько почётных гостей. Далее, в соответствии со сценарием, для народа намечались праздничные гуляния с песнями, плясками и выступлением народных хоров и ансамблей, а для избранной публики, включая НТВешников, банкет в лучшем ресторане города.
И вот теперь из-за какого-то паршивого транспаранта, всё, что было с такой помпой задумано, грозило рухнуть в тартарары. И, как положено, рухнуло. Телевизионщики мигом пронюхали про транспарант и задолго до того, как разнорабочий Вася, надрываясь и костеря начальство, удалил его с фасада, успели заснять событие во всех подробностях. Да и чему удивляться, коли у них работа такая – питаться скандальными новостями. А открытие какого-то Парка, даже с Большой буквы, – разве событие? Кому это интересно? Ни рейтинга, ни навара. Так, проходной сюжетец. То ли дело – скачки на свиньях, пленение инопланетян или развод с мордобоем в семье известного кинорежиссера, да и вообще любое непредсказуемое событие. Взять хотя бы эту историю с транспарантом. Конфетка, а не сюжет, если его грамотно раскрутить. Журналюги — ребята зубастые, своего не упустят. Это их хлеб, за это их ценит и премирует начальство. Увы, времена изменились, теперь по звонку сверху, а то и наверх, далеко не всегда повернёшь событие вспять. А репортаж по центральному телеканалу – это в разы почище, чем какая-нибудь социальная сеть. Это масштаб, вселенная! Это гарантированная известность на всю страну.
И журналюги из НТВ расстарались. Мало того что было сорвано открытие Парка, так они ещё и ринулись с разных ракурсов снимать провокационный транспарант и всё, что с ним было так или иначе связано: брали интервью у прохожих и разношёрстных зевак, настойчиво, с упором на негатив, интересовались личностью градоначальника и его окружением, мнением горожан о качестве городского управления — короче, делали всё, чтобы затем, в своём репортаже, вывалять город в пыли и перьях.
Сюжет с транспарантом, появившийся в тот же вечер в широком эфире в вечерней новостной программе, произвёл, как принято в таких случаях выражаться, эффект разорвавшейся бомбы. Оно и понятно: сюжеты скандального содержания во всём мире, а не только в России, пользуются особой симпатией телезрителей. Народ смотрел репортаж разинув рты и забыв про ужин. Складывалось ощущение, будто люди впервые задумались об относительности бытия, и всем одновременно захотелось хотя бы на время оказаться на месте среднестатистического американца и пожить так, как живут в Америке. Одним словом, журналисты сумели профессионально задеть людей за живое, затронули в них самые чувствительные струны души.
Но и это ещё не всё. В тот же день в ночных новостях своё мнение по данному вопросу высказали один известный социолог, один ещё более известный политолог и два всемирно известных психиатра из клиники Сербского. А неделю спустя, тоже в прайм-тайм, было организовано ток-шоу на тему «А вы хотели бы жить как в Америке?» Обратите внимание: не в Америке, а КАК в Америке. Помимо сотни рядовых телезрителей на него были приглашены ряд популярных политиков и депутатов Госдумы, а также, для затравки, пара записных ораторов, способных из ничего сотворить приличный скандал.
С самого начала передачи накал страстей взлетел до градуса мартенного литья. Люди шумели, размахивали кулаками, вскакивали и садились без спроса, бурно дискутировали друг с другом. По восемь человек одновременно требовали, чтобы слово дали именно им, а не соседям, ведущий то и дело терял нить управления, срывался на хрип, стараясь перекричать орущих. Выяснилось, что записных ораторов можно было и не приглашать. Некоторые участники дискуссии, представлявшие диаметрально противоположные позиции, до того вошли в раж, что едва не устроили бои без правил. Их с огромным трудом в последний момент развели сотрудники внутренней охраны, которые и сами при этом пострадали физически. Впрочем, объективности ради следует признать, что паре диспутантов в суматохе всё-таки досталось, как следует, по сопатке. Однако рабочая камера в тот момент показывала другой, более миролюбивый, фрагмент дискуссии, вследствие чего этот сюжет не попал в кадр. Кроме того, несмотря на все старания звукорежиссера и его помощников отдельные полуцензурные, из тех что «на грани», выражения всё-таки проскочили в эфир, спровоцировав неоднозначную реакцию телезрителей.
Но в целом успех ток-шоу превзошел самые оптимистичные ожидания. Рейтинг его, как выяснилось уже на следующий день, зашкалил за все мыслимые пределы. Зрители бушевали, в редакцию посыпались звонки с требованием не останавливаться и продолжить дискуссию. Социологические опросы, проведённые по горячим следам в разных городах России, показали, что передача, как никакая другая, задела людей за живое. Оказалось, что подавляющее большинство из них хотело бы жить КАК в Америке, оставаясь при этом патриотами России, из чего социологи делали далеко идущие выводы, о чём и сообщали оперативно в средствах массовой информации. Идея пала на благодатную почву, вызвав бурное обсуждение в самых широких кругах общественности. Даже редакция НТВ растерялась и попросила тайм-аут. Кто-то на самом верху, хотя и кулуарно, предложил, в духе приснопамятных времён, в приказном порядке пресечь любые разговоры на данную тему, но было поздно: пожар уже пошёл полыхать по стране.
Во многих, если не в большинстве, городах с население свыше сорока тысяч человек, с помощью тех же социальных сетей, форумов и блогов стали возникать дискуссионные кружки и общества поддержки идеи «Жить как в Америке». Лозунг всё более приобретал материальную силу и начинал походить на широкое народное движение.
Вслед за ними, не желая оказаться в хвосте событий, поспешили примазаться к движению и многочисленные маргинальные партии и партийки. Более того, стремясь привлечь на свою сторону как можно большее число избирателей, они направо и налево сорили обещаниями сделать всё от них зависящее, чтобы в кратчайшие сроки продавить в Госдуме законопроект о внедрении американского образа жизни в России, натурально, при условии, что избиратели поддержат их на ближайших парламентских выборах. А некоторые особенно много обещающие партии даже гарантировали сделать английский вторым государственным языком.
Крупные, или, как принято говорить, парламентские партии, какое-то время ещё стойко сопротивлялись, демонстрируя свою независимость от модного тренда, но и они вынуждены были стушеваться, придя к осознанию того, что плыть вопреки здравому смыслу против течения, которое куда сильнее тебя, чревато потерей имиджа. Морщась и стесняясь признаться самим себе в отступничестве, партийные лидеры начали исподволь вносить отдельные коррективы — вначале в собственное сознание, а потом и в генеральную линию возглавляемых ими партий. И хотя периодически их нет-нет да и посещали угрызения совести, но инстинкт самосохранения шаг за шагом отвоёвывал себе одну позицию за другой, ибо нет ничего опаснее политической слепоты. Если не идти в ногу со временем и с народом, то недолог час, когда время и народ пойдут не в ногу с тобой.
Вслед за мелкими и крупными политическими образованиями в бой за право жить как в Америке устремились рядовые члены профсоюзов. Недовольные соглашательской политикой ФНПР (Федерации независимых профсоюзов России), они решительно потребовали от своих лидеров изменить курс, перестать пресмыкаться перед предпринимательским сообществом и начать не на словах, а на деле бороться за права рабочего человека, как это делает АФТ-КПП (Американской федерации труда – Конгресса производственных профсоюзов). А профсоюзные активисты одного из крупных машиностроительных заводов Урала пошли ещё дальше и сами, не дожидаясь согласия руководства, вступили в контакт с американским Объединённым профсоюзом работников металлургической промышленности с целью объединения усилий в этой борьбе.
Не обошло движение стороной и широкие круги тружеников сельского хозяйства. Фермеры и наёмные сельскохозяйственные рабочие, сельские учителя и врачи, агрономы, ветеринары и даже депутаты местных органов власти всё чаще стали выступать за тесные контакты с аналогичными им структурами в Соединённых Штатах с целью обмена опытом и заимствования всего передового в области семеноводства, растениеводства, скотоводства, молочного животноводства, управления и вообще образа жизни.
Движение оказалось настолько актуальным и востребованным российской действительностью, что приобрело поистине всенародный размах. Из городов-миллионников оно с шумом и гамом выплеснулось на необъятные просторы России-матушки, подобно безбрежному и непредсказуемому по своим последствиям цунами, захлёстывая демонстрациями и многолюдными митингами под лозунгом «Хотим жить как в Америке» всё новые города и посёлки – от Калининграда и Северодвинска до Петропавловска-на-Камчатке и Владивостока.
Даже казалось бы канувший в Лету градоначальник, или по-русски мэр, того самого заштатного городка, едва не опозорившего страну призывом к лучшей жизни по примеру Америки, вдруг резко поменял своё отношение к происходящему и всенародно объявил, что всегда являлся горячим сторонником заокеанского образа жизни и что именно с его подачи в своё время на здании управы появился знаменитый призыв, с которого всё началось. А так это было или не так, поди теперь докажи. Хулиганов, вывесивших провокационный транспарант, не нашли, да и не очень искали. Зачем мелочно копаться в грязном белье, когда волею провидения страна в очередной раз оказалась на пороге очередного судьбоносного испытания, а разнорабочий Вася, который оказался незаконным мигрантом из Киргизии Уланбеком Торобаевым и уже по одной этой причине крайним, приказом градоначальника был поспешно уволен и выдворен за пределы города и района. А куда он потом делся, одному Богу известно, которому только и небезразлична судьба даже одного отдельно взятого маленького человека.

**********
Вот при каких тревожных и чреватых социальными катаклизмами обстоятельствах начали разворачиваться нижеописываемые события, а руководство страны уже не могло долее отмалчиваться и делать вид, что всё под контролем. И первым на зов народа откликнулся Президент.

Глава 2

Совбез принимает решение

Заседание открылось ровно в десять утра.
— Доброе утро, коллеги, — войдя в зал, бодро произнёс Президент и жестом предложил членам Совбеза, привставшим при его появлении, снова занять места.
Слово «коллеги», ставшее общеупотребительным на совещаниях различного уровня после резко-суматошного перехода от развитого социализма к неразвитому российскому капитализму, успешно заместило историческое «дамы и господа», столь естественное во всех остальных уголках мира. Ну не поворачивался пока ещё у Президента язык обратиться, например, к Премьеру «господин Председатель правительства», а у Премьера – «господин Президент».
На всё требуется время, в том числе и на то, чтобы одни слова ушли в тень, уступив место другим, более отвечающим историческому моменту. Вот почему даже на самом высоком уровне, а точнее, прежде всего на самом высоком уровне, приходилось искать обходные варианты. И такой был найден. Тем более что богатый русский язык без труда позволял выкрутиться из положения. Нейтральное «коллеги», а также обращение по имени-отчеству идеально замещали «дам и господ».
– Итак, уважаемые коллеги, позвольте начать, — раскрывая лежащую на столе папку, будничным тоном произнёс Президент. – Согласно повестке дня сегодня нам предстоит обсудить вопросы, связанные с запланированным через месяц заседанием Совета Россия–НАТО в Брюсселе. Однако если не поступит возражений, я бы предложил перенести их обсуждение на следующую неделю, а сегодняшнюю встречу посвятить другой не менее актуальной теме, но касающейся внутренней жизни страны.
Наступившую вслед затем тишину Президент использовал для того, чтобы разобраться в принесённых бумагах и дать членам Совбеза время для обдумывания его предложения. А подумать было над чем. В стране нарастала напряжённость. Экономика стагнировала, если не сказать – трещала по швам, недовольство населения уровнем жизни росло, резко замедлилось строительство жилья, крупный бизнес требовал налоговых льгот, а мелкий и средний химичили как могли, уходя от налогов и прячась в тень, и так далее и тому подобное. А тут ещё эти идиотские демонстрации под ещё более идиотскими лозунгами… Кто хотел жить как в Америке, тот давно уже там живёт. Но что именно имел в виду Президент, предлагая сменить повестку дня? Какую-то конкретную внутреннюю проблему или же общее состояние дел? Нет, последнее, пожалуй, исключено — нельзя объять необъятное. Стало быть, конкретный вопрос? Но какой именно? Кого он может затронуть в первую очередь?
Рассуждая подобным образом, каждый из присутствующих, прежде всего, подумал о своём наболевшем: директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСНК) – о росте наркомании и тоннах афганского героина, проникающих, как вода сквозь песок, на территорию страны, Министр внутренних дел – о взяточниках в погонах, которые несмотря на все чистки не желали выметаться из рядов МВД, Министр финансов – о растущем дефиците государственного бюджета, Министр экономики – о затяжном падении промышленного производства, которое если и не сократит ему жизнь, то уж точно похоронит его карьеру, председатель Государственной Думы… Э, да что говорить! Каждый успел в этот короткий промежуток времени прокрутить в голове собственные проблемы и отнести реплику Президента на свой счёт. И только Премьер-министр сохранял видимое спокойствие: за ним, по его мнению, не числилось никаких грехов.
— Итак, нет возражений? – отвлёкшись от бумаг, демократично поинтересовался Президент, хотя и прекрасно понимал, что едва ли у кого-нибудь из присутствующих хватит духу оппонировать главе государства.
— А что, случилось нечто из ряда вон выходящее? – всё-таки не выдержал Председатель Государственной Думы.
— Пока ещё нет, но может произойти.
— Вы имеете в виду спад промышленного производства? – отважно подал голос Министр экономики, которому уже нечего было терять.
— Нет, к вам конкретно это в данном случае не относится,- успокоил его Президент.
— Что касается ужасающего состояния экологии в стране, то этот вопрос так быстро не решается, — решив сыграть на опережение, удручённо начал было глава Минприроды, уже не сомневаясь, что президент метит именно в его сторону, но и он попал пальцем в небо.
— Не гадайте, к вашему ведомству это тоже не имеет отношения, — всё ещё продолжая придерживать карту в рукаве, успокоил его глава государства. — Вопрос, который я предлагаю обсудить на сегодняшнем заседании, касается общественного недовольства положением страны в целом.
Члены Совбеза облегчённо вздохнули: когда проблемы касаются страны в целом, они не касаются никого персонально, или, напротив, касаются всех вместе, что, впрочем, одно и то же. А Президент тем временем продолжал:
— Надеюсь, вы уже догадались, о чём идёт речь. Да-да, уважаемые коллеги, я имею в виду общественное движение, которое за последние месяцы набрало достаточную энергию, чтобы обратить на себя внимание.
— Вы имеете в виду движение под лозунгом «Хотим жить как в Америке»? – первым догадался Председатель Государственной Думы.
— Совершенно верно. Мне кажется, мы серьёзно недооцениваем его значение. Если проследить за последними дискуссиями по телевидению…
— А чего за ними следить, — грубовато перебивая Президента, не выдержал Председатель Государственной Думы, посчитав, что имеет право выступать от имени всех членов Совбеза.- Тоже мне движение! Нам до Америки ещё пахать и пахать. Да и вообще: что, собственно, такого произошло? Пара безымянных и безответственных бузотёров запустила дурочку в интернет, кто-то шутки ради растиражировал её на разных форумах и Бог знает где ещё, кто-то скинул информацию телерепортёрам — ну и пошло-поехало. Так вот и зарождаются всякие дутые сенсации. Извините, но, по-моему, несерьёзно всё это. Как оно зародилось на пустом месте, так и сойдёт на нет.
— Вы так уверены? – недовольный тем, что его перебили, поморщился Президент. – А вот меня одолевают сомнения. Учитывая масштабы движения, как-то не верится, чтобы оно могло возникнуть с подачи пары безымянных и безответственных бузотёров, как вы изволили выразиться, запустивших дурочку в интернет. Подобные движения никогда не возникают на пустом месте, для них необходимы соответствующие социальные предпосылки, а таковых у нас накопилось более чем достаточно.
Президент выдержал короткую паузу, и только убедившись, что у членов Совбеза нет возражений, продолжил мысль.
— По той же причине было бы опасным заблуждением полагать, что всё рассосётся само собой. Любое общественное недовольство – бомба замедленного действия. И уж тем более на него следует обратить самое пристальное внимание сейчас, когда оно приобрело такой широкий размах.
— Ну если вы так считаете… — замялся Министр внутренних дел. — Сделаем соответствующие выводы.
— Да, но не в том смысле, в каком вы привыкли действовать, — не без намёка произнёс Президент. – Жить как в Америке – не такое уж плохое желание, я бы даже сказал – похвальное, хотя нам, как справедливо заметил Председатель Государственной Думы, «ещё пахать и пахать». В своё время в Советском Союзе был даже в ходу лозунг «Догнать и перегнать Америку!» Но одно дело – выдвинуть лозунг и совершенно другое – воплотить его в жизнь. Как показало время, Советский Союз не справился ни с той, ни с другой задачей. Хуже того, он всё больше отставал от Запада по темпам и уровню экономического развития. В итоге экономика окончательно пришла в упадок, а страна распалась на части. А как было бы замечательно, если бы нам удалось воплотить этот лозунг в жизнь! Вот почему я не вижу ничего зазорного в том, что народ снова поднял этот лозунг на щит. В новых геополитических условиях, когда между нашими странами отсутствуют непреодолимые идеологические противоречия, он имеет все шансы получить второе дыхание. История знает немало примеров, когда народ оказывался умнее и прозорливее своих руководителей. Вот и давайте прислушаемся к мнению простого народа.
Президент глубокомысленно замолчал, позволяя присутствующим проникнуться ответственностью момента. Молчали и члены Совбеза, на которых речь главы государства свалилась, как снег на голову. Да и было над чем задуматься. Из многих вопросов, которые вертелись не у каждого на языке, но так и не были озвучены, особенно волновал один, главный: куда он гнёт? Неужели всерьёз предлагает пойти на поклон к Америке? Да нет, не того Президент замеса, чтобы пресмыкаться перед кем бы то ни было, даже перед Соединёнными Штатами. Но тогда — что? Ломай теперь голову. И только лицо Премьер-министра по-прежнему оставалось абсолютно непроницаемым, словно они с Президентом уже всё заранее обсудили и только делают вид, что их интересует мнение членов Совбеза. Так оно было или не так, трудно сказать, но поразмыслить было о чём.
— И что же вы предлагаете? – первым придя в себя, осторожно поинтересовался Министр иностранных дел, хотя в глубине души уже проинтуировал течение мыслей Президента. Богатый дипломатический опыт и унаследованный от родителей интеллект позволяли ему нередко угадывать мысли собеседников раньше, чем те успевали раскрыть рот. Но благодаря тем же качествам ему играючи удавалось создавать впечатление, будто каждое их слово для него откровение в последней инстанции.
— Прежде чем ответить на ваш вопрос, — уже более спокойным тоном заговорил Президент, — я позволю себе обратить ваше внимание на уровень экономического развития России за полтора последних десятилетия. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что они, как минимум, не блестящие. Если страна и смогла избежать экономического коллапса, то исключительно благодаря своей нефти, газу, алмазам и другим природным ресурсам. Все прочие отрасли либо стагнируют, демонстрируя результаты пятнадцатилетней давности, либо ускоренно деградирует, топя экономику страны на самое дно. Неудивительно, что народ начинает искать другие ориентиры. По совокупному ВВП мы успешно соревнуемся разве что со странами Центральной Африки, в то время как Китай, Индия, Юго-Восточная Азия не только давно обошли нас по всем основным экономическим показателям, но и постоянно увеличивают отрыв. Я уж не говорю о высокотехнологичной Западной Европе и тем более Соединённых Штатах Америки. Картина более чем плачевная. Уровень жизни населения по-прежнему на недопустимо низком уровне, коррупция продолжает разъедать общество, уровень преступности и правовой нигилизм населения зашкаливают за все мыслимые пределы, и если мы продолжим работать так, как работали до сих пор, то наша любимая родина уже в ближайшем будущем рискует скатиться на последнее место в рейтинге самых отсталых стран мира. Полагаю, что никто из присутствующих не желает своей стране такого финала. Только экстренные и неординарные меры позволят нам выправить ситуацию. Только они.
— Какие? – обречённо подал голос Министр юстиции. – Мало мы напринимали за последние годы разных экстренных мер? Взять хотя бы ту же коррупцию…
— Согласен, — перебил Президент. – Но это означает лишь то, что проказа слишком глубоко пронизала поры нашего общества и для её лечения нужны иные, более радикальные средства. Старые методы себя полностью исчерпали. А время не ждёт. Народ устал ждать. И ему есть с чем сравнивать. Так стоит ли удивляться тому, что взоры многих, очень многих россиян обращаются в сторону именно тех стран, которые показывают образец эффективного экономического и социального развития, и в первую очередь в сторону Соединённых Штатов Америки.
— Нашли, с кем сравнивать, — подал голос Полномочный представитель Президента в Уральском федеральном округе.
— И тем не менее… Наша страна, как, может быть, никакая другая, заслуживает более счастливой исторической участи. Поэтому, на мой взгляд, слоган «Хотим жить как в Америке» не следует воспринимать в чисто утилитарном смысле, то есть как желание людей иметь такой же достаток, какой имеет средняя американская семья, хотя и это немаловажно. Его следует толковать в расширительном смысле. Люди требуют, чтобы государство гарантировало им хотя бы тот минимум, на который имеет право любой гражданин Америки, даже бездомные и безработные.
— Даже бездомные и безработные? – с ехидцей подал голос Министр экономики.
— Вот именно, — и Президент посмотрел на Министра так, что тот заёрзал на стуле. – Не мне вам рассказывать о размерах пособия по безработице в Соединённых Штатах. Да российскому безработному такое пособие и в сладком сне не приснится. Я уж не говорю про медицинское обеспечение и некоторые другие виды социальной поддержки. Как ни парадоксально для кого-нибудь прозвучит, но в Америке человеку нужно очень постараться, чтобы умереть с голода; его завалят бесплатными продуктами в любом благотворительном фонде или церкви. Так что не будем особо иронизировать. Да и не в одних безработных дело. Будем честны перед самими собой. Мы отстаём от Штатов абсолютно по всем параметрам: касается ли это уровня коррупции, обеспеченности жильём, качества автомобильных дорог, законопослушания, отношения к старикам, толерантности к людям различных национальностей и вероисповеданий.
По залу прошелестел едва уловимый шумок. Президент замолчал и озадаченно наморщил лоб:
— Кто-то не согласен?
— Мы согласны, но вы так расписываете американскую демократию, словно она вообще лишена недостатков, — осмелился подать реплику всё тот же Полномочный представитель. – А между тем, у них достаточно своих проблем: наркомания, преступность, нелегальная иммиграция, безработица, конфликты на расовой почве и много чего ещё.
— Я и не отрицаю. Но верно и то, что американцы решают свои проблемы намного быстрее и эффективнее, чем мы у себя в стране. А почему? А потому, что у них нет, повторю, такого повального мздоимства, неуважения к личности, массового правового нигилизма и прочих родимых пятен, которые гирей висят на нашем менталитете. Но главная, наисущественнейшая проблема, как я указывал выше, кроется в запредельно низком уровне развития экономики, её катастрофическом отставании от всех мало-мальски развитых стран. Решим эту проблему – решим и все остальные. Вот в каком смысле нам следует толковать лозунг «Хотим жить как в Америке».
— Нам бы их недостатки, забот бы не знали, — то ли иронизируя, то ли всерьёз поддакнул Министр юстиции.
Однако Президент пропустил реплику мимо ушей; казалось, он немного устал, пока разжёвывал азбучные истины.
— Ну и что же вы предлагаете? – первым не выдержал Полномочный представитель Президента в Уральском федеральном округе, оказавшийся самым настырным и нетерпеливым среди членов Совбеза.
— Предлагаю обсудить на сегодняшнем заседании, — медленно формулируя мысль и интонационно подчёркивая каждое слово, заговорил Президент, — вопрос о том, каким образом мы можем наиболее эффективно и в кратчайшие сроки перенести американский опыт управления государством на нашу почву.
— Ого! — не удержался Председатель Государственной Думы. – На что замахнулись! Это каким же образом? Да и вообще: почему мы должны идти на поводу у толпы?
— Почему же на поводу, — возразил Президент. — Полагаю, что прислушаться к мнению умного человека, а тем более к мнению народа, обязанность любого руководителя. Не так ли?
Председатель Думы на некоторое время глубоко задумался, открыл было рот, но так и не осмелился возразить. Вопрос был задан в лоб, и возразить на него значило бы выставить себя круглым невеждой. И всё-таки что-то подспудно мешало ему согласиться с мнением Президента, хотя он так и не смог сформулировать себе самому – что именно? А Президент тем временем продолжал:
— Итак, какие будут мнения, уважаемые коллеги?
— Позвольте, — поднял руку Министр иностранных дел, повернувшись корпусом в сторону Президента. – Во-первых, я полностью солидаризируюсь с вашей оценкой положения дел в России. Мы отстаём по уровню развития не только от развитых государств, но и, стыдно сказать, от большинства развивающихся стран. Во-вторых, полагаю, нет ничего зазорного в стремлении позаимствовать полезный опыт управления государством у тех, у кого это получается лучше, чем у нас. В-третьих, в настоящее время наши отношения с Соединёнными Штатами находятся на подъёме, и я полагаю, что было бы непростительной ошибкой не воспользоваться сложившейся конъюнктурой. Кто знает, как они сложатся даже в не столь отдалённом будущем. Поэтому я предлагаю, не откладывая дела в долгий ящик, сформировать несколько делегаций по интересующим нас направлениям, включив в них наиболее авторитетных специалистов, и направить их в США для обмена опытом. Надеюсь, американское правительство не откажет нам в подобной просьбе, а уж мы, в МИДе, постараемся максимально оперативно урегулировать все формальности.
— Благодарю! – кивнул головой Президент. – Ещё предложения?
-Улита едет – когда-то будет, — махнул рукой руководитель Администрации Президента. – Знаем мы эти поездки, простите за прямоту. Ну съездят, ну обменяются в который раз опытом – и всё завершится традиционным составлением очередного никому не нужного отчёта. Сколько таких делегаций уже перебывало в Штатах, да и не только в них. И что? Да ничего, пшик, сотрясение воздуха. Как топтались на месте, так и продолжаем топтаться. – И уже обращаясь непосредственно к Министру иностранных дел, заключил: — Извините, но я считаю, что нам надо искать другие, менее хоженые, а ещё лучше – нехоженые пути.
— Ну, тогда не знаю, — развёл руками Министр иностранных дел. – Предлагайте.
— В том-то и дело, что у меня нет предложений. Зато я хорошо знаю, что так называемый обмен опытом – пустая трата времени и денег.
— Вот видите.
— Эх, нам бы сейчас триллион американских долларов да бухнуть их в экономику. При нашем-то голоде на долгосрочные инвестиции! Вот это был бы рывок! – мечтательно вздохнул Министр экономического развития, и с лёгкой обидой в голосе в ответ на прокатившийся хохоток заключил: – Напрасно смеётесь. У там них сотни хедж-фондов, банков, страховых компаний не знают, что делать со свободными триллионами. Сидят на них, как гобсеки. Вот и вложили бы их в российскую экономику. И им хорошо, и нам.
— Мечты, мечты, — вздохнул Президент, — кто ж вам их даст при нынешней ситуации в стране?
— Вот и я говорю, — уныло согласился Министр и как бы ушёл в астрал, закатив глаза.
— Разрешите мне, — поднялся Секретарь Совета Безопасности.
— Сидите, — махнул рукой Президент.
— Стоя привычнее, – произнёс Секретарь, собираясь с духом. – Прежде всего я бы хотел сказать, что полностью солидарен с мнением Министра экономического развития: без значительных, исчисляемых триллионами долларов, иностранных инвестиций России не удастся в сравнительно короткие сроки поднять свою экономику до мирового уровня. В связи с чем возникает закономерный вопрос: где их взять, к кому обратиться? К Европе? Но в Европе даже Германия не обладает такими финансовыми ресурсами, чтобы в полном объёме удовлетворить наши потребности в инвестициях. Да и пойдёт ли она, с оглядкой на Америку, на столь рискованный шаг? А вступать в переговоры с каждой страной в отдельности – значит увязнуть в бесконечных дискуссиях и потерять темп. Это в лучшем случае, при условии, что они вообще пойдут на переговоры. О Китае можно забыть, более скаредной страны не найти на всём земном шаре, извините за откровенность. Кто же остаётся? Как всегда, Соединённые Штаты. Но и там, совершенно очевидно, просто так нам их никто не даст. Нужен неординарный ход, некий бонус, такое предложение, от которого бы они, как принято сейчас говорить, не смогли бы отказаться.
— И оно у вас есть? – заинтересованно покосился на Секретаря президент.
— Полагаю, что да.
— И в чём оно заключается?
— Мне представляется, что они охотно пошли бы нам навстречу, если бы мы заключили с ними своего рода союзническое соглашение.
— Ка-ак! – чуть не подпрыгнув на стуле, расхохотался директор Федеральной службы безопасности. — Это и есть ваше необычное предложение – объединиться с Америкой? Может, нам всем вообще переселиться в Америку? Шутить изволите!
— Если это и шутка, то только отчасти, — вполне миролюбиво согласился тот и даже позволил себе в ответ тоже слегка растянуть губы в улыбке. – Тем более что нас там никто не ждёт. Да и своих безработных девать некуда. Только наших им не хватало.
Но есть другой вариант – пригласить американцев в Россию, как когда-то поступила Екатерина Великая в отношении немцев. А вот это уже не шутка.
Едва ли не выдохнув последнюю фразу, выступающий замолчал, ожидая реакции коллег, и она не заставила себя ждать.
На какое-то мгновение погрузился в оцепенение. Может, ослышались? Выступать с таким предложением и где – на заседании Совбеза! И ведь даже не улыбнётся! Да нет, ну конечно шутит. Какому нормальному человеку придёт на ум подобная дребедень. Хохмач, однако! Решив, что так оно и есть, члены Совбеза принялись негромко переговариваться, обмениваясь взглядами и репликами типа «Рога и копыта», «Ничего, потеснимся, у меня в квартире есть одна свободная комната», «Вперёд, Россия!», «А что – идея!», «Нет уж, лучше нам переселиться в Америку, чем они я к нам. Потом их отсюда не выпрешь ни за какие коврижки». И прочая язвительная галиматья. Однако Секретарь спокойно продолжал стоять, не реагируя на насмешки.
— Коллеги, коллеги, прошу внимания, — вмешался Премьер-министр, видимо убоявшись, как бы шум не превратился в базар. – Каждый из нас имеет право высказывать любую точку зрения, даже если она идёт вразрез с мнением большинства. – И уже обращаясь непосредственно к Секретарю Совбеза, продолжил: — Теоретически я бы тоже не возражал против того, чтобы американцы переселились в Россию. Хоть всей страной. Нам есть чему у них поучиться. Но с практической точки зрения, извините меня, это такое же донкихотство, как и идея переселиться в Штаты. Я полагаю, что вы имели в виду всё-таки нечто иное? Поясните, пожалуйста, вашу мысль.
— Охотно, — кивнул головой Секретарь, обращаясь на этот раз более к Премьер-министру, чем ко всем остальным. — Если коллеги согласятся выслушать меня до конца, то, полагаю, моя идея не покажется уж столь неправдоподобной. Поэтому позвольте пояснить, что именно я имею в виду. Проблемы России сегодня – это прежде всего проблемы, связанные с низким уровнем управления народнохозяйственным комплексом, да простят меня члены Совбеза. Давайте честно признаем, что Россия сегодня остро нуждается в высококвалифицированных специалистах, управленцах высшей категории. Не вдаваясь в исторический экскурс и причины, просто примем это как данность. В то же время в Соединённых Штатах Америки, можно сказать, переизбыток именно таких управленцах. Вот и давайте пригласим их за хорошие деньги в Россию. Тем самым мы в кратчайшие сроки решим целый ряд наиболее острых проблем, стоящих пред страной. Вместе с ними в страну придут большие, даже очень большие деньги, новейшие технологии, связи в деловом мире и многое, многое другое. Да простят меня ещё раз коллеги министры, но стать заместителями у таких людей – будет не понижение, а повышение в статусе. Если мы хотим рывком освободиться от пут прошлого, то я просто не вижу, как это можно сделать иначе.
— Вы не видите, так, может, другие видят, — подал голос Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе.
— Я и не возражаю, — парировал Секретарь. – Пожалуйста.
В зале в очередной раз воцарилась напряжённая тишина. Президент с затаённой, как многим показалось, усмешкой переводил взгляд с одного члена Совбеза на другого. Однако никто так и не попросил слова.
— Судя по всему, — с какой-то даже грустинкой сказал Секретарь, — других предложений нет.
— А если и появятся, разберёмся, — произнёс Президент, у которого, предложение Секретаря не только не вызвало возражения, но, напротив, встретило понимание. — Просто ваша идея, насколько можно судить, оказалась слишком неожиданной для присутствующих. Хотя, на мой взгляд, она не более фантастична, чем освоение Марса. Россия с незапамятных времён привечала у себя иностранцев. Вспомним хотя бы эпоху Петра Первого или Екатерины Великой.
— Вот так и появились у нас Дантесы, — съязвил кто-то.
— Кстати о Дантесе: он был не худшим офицером в русской армии, до того как его имя стало нарицательным после дуэли с Пушкиным. Но кроме него России служили братья Нобели, Карл Фаберже, Карл Росси — устроитель Санкт-Петербурга. А Аристотель Фиораванти и другие итальянские архитекторы, чьим тщанием в столице были возведены Кремль, многочисленные храмы, дворцы и усадьбы, а Карл Брюлов, Франц Лефорт, Витус Беринг, Патрик Гордон – наставник Петра Великого и многие, многие другие – несть им числа. Все они верой и правдой служили Российскому государству. Так что прецедентов более чем достаточно. Наконец сама государственность Руси началась с приглашения варяжского князя Рюрика.
— Сравнили. Когда это было! – махнул рукой Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе. — Сегодня и времена изменились, да и Россия уже далеко не та.
— Я бы сказал – не такая, какой великому государству полагается быть, — поправил Президент. – Так что не будем набожнее Римского Папы. Это сегодня многие наши учёные предпочитают работу за границей работе на родине, а в те далёкие времена немало учёных иностранцев навсегда связали себя с Россией.
— И что же вы предлагаете?
— Лично я – ничего. Но предложение Секретаря Совбеза заслуживает, на мой взгляд, того, чтобы отнестись к нему самым серьёзным образом.
— Как? Вы искренне полагаете, — осторожно, словно зондируя почву, впервые за всё время подал голос Министр финансов, — что некоторые министерские посты в России могли бы занять иностранные специалисты?
— Теоретически — да. Всё зависит от обстоятельств.
— И какие именно, по вашему мнению?
— Ну, об этом, извините, не мне судить. Потерпите. Ждать осталось недолго.
— Зачем ждать, — саркастически бросил Министр юстиции, которому идея Секретаря Совбеза пришлась откровенно не по душе.– Менять так менять всех подряд. Для начала заменим представителей Президента в федеральных округах, потом членов правительства, в том числе Министра обороны, Министра внутренних дел, ну и для компании Министра иностранных дел. А там дело дойдёт и до более мелкой сошки. То-то обрадуется Госдеп. Не вышло мытьём – выйдет катаньем.
Он окончательно осмелел и, кажется, уже ничего не боялся.
— Да я хоть сейчас готов освободить кресло, — пробурчал достаточно внятно Министр иностранных дел. – Лично мне есть чем заняться. Начну писать мемуары.
— Только давайте без крайностей, уважаемые коллеги, — строго произнёс Президент. – Почему вы решили, что речь идёт именно о министрах?
— А о ком же ещё?! – хмыкнул Министр юстиции. – У меня отличный слух. Секретарь Совбеза сам об этом сказал.
— Совершенно не обязательно. Есть много других должностей, в том числе и в правительстве, где бы мы могли эффективно использовать опыт иностранных специалистов для решения стратегических задач. Например, в качестве консультантов.
— Э, нет, — не уступал Министр юстиции. – Для решения стратегических задач они потребуют полной свободы рук, а это значит министерских постов. Никак не ниже.
— Если не выше, — в сердцах брякнули с места.
— Выше некуда.
— Почему некуда? – неожиданно подал голос Премьер-министр, до того не проронивший ни слова. – Разрешите? – обратился он к Президенту и, получив согласие последнего, поднялся из-за стола.
– Почему некуда? – повторил он, неторопливо скользя глазами по часовой стрелке по лицам членов Совбеза, словно желая убедиться в произведённом эффекте. И следует признать, что его слова не оставили присутствующих равнодушными. Как по команде, все головы дружно повернулись в сторону Премьера, словно от дальнейших его слов зависела судьба всей страны. Даже Президенту не удалось сохранить спокойствие, и он изумлённо повёл головой. Дождавшись тишины, Премьер как ни в чём не бывало продолжил речь:
— Но прежде чем внести предложение, я бы хотел со всей ответственностью заявить, что, как и Президент, я полностью поддерживаю идею Секретаря Совбеза, с единственной оговоркой, что в вопросе кого и кем заменить просматриваются различные варианты. Лично я против слишком активной ротации членов правительства, ибо так недолго и наломать дров, хотя одному-двум министрам и придётся пожертвовать своим местом. Но есть ещё одна должность в правительстве, которая могла бы стать адекватной замене всего Кабинета министров.
Министр по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям, который до того ни разу не подал голоса и отрешённо рисовал кружки и треугольники на листе бумаги, закашлялся, словно поперхнувшись дымом от горевших в Подмосковье торфяников.
— Вы хотите сказать…- дробно откашливаясь, начал было он и вновь поперхнулся.
— Совершенно верно, именно это я и хочу сказать, — подхватил Премьер. – На мой взгляд, должность Премьер-министра оптимальным образом подошла бы для решения поставленных целей. Это именно та площадка, на которой высококвалифицированный иностранный менеджер смог бы в полной мере реализовать свой творческий потенциал. Не возражаю, если этим человеком станет американец. Точнее, считаю, что им должен стать именно американский топ-менеджер.
— Кхе-кхе-кхе… А-а-а к-как же вы?
— А я с большим удовольствием пойду к нему в заместители. Полагаю, что для меня это будет отличная школа и возможность познакомиться с современными методами управления. К тому же заменить иностранным специалистом одно лицо, намного проще и, я бы сказал, существенно дешевле, чем замена даже половины Кабинета министров. Вот и всё, что я собирался сказать. Надеюсь, моё предложение устроит все заинтересованные стороны.
Премьер замолчал, как бы предлагая присутствующим в полной мере осмыслить своё неожиданное предложение. Молчали и члены Совбеза. Но это уже была не та тишина, которая предваряет напряжение в воздухе, предшествующее июльской грозе, а молчаливый вздох облегчения, сопровождающий чёрную тучу, прошедшую стороной. Сам того не подозревая, Премьер выиграл партию ещё до того, как шахматные фигуры были расставлены на доске.
— А что, — встрепенувшись, произнёс Министр иностранных дел, словно вопрос был давно решён и оставалось только поставить точку. – Варяг так варяг. Не справится – отправим в отставку. А справится – честь ему и хвала. Лично я бы рискнул.
— Представляю, какое вознаграждение он заломит за своё премьерство, — простодушно не удержался настырный Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе.
— А как же, — согласился Премьер. — Однако же игра стоит свеч. Пригласив американского управленца, мы одним выстрелом убиваем нескольких зайцев. Во-первых, тем самым мы демонстрируем нашим гражданам, что не остались слепы и глухи к их справедливым требованиям. Люди хотят жить, как в Америке, и они получают эту надежду. Во-вторых, мы выбиваем важнейших козырь из рук наших оппонентов, готовых использовать любое протестное движение в своекорыстных целях. И наконец, в-третьих, — и это самое важное, — мы предпринимаем реальные шаги по преодолению нашей ментальной косности. Грустно и прискорбно сознавать, что такой великой стране, как Россия, есть чем гордиться в прошлом, и почти нечем гордиться в настоящем. А надо, чтобы народ не только гордился своим прошлым и настоящим, но и уверенно смотрел в будущее. И если ради этой великой цели потребуется пойти даже на поклон к Западу, мы пойдём, отбросив все колебания. Тем более что, как справедливо заметил наш Президент, история нашей страны полна подобных примеров.
Премьер-министр сел и слегка откинулся на спинку стула, как это делает человек после утомительного стояния.
В очередной раз в зале повисла напряжённая тишина. Да и было о чём подумать.
— А наш Премьер — хват: как повернул разговор! – успел шепнуть на ухо соседу Министр юстиции, прежде чем Президент снова взял слово. — Ну, теперь жди подвижек!
— Благодарю вас, — сухо кивнул Премьеру Президент и продолжил: — Полагаю, коллеги, что никто не станет возражать против данного предложения?
Возражающих не было. Да и кому придёт в голову выступить не только против Премьера, но и солидарного с ним главы государства. И только Министр внутренних дел неожиданно подал голос:
— Назначение на должность Премьера американца априори предполагает, что он будет также руководить и нашим силовым блоком, то есть полицией, Следственным комитетом, Прокуратурой, Федеральной службой безопасности, наконец.
— Ну нет, так далеко, надеюсь, дело не зайдёт, — скрывая, как показалось Министру, снисходительную улыбку, произнёс Президент. – Управление силовыми подразделениями мы ему по вполне понятным причинам не отдадим. Да и вряд ли иностранец станет на них претендовать. Он же разумный человек. А вот что касается экономического блока, финансов, сельского хозяйства, социальной сферы – тут, полагаю, мы должны будем предоставить ему самые широкие полномочия.
— О-хо-хо! – покачал головой директор Федеральной службы безопасности. – Как бы мы не перехитрили самих себя.
— Вы не согласны? – вопросительно взглянул на него Президент.
— Да нет, — замялся тот, – иностранец так иностранец. А уж мы, со своей стороны, постараемся за ним присмотреть.
— Не без того. Контроль, вполне понятно, необходим, в том числе и со стороны ФСБ, — согласился Президент. – Во всяком случае, на первом этапе. Однако он не должен сковывать свободу рук.
— Упаси Бог!
— Прекрасно! Ещё замечания, возражения?
Зал молчал.
— В таком случае, — резюмировал Президент, — будем считать, что предложение одобрено единогласно.
— Теперь дело за малым: найти подходящую кандидатуру, — хмуро заметил Министр финансов, не без основания опасаясь, что новая метла в первую очередь пройдётся по его ведомству и по нему лично. – Лично я не взял бы на себя такую ответственность. Может быть, у кого-нибудь из коллег есть конкретные предложения?
— Да в Америке этих менеджеров как собак нерезаных, — подал реплику кто-то в дальнем конце стола, — выбирай на вкус.
— Нам нужен, извините, не любой, не абы какой преуспевающий выскочка, а человек, который бы отвечал самым высоким профессиональным критериям, имеющий многолетний опыт успешного управления крупными международными корпорациями, — наставительно заметил Президент, – человек, входящий в первую десятку самых успешных менеджеров Соединённых Штатов. Я уж не говорю о том, что у него должна быть незапятнанная моральная репутация у себя в стране и за рубежом. Кроме того, он должен лояльно относиться к России, а также – обращаю ваше особое внимание – добровольно отказаться от ведения бизнеса как в Америке, если таковой у него есть, так и в нашей стране. Это общемировая практика, и я не вижу оснований для исключений из правила.
— Ничего себе! – ахнул даже вечно немногословный Министр по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям. – Да это портрет не кризисного менеджера, а кризисного ангела во плоти.
— Тем не менее, только такой человек нам и необходим. Отсутствие даже одного из вышеперечисленных качеств автоматически исключает его из числа претендентов.
— Да где же вы такого найдёте? – удивлённо произнёс Министр иностранных дел. – Ангелы – они в небесах, до них далеко, а на земле живут обычные смертные. Да и какой, извините меня, болван согласится поменять свой бизнес в благополучной Америке на головную боль в далёкой России?
— А вот этим я как раз хотел поинтересоваться у вас, коллега, — с нажимом произнёс Президент. – У вас такого случайно нет на примете? При вашем-то дипломатическом опыте и знании американского истеблишмента неужели не найдётся хотя бы одной ангелоподобной кандидатуры?
— Понятия не имею, — развёл руками Министр. – Разве что какого-нибудь Рокфуллера. Извините за неудачную шутку.
— А какого именно? – неожиданно для Министра буквально ухватился за предложение Президент. – В Америке много Рокфуллеров, целый клан: политики, благотворители, управленцы. Вы бы лично на ком остановились?
— Ну, если уж выбирать, — не замечая, что его заманивают в ловушку, спокойно продолжал Министр, — то я бы остановился на Джоне Дэвидсоне Рокфуллере – полном тёзке своего знаменитого прапрапрадеда. 47 лет, окончил Гарвард, женат, трое детей, миллиардер, баптист, как и все его предки.
— Неужели полный тёзка?
— Один в один.
— Да, — покачал головой Президент, — одно только имя уже обязывает ко многому. А каков у него послужной список?
— Более чем достойный: на первых порах увлекался политикой и даже баллотировался в губернаторы одного из северных штатов, а когда не прошёл, возглавил финансовый бизнес семьи. Председатель правления «Чейз Америкэн» банка. Одновременно входит также в руководство ряда финансовых учреждений, принадлежащих империи Рокфуллеров. Колоссальные связи в деловых и политических кругах, исключительная порядочность, никогда не позволял себе необоснованной критики в адрес России, наконец, огромный авторитет в международных кругах, вице-председатель Совета по международным отношениям, благотворитель. Впрочем, последнее – семейная традиция всех Рокфуллеров.
— То есть, вы полагаете, что мистер Джон Дэвидсон Рокфуллер мог бы стать достойной кандидатурой на должность Премьер-министра России?
— Я этого не утверждал. Надеюсь, вы шутите.
— Отнюдь нет.
Выражение лица Президента и в самом деле не давало повода усомниться в серьёзности его отношения к предложению коллеги, и, пожалуй, впервые в своей практике Министр иностранных дел растерялся и с неподдельным испугом взглянул на Президента.
— Но это же, это же, – всё ещё не смея поверить в услышанное, забормотал он, – это же сам Рокфуллер! Понимаете, Рокфуллер, а не какой-нибудь наёмный менеджер, будь он хоть семи пядей во лбу!
— Вот и великолепно! А что вас смущает? Если только он даст согласие, то лучшего Премьер-министра нам и желать нечего.
— Да, но для этого придётся изменить законодательство, запрещающее принимать на государственные должности иностранцев, — робко заметил Министр юстиции.
— Надо будет – изменим, — едва заметно усмехнувшись, произнёс Президент. – Уверен, думцы поддержат соответствующий закон, если мы доходчиво донесём до них его смысл.
Двое членов Совбеза, сидевших на противоположном конце стола, не выдержав, утробно хрюкнули, но спохватившись, торопливо полезли за носовыми платками и шумно высморкались. Президент метнул в их сторону недовольный взгляд, однако не стал заострять внимания и продолжил развивать мысль:
— Какие могут быть шутки, когда речь идёт о столь важном решении. На мой взгляд, вы выдвинули блистательную идею, и грех ею не воспользоваться.
— Н-но как же вы мыслите, — запнулся Министр, — его убедить? Стопроцентного янки, патриота своей страны, миллиардера, приверженца американского образа жизни и так далее и тому подобное. Да и зачем ему влезать в какой-то русский проект, даже самый амбициозный, когда у него своих проектов по горло? Деньги ему не нужны, известности не занимать, русские красавицы его тоже вряд ли интересуют, он однолюб и патологический семьянин. Не вижу стимулов, которые бы могли его побудить оставить Америку и кинуться в омут российской неразберихи.
— А по-моему, стимул есть, — неожиданно вмешался Премьер-министр. — Здоровое честолюбие — вот на чём можно было бы построить интригу. Да-да, я не оговорился, коллеги! Человек, достигший в жизни всего, о чём он только мог когда-то мечтать, если это нормальный человек с нормальной психикой и разумными потребностями, не может не стремиться достичь в этой жизни чего-то большего, чем чисто материального благополучия, принести пользу уже не только себе, но и – по большому счёту – всему человечеству. Некоторые из них начинают заниматься благотворительностью, другие творчеством, третьи коллекционированием произведений искусства и так далее. И если, – обратился Премьер к Министру иностранных дел, — Джон Дэвидсон Рокфуллер именно такой человек, каким вы его обрисовали, то с высокой степенью вероятности его может заинтересовать предложение возглавить правительство России. В управленческом смысле любое государство (а тем более Россия), – это такая же корпорация, как «Эксон Мобил», «Дженерал Моторс» и тому подобные структуры, только несравнимо б´ольших размеров, и я вполне допускаю, что у Рокфуллера с его амбициозностью и неуёмной энергией появится соблазн реализовать себя в каком-нибудь грандиозном проекте. А что может быть грандиозней того, что мы хотим ему предложить? Россия – как проект для самореализации. Идеальное предложение!
И Премьер вопросительно взглянул на Президента, как бы ожидая от него одобрения.
— А что, по-моему, любопытное предложение, — произнёс Президент и посмотрел на Министра иностранных дел, приглашая его к диалогу. – Представьте себе на минуту, что вы – Джон Рокфуллер, и к вам от имени российского руководства поступает официальное предложение возглавить правительство России с самыми широкими полномочиями. Вам предлагают, принимая во внимание ваши знания и ваш уникальный управленческий опыт, сделать из России вторую Америку и тем самым вписать золотыми буквами своё имя в историю российского государства. Чем не стимул? Неужели бы отказались?
— Я бы, пожалуй, не отказался, — дипломатично согласился Министр, — но согласится ли Рокфуллер – вот в чём вопрос.
— Вот вы и постарайтесь сделать так, чтобы и он тоже не отказался.
-То есть как? Вы поручаете это мне?
— Да, вам. На то вы и Министр иностранных дел, дипломат волею божьей, вам и карты в руки. А мы со своей стороны окажем всяческую поддержку, — и Президент предупреждающе поднял руку в ответ на вытянувшееся лицо Министра. – Не торопитесь. Я понимаю ваше душевное состояние, однако в сложившихся обстоятельствах я не вижу более подходящей кандидатуры. Сыграйте на его честолюбии, наконец, на его гражданской позиции. Ему как американскому гражданину и патриоту должно льстить, что своим участием в возрождении России он одновременно будет служить и своей стране, способствуя экономическому и политическому сближению двух великих народов, а значит, и делу укрепления мира. Я уж не говорю о том, какие широкие возможности откроются в этом случае для американского бизнеса в России. Он же деловой человек и без труда оценит все преимущества. Так что шансов у нас не меньше чем пятьдесят на пятьдесят. И только если он всё-таки ответит решительным отказом, будем искать другую кандидатуру.– Президент выдержал короткую паузу, давая Министру иностранных дел время на то, чтобы прийти в себя, и заключил: — Для проведения такой операции вам потребуется время на наведение мостов, но мы не торопим. Прозондируйте ситуацию, подключите наше посольство, короче, постарайтесь максимально удобрить почву. Уверен, что при нынешних тёплых отношениях с Соединёнными Штатами мы можем рассчитывать на успех.
— Не было печали — купила баба порося. Напросился, называется, — вздохнул Министр.
— Родина вас не забудет, — пообещал Президент и, уже обращаясь к присутствующим, подвёл итоги: — Если нет других предложений, будем считать, что повестка дня исчерпана. Спасибо всем. До свидания.

* * *
Один за другим члены Совбеза потянулись на выход.
В приёмной Министр финансов дружески подхватил под руку Министра иностранных дел.
— Не расстраивайтесь, у вас всё получится, – почти конфиденциально приободрил он коллегу. – Кстати, знаете, о чём я ещё подумал, когда Президент столь горячо ухватился за вашу идею?
— О чём? – почти безучастно откликнулся тот.
— О том, что это — гениальнейший ход. Миллиардер Рокфуллер обойдётся нам в разы дешевле, чем любой менеджер средней руки, не говоря уже о каком-нибудь тяжеловесе. Но я бы предложил пойти ещё дальше и предложить ему поработать на Россию вообще бесплатно. Точнее, за один доллар в год.
— Это каким же образом? – опешил Министр иностранных дел.
— Просто, как палец. — Министр финансов многозначительно помолчал, раздумывая, продолжать или не продолжать, и, наконец, решился: — Только не удивляйтесь и выслушайте, пожалуйста, до конца. Надеюсь, вы согласитесь с тем, что для Рокфуллера деньги – тьфу, навоз, он и те, что имеет, не знает, куда девать. Потому и жертвует миллионы на различные благотворительные проекты. Отсюда вывод: купить его за деньги, даже очень большие, едва ли получится. Миллиарды мы ему предложить все равно не сможем, а десяток-другой миллионов долларов ему просто неинтересны. А вот на честолюбивом желании прижизненной славы великого реформатора, победителя, мецената и так далее и тому подобное, как верно заметили Премьер и Президент, можно превосходно сыграть. Моральные стимулы, в отличие от материальных, не имеют границ. Более того, некоторые готовы отдать себя всего не только ради прижизненной, но даже посмертной славы. Хотя, казалось бы, какая усопшему разница? Ан, нет, существует. Ибо надежда на посмертную славу греет уже при жизни. Что скажете?
— Скажу, что вы меня здорово сбили с толку. Есть над чем поразмыслить.
— Рад, что мы понимаем друг друга.
— Да-а, — задумчиво протянул Министр иностранных дел. – Проблема. А может, поступить ещё хлеще, — неожиданно усмехнулся он от пришедшей в голову озорной мысли, — потребовать от Рокфуллера входной билет за право называться Премьер-министром России. Вот вам и ещё один источник пополнения бюджета страны.
— Блестящая идея. Только, ради Бога, не делитесь ей с Президентом. Боюсь, он не оценит ваш благородный порыв.
— Жаль, что не я Министр финансов. С удовольствием поменялся бы с вами сейчас местами!
— Каждый по-своему печётся о благе России.
И Министр финансов медленно отчалил от Министра иностранных дел, оставив последнего в смешанных чувствах. Ведь если подумать, то не такая уж это и бредовая мысль — конвертировать презренный металл в посмертную, а там, глядишь, и прижизненную всемирную славу. Даже очень сильные люди не лишены человеческих слабостей, среди которых тщеславие занимает одно из ведущих мест.

Глава 3

Белый дом приходит в движение

В этот будничный, ничем не примечательный день над всей территорией Соединённых Штатов Америки от Тихого до Атлантического океана безраздельно господствовало жгучее майское солнце – предвестник засушливого лета. Небо было такое же чистое и бездумное, как личико пятилетнего карапуза, не обременённого финансовыми и иными житейскими тяготами. И как тот карапуз, оно дружески и доверчиво улыбалось каждому, кто обращал на него внимание.
Часы показывали без пяти минут двенадцать. Ровно в полдень в кабинете должен был появиться секретарь Президента Джо Крисман с традиционным ежедневным докладом, а до того хозяин Овального кабинета мог себе позволить короткий отдых. Для кого-то пять свободных минут пустяк, но для человека, рабочий день которого расписан едва ли не по секундам, любая отдушина на вес золота. Он поднялся из-за стола, с удовольствием потянулся и неторопливо направился к восточной двери, ведущей в Розовый сад. Распахнув дверь, остановился на входе и полуприкрыл глаза. Из сада потянуло характерным ароматом от бесчисленного количества раскрывшихся бутонов. Пять минут активной ароматерапии заменяли час физических упражнений и восстанавливали благостное расположение духа. Утомление сняло как рукой. Президент неторопливо затворил дверь и вернулся на рабочее место. На столе в папке «На подпись» тонкой стопкой всё ещё продолжали лежать несколько неподписанных документов.
Ровно с двенадцатым ударом часов распахнулась северо-восточная дверь, за которой находился кабинет секретаря Президента, и на пороге, на ходу произнося дежурную фразу «Разрешите, сэр?», появился Джо Крисман.
— Добрый день, мистер Крисман, — приглашая секретаря к столу, поздоровался Президент. – Чем порадуете? Если вы и сегодня пришли с хорошими новостями, то эту дату можно будет занести в книгу рекордов Гиннеса: целых полтора месяца хороших новостей и ни одной плохой. Если не ошибаюсь, такого ещё не было в новейшей истории Америки. Надеюсь, предчувствие меня не обмануло.
— Как вам сказать, сэр, — замялся секретарь, — и да, и нет. То есть я и сам в некоторой растерянности.
— Вот это уже забавно, — сложил губы в недоумённую улыбку Президент. – Уж если вы в некоторой растерянности, что говорить обо мне. Выкладывайте, что случилось? Надеюсь, не очередной теракт на Ближнем Востоке? Последние сорок минут я был слишком занят бумажной работой, чтобы интересоваться новостями.
— Нет, нет, — поспешил успокоить его Крисман. – Никаких терактов. Это было бы слишком болезненной новостью. Хватит и тех шести, которые имели место за последние восемь месяцев. Моя новость совершенно другого свойства.
— Так не тяните, выкладывайте.
— Дело в том… дело в том, — начал, аккуратно подбирая слова, Крисман, — что русские предложили мистеру Джону Дэвидсону Рокфуллеру должность Премьер-министра России.
— Не понял. В какой стране?
— Я же говорю — в России…
Президент сморщил нос и лоб так, будто секретарь дыхнул на него густым запахом чеснока.
— Простите, Крисман, сегодня не первое апреля? – не скрывая иронии, произнёс Президент.
— Нет, сэр, сегодня двадцать седьмое мая.
— Тогда русские выбрали не самую удачную дату для шуток.
— Это не шутка, мистер Президент, это официальное предложение, сделанное на очень высоком уровне… От имени русского правительства.
— Так-так, — поняв, что юмором здесь не пахнет, задумчиво произнёс Президент, постукивая подушечками пальцев по краю стола. — И кто же передал вам эту сногсшибательную весть?
— Сам Бенджамин Миллер, советник по национальной безопасности. Десять минут назад он позвонил мне по телефону и спросил, когда бы вы могли его принять.
— А от кого он её получил?
— От самого Джона Рокфуллера. Тот тоже в полной растерянности.
— Ничего удивительного. Тут не только растеряться, тут при известной фантазии недолго и рассудка лишиться. Впрочем, — Президент едва заметно повёл бровью, словно и сам не очень-то доверял пришедшей в голову мысли, — может, именно русские как раз и сошли с ума после обильного возлияния? Насколько я наслышан, эти парни не прочь время от времени крепко надраться, а в таком состоянии недолго и потерять контроль над своими поступками. Как вы полагаете?
— Не думаю, сэр. Русские не такие идиоты, чтобы выставлять себя на посмешище всему цивилизованному миру. После Ельцина их политика стала значительно более трезвой. Во внутренней жизни они иногда позволяют себе делать разные глупости, но что касается внешней… Да и Президент у них, в отличие от своих предшественников, как известно, воздерживается от употребления алкоголя и даже занимается спортом. Новое поколение, сэр. Нет, это исключено. Тут что-то другое.
— Любопытно, что именно? Когда Миллер может приехать в Белый дом?
— Сказал, что готов прибыть в течение получаса.
— В таком случае пусть немедленно приезжает.
— Слушаюсь, сэр.
Крисман удалился, а Президент снова распахнул дверь в Розовый сад, закрыл глаза и ровно, глубоко задышал. Он пользовался этим приёмом всегда, когда ему необходимо было сосредоточиться и взвесить все pro и contra, прежде чем принять окончательное решение по особенно важным вопросам. Интересно, на что рассчитывают русские, выходя с таким предложением? Не сошли же они с ума! Но тогда что? Однако сколько Президент ни вдыхал умиротворяющий аромат, сколько ни пытался поставить себя на место противной стороны, сколько ни ломал голову, но так и не смог найти ни одного разумного объяснения. Но и держать русских за простаков означало бы совершить непростительную ошибку. А ошибки в политике, как известно, в итоге всегда оборачиваются большими материальными потерями. Нет, следует подождать Миллера, не исключено, что у него уже появилась более свежая информация. Президент не был честолюбив и хорошо запомнил напутственные слова своего старого и многоопытного родителя, когда объявил ему о своём желании вступить в схватку за кресло Президента Соединённых Штатов. «Держи своих соперников за что угодно, – произнёс он, — но не держи их за дураков».
Надышавшись ароматами сада и не придя ни к какому решению, Президент вернулся на рабочее место и на всякий случай включил телеканал CNN: не исключено, что ушлые журналисты уже пронюхали про сенсацию и обсасывают её, как чревоугодник баранью косточку. А уж какую околесицу они нагородят вокруг да около, какой произведут тарарам, трудно даже себе представить. Однако всё было тихо: как новостной CNN, так и добрый десяток других каналов, которые Президент перебрал на скорую руку, сообщали о чём угодно, только не об ЭТОМ. «Вот и чудесно, — удовлетворённо потёр он руки. – Необходимо предупредить всех, кого это касается, чтобы держали язык за зубами». Кто-кто, а уж он-то как бывший губернатор и действующий Президент отлично знал, как кодируют средства массовой информации общественное сознание, безбожно манипулируя им в зависимости от конъюнктуры и политических пристрастий своих работодателей. Да и тема представлялась настолько лакомой, что репортёры не упустили бы случая сделать её гвоздём всех своих новостных сообщений. Взрыв атомной бомбы на безлюдном атолле Тихого океана – и тот произвёл бы меньшее впечатление, чем это сумасшедшее предложение русских. А уж в том, чтобы раскрутить тему и довести телезрителей до оргазма, – им не было равных. Свобода слова в Америке не только была закреплена в конституции, но и, что намного важнее, эффективно реализовывалась на практике. Достаточно было публичной личности неосмотрительно задеть редакционную политику какой-нибудь бульварной газетёнки, как последняя, словно только того и ждала, под предлогом защиты свободы слова с таким наслаждением начинала размазывать эту публичную личность по стенке, что та трижды прокляла день и час, когда позволила себе неосторожное высказывание в адрес таблоида. Стоит ли после этого говорить о том, каким лакомым блюдом является для них любая сенсация, особенно если дело касается персоналий или крутых поворотов в политике.
Вывод напрашивался сам собой: единственно верный способ избежать различного рода спекуляций — это не допускать утечек до той поры, пока он как Президент и его команда не определятся с дальнейшей линией поведения. И обязательно следует предварительно выслушать мнение Миллера. Миллер – умница, у него голова не попкорном набита. Да и русских он знает не понаслышке: пять лет, проведённых в России в качестве одного из секретарей посольства, и знание русского языка позволили ему разобрать эту матрёшку на составные части, что удавалось далеко не всем и далеко не всегда.

* * *
Бенджамин Миллер вошёл в Овальный кабинет лёгкой уверенной походкой, как входят люди широких демократических убеждений, уверенные, что и их собеседники придерживаются точно таких же демократических позиций, а следовательно, являются их единомышленниками. По всем статьям Миллер был стопроцентным янки, начиная от генетических истоков, уходящих в далёкое прошлое к периоду заселения Америки первыми колонистами, и кончая всем остальным: убеждениями, открытой улыбкой, раскованными манерами, одновременно дружелюбной, независимой и располагающей к искренности манерой вести беседу. Всем своим внешним видом он отдалённо напоминал покойного Джона Кеннеди, 35-го Президента Соединённых Штатов Америки: такой же высокий, стройный, темноволосый, с тщательно уложенной причёской с аккуратным пробором слева и чуть посеребрёнными висками. Глядя на его широко улыбающееся лицо, невольно хотелось ответить взаимностью. Люди с подобной внешностью и подобным характером околдовывают женщин легко и уверенно, чем он активно и пользовался в бытность свою секретарём американского посольства в России. Он любил русских красавиц, а они любили его, будучи не в состоянии устоять перед его мужским обаянием. Но что любопытно, за всё то время, что Бенджамин прослужил в России, он ни разу не попался на крючок русской контрразведки, хотя она, хорошо осведомленная об этой его слабости, регулярно подсовывала ему время от времени привлекательных дам без комплексов, готовых послужить родине своим молодым и упругим телом. Однако во всех сомнительных случаях он предпочитал за благо давать задний ход, и все попытки подловить его на сексуальных контактах с подставленными секс-бомбами заканчивались боевой ничьёй.
Вернувшись в Америку, Бенджамин Миллер в корне изменил своё отношение к адюльтерам. С одной стороны, он был достаточно пресыщен любовными похождениями в России, а с другой, американские женщины, даже самые привлекательные, не шли ни в какое сравнение с русскими красавицами. Тут уж он не мог с собой ничего поделать. Была ещё и третья причина, заставлявшая его умерить любовный пыл: в силу своего ответственного положения в Администрации Президента, было бы безответственно подставляться отечественным пираньям пера и телекамер. Кстати, именно тогда, на излёте своих любовных похождений, он постепенно пришёл к твёрдому убеждению, что нет ничего дороже семейных ценностей. В принципе, вполне нормальная эволюция мужчины от самца к мужу.
Секретарь закрыл дверь, оставив Президента и его советника с глазу на глаз. При появлении Миллера Президент поднялся из-за стола и сделал несколько шагов ему навстречу, на ходу протягивая руку для приветствия. Они давно знали и отлично понимали друг друга.
— ..Присаживайтесь, Бенджамин, рад вас видеть, — указал Президент на кресло по другую сторону рабочего стола и, когда тот присел, заговорил так, как будто они уже сорок минут беседовали на заданную тему, а может, и просто экономил время. – Итак, как, по вашему мнению, нам следует реагировать на это странное предложение русских?
Однако Бенджамин Миллер не спешил отвечать на заданный в лоб вопрос. Президент пытливо вглядывался в лицо собеседника, словно пытался угадать ответ, но натолкнулся на непроницаемый экран. Наконец лицо Миллера снова разгладилось и обрело привычное дружелюбное выражение.
— Видите ли, — начал он, — по своему менталитету русские не слишком далеко ушли от египетских сфинксов, если их кто и переплюнул в искусстве плести словесные кружева, так только китайцы. Они тоже любят время от времени задавать загадки, над которыми нам, европейцам, — а мы в этом смысле такие же европейцы, — приходится долго ломать голову, прежде чем удастся докопаться до сути.
— Ну и в чём суть?
— Пока не могу сказать. Нам её ещё только предстоит вычислить.
— Так сложно?
— Да уж не просто. Ответов много, но какой из них правильный?
— А что думает по этому поводу сам Рокфуллер?
— В конце нашего короткого общения по телефону он мне высказал прямым текстом буквально следующее: «Если все предыдущие поколения Рокфуллеров считались людьми умными и дальновидными, то меня, если я приму предложение русских, многочисленная родня сочтёт безнадёжным идиотом. Я уж не говорю про остальную Америку, включая престидижитаторов из жёлтой прессы. Однако…
— Что «однако»? – подхватил Президент, словно только и ждал подобного поворота мысли.
— То-то и оно, что на этом слове он подавился рыбьей косточкой.
— Его гложут сомнения?
— Что-то в этом роде, хотя… – Миллер играючи покачал головой. – Слово «однако» может означать всё что угодно: от твёрдой решимости отвергнуть предложение русских, до надежды, что родственники не будут столь категоричны, и кончая полной растерянностью.
— Рокфуллер во главе русского правительства… Вам не кажется, что более абсурдную ситуацию даже трудно себе вообразить?
— Отчего же, времена меняются, и то, что ещё вчера казалось фантастикой, сегодня вполне вписывается в общественную мораль. Возьмите хотя бы для примера ситуацию с гомосексуалистами. Ещё совсем недавно, по историческим меркам, пуританская Америка считала их париями, отверженными и даже преследовала, а сегодня они только в Филадельфии заселили территорию размером больше китайского квартала, развесив на всех домах свои радужные флаги, и чувствуют себя не хуже нас с вами. Я уж не говорю об их ежегодных многолюдных парадах. За последние несколько десятилетий абсурдизм стал достаточно модным явлением.
— Знаете, что мне в вас восхищает, Миллер? – дружелюбно взглянул на Миллера Президент: — Ваше умение убеждать. Хорошо, предположим, что мистер Рокфуллер примет предложение русских, хотя я в этом далеко не уверен. Но – чем чёрт не шутит. Каков интерес русских, мы теперь знаем: они сели в лужу со своей хвалёной экономической моделью и молят о помощи. С русскими всё понятно. Но в чём заключался бы его интерес?
— В том и проблема, что него нет видимых стимулов для переезда на работу в Россию. Поэтому наша задача на данном этапе убедить мистера Рокфуллера вступить с русскими в переговоры, а уж там будем решать, отпускать его или нет.
— Не понял. Поясните, пожалуйста. Зачем?
— Хотя бы для того, чтобы понять, насколько серьёзно их предложение и нет ли под ним второго дна. Сфинкс, с вашего позволения. Но главное даже не в том. Если предложение русских продиктовано искренним желанием поправить собственные дела в экономике с нашей помощью, то мы просто обязаны его поддержать. Только представьте себе, какую пользу смогут извлечь Соединённые Штаты из такого сотрудничества. По-моему, тут есть над чем поразмыслить.
— Вот это уже интересно. Так вы полагаете, что Рокфуллеру не следует сходу отказывать русским? И даже, если я верно вас понимаю, в случае успешного завершения переговоров принять предложение?
— Полагаю, что – да. Согласившись на участие Рокфуллера в русском правительстве, мы получаем колоссальные возможности для влияния на все сферы их общественной и хозяйственной жизни. Шаг за шагом они вынуждены будут согласовывать с нами также и свой внешнеполитический курс. Иными словами, мы повяжем русских по рукам и ногам, а выражаясь дипломатическим языком, установим с ними самые тесные добрососедские отношения. Это с одной стороны. А с другой… Полагаю, будет большой ошибкой безоговорочно поверить в искренность их намерений. Русские не такие уж идиоты, чтобы не видеть все опасности такого сближения. Какой отсюда следует вывод? На мой взгляд, только один: идя на сближение, они надеются переиграть нас на своём поле или рассчитывают на что-то ещё. Хотелось бы знать, на что? Но если они собираются вступать с нами в честную игру, то преимущества такого сотрудничества не поддаются оценке. Вообразите себе, как изменится геополитическая картина мира, если Россия и Америка станут стратегическими союзниками? Европа, с одной стороны, а Китай и вся Юго-Восточная Азия, особенно — Китай, с другой, автоматически окажутся между молотом и наковальней. Оторвав Россию от Китая, мы лишим его последнего стратегического союзника. Это будет самая большая бескровная победа, которую мы одерживали за последние двести лет. Ему ничего не останется, как приползти к нам на коленях.
— Да, заманчиво, ничего не скажешь, — задумчиво постучал Президент пальцами по столу. — А если русские всё-таки готовят нам западню: предлагают одно, а замыслили совершенно другое…
— Увы, выяснить это мы сможем только вступив с ними в прямые переговоры. Рано или поздно они будут вынуждены открыть карты. И если окажется, что они пытаются нас объегорить…
Последнее слово Миллер произнёс по-русски.
— Простите, не понял? – наморщил лоб Президент.
— Извините, – смутился Миллер, — это такой глагол, происходящий от русского мужского имени Егор. Вероятно, этот Егор в стародавние времена кого-то так здорово надул, что его имя стало нарицательным. С тех пор русские очень часто вместо слова «обмануть» употребляют слово «объегорить».
— А-а-а, любопытно, — равнодушно откликнулся Президент. По-видимому, этимология слова показалась ему малоинтересной, и он вернулся к теме беседы. – Так как же нам поступить, Бенджамин? Отправить Рокфуллера в свободное плавание? Вы же понимаете, что без нашего одобрения он не станет даже разговаривать с русскими.
— Думаю, можно попробовать. Практически мы почти ничем не рискуем. Если русские искренне настроены на сотрудничество, то выгода будет обоюдной. А если нет… Две-три недели — и мы расколем этот орешек, как раскалывали все предыдущие. Все дальнейшие переговоры будут вестись на межгосударственном уровне, а в контракт между русским правительством и мистером Джоном Рокфуллером необходимо будет внести новеллу, согласно которой он получит право в любой момент отказаться от занимаемой должности и покинуть Россию без объяснения причин, толкнувших его на этот шаг. И тогда русские окажутся у нас на крючке. Полагаю, юристы Госдепа сумеют составить такой контракт, чтобы он максимально защитил интересы Соединённых Штатов и мистера Рокфуллера персонально.
— Очень, очень заманчиво. И, тем не менее, я лично не готов принять целиком на себя такую ответственность. Слишком уж щекотливая ситуация. А уж наши друзья республиканцы, имеющие большинство в Сенате, не преминут воспользоваться любым моим промахом, чтобы перетянуть на свою сторону как можно больше избирателей перед предстоящими выборами в Конгресс. Эти парни готовы все пять пальцев разом положить себе в рот. Поэтому, полагаю, нам необходимо подстраховаться и до начала переговоров созвать Совет национальной безопасности, пригласив на него несколько влиятельных республиканцев, а также мистера Джона Рокфуллера, и уже там тщательно ещё раз взвесить все «за» и «против». Тем самым заодно мы крепко пристегнём этих господ к нашей колеснице — пусть разделят на паритетных началах ответственность за принятое решение. Хотя слон и осёл животные разные, но тот и другой едят из одной кормушки. Да и мистер Рокфуллер ещё не определился. А без его согласия, как вы понимаете, не о чем говорить.
— А кого именно из республиканцев, по вашему мнению, следует пригласить?
Президент несколько раз потёр подбородок, прежде чем с его губ слетело:
— Как бы вы отнеслись к таким кандидатурам как Эрик Брегг и Калвин Бейнер?
— По-моему, оптимальный выбор: лидер республиканского большинства в Сенате и влиятельный конгрессмен от штата Техас. Если мы перетянем их на свою сторону, то они, полагаю, сумеют убедить своих однопартийцев не ставить нам палки в колёса. К тому же в состав СНБ входят несколько ястребов, которые на генетическом уровне в равной степени ненавидят как Китай, так и Россию. Им ничего не стоит устроить обструкцию. И в этом случае даже самые твердокаменные республиканцы скорее могут оказаться нашими союзниками, чем эти члены Совбеза.
— Кого конкретно вы имеете в виду? Только искренно.
— Госсекретаря Флоренцию Тейлор, директора ЦРУ Скотта Локхарта и директора ФБР Алана Джонсона.
— Я так и предполагал. Вы правы: эта троица не даст нам расслабиться.
— Не даст, — охотно согласился Миллер. – Хотя в определённой степени их можно понять. Если бы я был, к примеру, директором ЦРУ или ФБР я бы тоже каждого, кто набивается к нам в союзники, прежде всего проверял бы на детекторе лжи, и только потом, по результатам проверки, принимал окончательное решение. Хотя это и не всегда оправданно.
— Вот и давайте попробуем их переубедить. Надеюсь, у нас с вами получится.
— Давайте, — привычно улыбнулся Миллер, как он всегда это делал в завершении даже самого серьёзного разговора.
Президент поднялся из-за стола, поднялся и Миллер. И уже пожимая на прощание руку своему советнику, Президент добавил:
— Думаю назначить совещание недели через полторы — две. А вы тем временем выясните, пожалуйста, кто именно по поручению русского правительства сделал предложение мистеру Рокфуллеру и как вообще оно было обставлено. Думаю, мистер Рокфуллер не откажет вам в подобной любезности. Содержание разговора доложите лично мне ещё до совещания.
— Будет исполнено. Я как раз собирался созвониться с Рокфуллером и договориться о встрече.
— Да, да, разузнайте из первых рук. И пожалуйста, не забывайте о конфиденциальности, — на всякий случай напомнил Президент, хотя последнее было явно лишним. Миллер был из числа разговорчивых, но не болтливых – качество, за которое его особенно ценил Президент.

Глава 4

Как это выглядело

Если не внешне, то уж по складу характера, взглядам и деловой хватке прапраправнук и полный тёзка Джона Дэвидсона Рокфуллера был едва ли не стопроцентной копией своего легендарного предка, с поправкой на время, быт и методы ведения бизнеса. В личной жизни такой же религиозный и убеждённый семьянин, чадолюбивый, но строгий и требовательный отец. В делах – цепкий и жесткий до бескомпромиссности, но вместе с тем тонкий стратег и тактик с безупречным знанием всех тонкостей финансовых операций – давали себя знать Гарвард и унаследованный талант основателя династии. Недаром один из высокопоставленных чиновников правительства заслужил громкие поздравительные аплодисменты на 40-летии юбиляра, назвав его в своём поздравительном тосте маэстро финансовых симфоний. С тех пор негласный титул «маэстро финансовых симфоний» с лёгкой руки чиновника пошёл в народ и стал его второй визитной карточкой. И только в одном отношении он качественно отличался от своего прапрапрадеда в положительную сторону: никогда и ни при каких обстоятельствах Дэвид не позволял себе заниматься подкупом конгрессменов, сенаторов или чиновников для лоббирования интересов Семьи. Чего не скажешь об основателе Империи, который, как известно, считал взятку неотъемлемой составляющей бизнеса и не гнушался совать барашка в бумажке склонным к продажности представителям государства. Однако молодой Джон Дэвидсон Рокфуллер был щепетилен в делах и берёг своё незапятнанное имя от пересудов, как пуританин честь своих дочерей. Правда, несколько лет назад один не в меру бойкий газетчик попробовал было бросить тень на доброе имя молодого Джона Рокфуллера, но был жестоко наказан: адвокаты магната затаскали его по судам и едва не пустили по ветру как самого борзописца, так и его неразборчивого работодателя. В состоянии сильнейшего душевного стресса и материального упадка газетчик даже начал подумывать, не свести ли ему счёты с жизнью. От рокового поступка его удержала любовь к вечернему бокалу пива, а также к жене и детям, которых у него, как и у Рокфуллера, по чистому совпадению, оказалось тоже трое. Да и осознание того, что он больше никогда не увидит этот жестокий, но всё же до боли прекрасный мир с его городами, горами, равнинами, реками и морями, а также мерзкими типами, вроде Рокфуллера со всем его кланом, едва не подбивших его на смертный грех, внесло свою весомую лепту. Однако с работой пришлось расстаться, как расстаются с неоплаченным гостиничным номером. И всё-таки это явилось меньшим из зол.

* * *
В тот памятный день, когда перст судьбы предстал пред Джоном Дэвидсоном Рокфуллером в образе благовоспитанного элегантного торгового атташе из посольства Российской Федерации, мир ещё пребывал в полном неведении относительно невероятного зигзага истории. Как всегда ровно без пяти восемь Джон Рокфуллер, ещё ни о чём не подозревая и в отличном расположении духа, появился у себя в офисе и дружески поздоровался со своей 37-летней секретаршей Мэрилин Ковальчик. Вежливость королей была ещё одной его “слабостью”, и в этом отношении он тоже был копией своего прославленного предка, служившего примером пунктуальности и исполнительности для окружающих.
Но прежде чем продолжить рассказ, позволим себе коротко остановиться на личности самой Мэрилин Ковальчик, которой также отведена немаловажная роль в нашей невероятной истории. Её родители, воспользовавшись неразберихой и попустительством властей, в своё время удрали из социалистической Польши в капиталистическую Америку, где и получили политическое убежище. В те благословенные времена Соединённые Штаты охотно предоставляли кров беглецам из стран так называемого социалистического лагеря. Звучное имя Мэрилин родители дали ей по двум причинам: из чувства глубокой благодарности к приютившей их Америке и в честь непревзойдённого кумира красоты и умопомрачительной сексуальности – бессмертной Мэрилин Монро. Именно бессмертной, ибо, как известно, нетленность красоты измеряется ещё и возрастом, в котором её носитель ушёл из жизни, как ни печально это звучит.
Правда, в отличие от своей легендарной тёзки Мэрилин Ковальчик не могла похвастаться сногсшибательной внешностью; скорее наоборот, Создатель предельно скупо отформатировал её антураж, не желая, по-видимому, клонировать однажды созданный божественным вдохновением идеал. Но это уже детали.
Зато секретаршей она была первоклассной. Мэрилин великолепно знала компьютер, печатала со скоростью до двухсот двадцати знаков в минуту, не допуская при этом ни единой ошибки, вела всю деловую переписку шефа, встречала и провожала визитёров, организовывала брифинги и конфиденциальные беседы, даже следила за его питанием (ибо гастритом в умеренной форме болеют даже миллиардеры). Короче, она была его правой рукой во всём, что касалось её прямых и косвенных обязанностей. Джон, со своей стороны, высоко ценил её профессиональные качества и по заслугам вознаграждал за труд, благодаря чему Мэрилин за сравнительно короткий срок, — а работала она у Джона уже двенадцатый год, — купила приличную трёхкомнатную квартирку в Квинсе, втором по численности населения районе Нью-Йорка, окнами прямо на Атлантический океан. Она обожала морские пейзажи в любых вариациях, они радовали и успокаивали её независимо от состояния атмосферы и времени суток. Да, жизнь Мэрилин почти удалась, если не считать того обстоятельства, что у неё до сих пор так и не получилось выйти замуж. Мужчины, как подчинённые шефа, так и визитёры высокого ранга, нередко одаривали её цветами (малюсенькие букетики, по одному — два доллара за букет), не скупились на комплименты, пускались, если позволяло время, в ничего не значащие разговоры, но ни один, ни один, — слышите! – ни разу не предложил ей отужинать как-нибудь вечером в ресторане. Да, с замужеством ей фатально не везло, настолько не везло, что она уже смирилась с положением старой девы и даже находила в нём некоторые достоинства. Однако это вовсе не означало, что между нею и шефом существовали интимные отношения, хотя, что скрывать, она бы не отказала ему в такой малости, вздумай он воспользоваться своим положением. Но в том-то и дело, что никогда, даже когда она находилась в расцвете молодости и относительной красоты, он не позволял себе даже малейших намёков на дополнительные услуги. С первого дня её трудовой деятельности у Рокфуллера между ними установились стабильно дружеские и доверительные отношения. А такие отношения стоят в разы дороже любых дополнительных услуг.
При появлении шефа Мэрилин поднялась из-за стола.
— Итак, какие у нас на сегодня планы, визиты, переговоры? — задал традиционный вопрос мистер Рокфуллер, во всех организационных делах целиком полагавшийся на своего секретаря.
Мэрилин для проформы заглянула в компьютер, хотя и так помнила назубок рабочий график шефа.
— На десять утра у вас назначена встреча с Министром финансов, — начала она.
— Это я помню. Ещё что?
— С одиннадцати десяти до одиннадцати пятидесяти переговоры с Президентом Экспортно-импортного Банка Тайваня. В тринадцать пятнадцать начинается заседание Совета директоров банка.
— А, по поводу сланцевого газа в Техасе. — И неохотно добавил: — Интересный проект, но с неподъёмными сроками окупаемости. Да, кстати, а с кем у меня сегодня ланч?
Джон имел в виду время с двенадцати до часу дня.
— Пока ни с кем, мистер Рокфуллер.
— Удивительно даже. Я уже отвык обедать один, — беспечно рассмеялся шеф, но тут же, спохватившись, сделал серьёзное лицо. – Кстати, а что означает это ваше «пока»?
— Видите ли, мистер Рокфуллер, — замялась Мэрилин, — примерно десять минут назад вами интересовались из российского посольства. Звонил некто, — она взяла со стола блокнот и с некоторым усилием назвала трудновыговариваемую русскую фамилию: – некто мистер Кворостенкофф. Он спрашивал, не найдётся ли у вас немного времени для конфиденциальной беседы.
— А-а-а, — тотчас же вспомнил Джон, — Николай Хворостенков! Как же, как же! Торговый атташе, мой старый знакомый. Мы с ним несколько раз пересекались на разных площадках. Последний раз на заседании российско-американской комиссии по торговле. Исключительно приятный и эрудированный собеседник. А как свободно он говорит по-английски, да ещё и с характерным калифорнийским акцентом! Вы не поверите! Откуда? Если бы я не знал, что он русский, я бы решил, что он стопроцентный американец. Из такого бы вышел превосходный разведчик. Но судьба уготовила ему должность торгового атташе. Может, и к лучшему. Следует признать, русские умеют подбирать кадры для работы за рубежом. А он не сообщил, по какому вопросу?
— Нет. Сказал только, что для вас это может представлять значительный интерес.
— Так и сказал: значительный?
— Именно так.
— Русские умеют интриговать. Но и мы тоже не последние в этом жанре. Итак, насколько я понял, вы полагаете, что он-то и может составить мне компанию на ланче.
— Учитывая вашу загруженность до конца дня…
— Пожалуй, вы правы. Что ж, превосходно, с удовольствием отобедаю в обществе мистера Хворостенкова? Тем более что ланч – единственное время, когда мы сможем относительно спокойно пообщаться друг с другом. В таком случае будьте любезны, распорядитесь, чтобы нам накрыли столик в буковом кабинете, и пригласите мистера Хворостенкова к двенадцати дня. Да и предупредите его, чтобы он ни в коем случае перед выходом не вздумал заморить червячка у себя в посольстве.
— Будет исполнено, сэр.

* * *
Ровно в двенадцать часов дня Николай Сергеевич Хворостенков появился на пороге небольшого зальчика, отделанного под бук, в центре которого стоял обеденный стол, покрытый белоснежной скатертью и сервированный под деловой обед. Вышколенный официант молча заученными движениями вершил свою ответственную работу, чтобы уже не беспокоить джентльменов до завершения трапезы, если только его не вызовут по звонку. Мэрилин Ковальчик ровно на секунду мелькнула в проёме двери, дабы убедиться, что шеф уже на месте, и тотчас же растворилась, как привидение в блеске солнечного луча.
Джон Дэвидсон Рокфуллер энергично поднялся навстречу гостю.
— Хау ду ю ду, мистер Хворостенков? — поздоровался Рокфуллер, пожимая вошедшему руку.
«Ай ду, энд хау!»- хотел было пошутить на русский манер Хворостенков, но воздержался и ответил на приветствие так, как и было положено по правилам английского языка.
— Прошу, — пригласил Рокфуллер, и когда оба заняли места за столом, продолжил беседу: — Я уже опасался, что мне придётся сегодня провести ланч в одиночестве, а я от этого уже, признаться, отвык. К счастью, ваш звонок избавил меня от столь печального обстоятельства. Дела, дела… Мы, люди бизнеса, работаем даже тогда, когда спим, а не только обедаем.
— У нас с вами много общего. Мне тоже редко приходится обедать без собеседника, — сделав глоток свежевыжатого апельсинового сока, заметил Хворостенков и добавил, отвечая комплиментом на комплимент: — Но провести ланч в вашем обществе для меня особая честь. – Рокфуллер слегка наклонил голову в знак признательности, а гость тем временем продолжал: — Мы с вами неоднократно встречались на различных мероприятиях, но нам ещё ни разу не приходилось общаться вот так – тет-а-тет.
— В душе я был твёрдо уверен, что рано или поздно такая встреча произойдёт. Вы прекрасный собеседник, и общение с вами всегда доставляло мне огромное удовольствие.
— Благодарю вас, — наклонил голову Хворостенков. – И, позвольте заметить, насколько я помню, мы всегда находили общий язык.
— Надеюсь, найдём и на этот раз, — кивнул Рокфуллер, переводя разговор в деловое русло. – Пожалуйста, угощайтесь. — И первым проявив инициативу, налил себе из супницы, стоявшей посреди стола, немного грибного супа из тёртых шампиньонов, насыпав поверх горсть золотистых гренок. Хворостенков последовал его примеру. – Итак, я вас слушаю.
— Ещё раз благодарю вас за то, что нашли время принять меня, — начал торговый атташе, осторожно подбирая слова. – Прежде всего, хочу сразу оговориться: тема нашего разговора носит настолько деликатный и специфический характер, что я попросил бы вас о снисхождении, даже если она покажется вам чудовищно несуразной.
— Ого! – вскинул брови Рокфуллер. – Начало интригующее. Не так давно наш министр обороны заявил в интервью CNN, что русские наравне с китайцами и японцами являются большими мастерами по части интриг и головоломок. Не так-то просто сочетать в себе европейский рационализм и азиатскую изощрённость. Как вам это удаётся.
— Боюсь, вы переоцениваете наши способности. Однако вернёмся к делу. Но прежде я бы хотел услышать от вас ответ на следующий вопрос: что вы думаете по поводу экономического роста России в течение ближайших десяти-пятнадцати лет? Только прошу вас не деликатничать и откровенно изложить свою точку зрения.
— В дипломатии это, кажется, называется переговорами без галстуков.
— Совершенно верно, хотя есть и другое подходящее выражение.
— А как насчёт конфиденциальности?
— Вот в чём вы абсолютно можете быть уверены, так это в том, что содержание нашей беседы не выйдет за пределы кабинета. Даю вам слово честного человека и дипломата.
— Последнее особенно актуально, — иронично заметил Рокфуллер.
— Для меня это синонимы.
— Верю, верю. Так что вам сказать… — впервые, кажется, Рокфуллер всерьёз задумался и лишь после некоторого молчания снова заговорил. – Итак, вы хотите услышать от меня правду.
— Ничего, кроме правды.
— Хорошо, обещаю вам быть предельно откровенным. На мой взгляд, Россия в её нынешнем виде и с её нынешней моделью экономического развития не рискует остаться аутсайдером на долгие времена.
— Почему вы так думаете?
— По многим причинам.
— А именно?
— Перечисляю по пальцам: менталитет, уходящий корнями в далекое прошлое, слабость законодательства в части экономических преступлений, коррупция на всех этажах власти, о которой даже ваши лидеры не стесняются говорить во всеуслышание, дефицит европейского мышления, менеджмента и кадров, способных развернуть страну на сто восемьдесят градусов. Есть и другие существенные обстоятельства. Впрочем, полагаю, вы и сами о них хорошо осведомлены.
— И что же, по вашему мнению, следует сделать для исправления положения?
— Положиться на судьбу и удачу.
— И это всё?
— Есть ещё один путь – не самый простой, но позволяющий сохранить хоть какие-то шансы на благоприятный исход.
— А именно?
— Начать с того, что вам как воздух необходима команда профессионалов-управленцев европейского, а ещё лучше американского, стиля с самыми широкими полномочиями по оперативному управлению экономическими процессами. При этом крайне желательно, чтобы это были иностранные граждане. Пригласив соотечественников, вы рискуете потерять темп, не добившись желаемых результатов, извините за откровенность. Обращаю на это ваше внимание лишь потому, что вы сами просили меня не деликатничать. Вам нужны решительные и опытные профессионалы, не обременённые ментальными предрассудками вашей страны. И чтобы никто не ставил им палки в колёса. Только при таком подходе, полагаю, удастся сдвинуть телегу с места.
— Хороший совет. Но где нам найти таких управленцев?
— А вот это уже не моя проблема. Могу сказать лишь одно: всё, что вызывает у вас сегодня головную боль, когда-то было свойственно и Соединённым Штатам. Но наша демократическая система сумела переломить тенденцию и за довольно короткий период времени создать прочный фундамент для будущего прогресса. И поверьте, это была не игра в кошки-мышки, а более чем жестокая схватка. Так что можете воспользоваться нашим опытом.
— Именно так мы и хотим поступить, — негромко заметил Хворостенков.
По-видимому, Рокфуллер уловил в его словах некий потайной смысл. Он заинтересованно посмотрел на собеседника и быстро спросил:
— Каким образом?
— В соответствии с вашим рецептом, мистер Рокфуллер. Ради этого я и напросился на встречу. – Атташе даже выпрямился на стуле и окончательно перестал жевать. – Представим себе на минуту, что стали Премьер-министром России. Какие шаги вы предприняли бы в первую очередь? Те, о которых вы говорили выше?
— Да, но и кое-что ещё, не менее существенное. Чтобы превратить старый коровник в современный животноводческий комплекс, нужна кардинальная перестройка. Нередко очень болезненная для тех, кто не готов идти в ногу.
— Согласен. И?
— Повторяю: вот и ищите специалистов. Хороших рецептов не так много. Все остальные, на поверку, мало что стоят.
Хворостенков шутливо воздел руки:
— Представьте себе, именно эта проблема в настоящее время волнует руководство моей страны. Только где ж их найти?
— Ищите, как хлеб ищут.
— Легко сказать… А что бы вы ответили, — то ли переходя на серьёзный тон, то ли проверяя собеседника на чувство юмора, протянул торговый атташе, — как бы вы отнеслись к тому, если бы не теоретически, а практически руководство моей страны официально предложило именно вам должность премьер-министра России?
И, слегка наклонив голову, Хворостенков с деланным любопытством взглянул поверх очков на выражение лица Рокфуллера. Но нет, на лице последнего не дрогнул даже мускул, словно он заранее подготовился к этому вопросу и даже заготовил ответ:
— А как бы вы отнеслись к тому, если бы я сейчас предложил вам пост президента «Чейз Америкэн» банка? Вы бы согласились его занять?
— Ха-ха, — выдавил из себя смешок атташе, — милая шутка! Вы и сами, дорогой Джон, прекрасно понимаете, что это – увы! — исключено по определению.
— Вот видите. В основании даже самых смелых фантазий должна лежать хоть какая-то реальная подоплёка. Мы же с вами деловые люди. Так что ответ напрашивается сам собой: для меня пост Премьера Российского правительства, при всём моём уважении к вашей стране, ещё менее возможен по определению, чем вам пост Президента «Чейз Америкэн» банка.
И на дробный смешок Хворостенкова Рокфуллер ответил такой открытой улыбкой, что ему могли позавидовать секс-символы Голливуда. Ах, если бы он только знал, какой сюрприз приготовил для него торговый атташе России, от его белозубой улыбки не осталось бы и следа. Воистину, неисповедимы пути Господни.
— То есть вы наотрез отказываетесь от предложения?
— Почему — я? Это вы, русские, никогда не снизойдёте до того, чтобы гражданин другой страны, а тем более Америки, занял должность Премьер-министра в вашем правительстве. Великая держава – и такой позор… Нет, даже не заикайтесь. Никогда не поверю. Правда, во времена императора Петра Первого, насколько я помню из вашей истории, иностранцы довольно активно приглашались в Россию на разные должности, однако никому из них не предлагали возглавить правительство. Да и было это очень-очень давно.
Разговор всё более начинал напоминать игру в кошки-мышки с заранее известным финалом; несмотря на всю свою юркость мышка Рокфуллер рано или поздно должна была оказаться в цепких лапках кота Хворостенкова.
— Вы превосходно ориентируетесь в нашей истории, — похвалил собеседника атташе. – Могу лишь добавить, что иностранцы занимали различные высокие посты не только при Петре Первом, но и при Анне Иоанновне, Екатерине Великой и некоторых других российских правителях. Да и сама Екатерина была чистокровной немкой. Так что прецедентов было достаточно. Впрочем, на это имелись свои исторические причины.
— Надеюсь, вы не собираетесь вернуться к практике ваших государей.
— Как вам сказать… В каких-то аспектах история, как известно, повторяется на более высоком витке.
Рокфуллер сделал глоток любимого им кофе по-турецки и пристально посмотрел в глаза собеседнику:
— Мистер Хворостенков, давайте поговорим без дипломатических недомолвок. Полагаю, интуиция не подводит меня, и вы пришли сюда не для того, чтобы выпить со мной чашку кофе. Иначе к чему все эти разговоры о настоящем и будущем России и – главное – эти намёки на премьерство… Я прав или не прав?
Хворостенков механически отодвинул в сторону тарелочку с минипирожным и так же серьёзно посмотрел в глаза своему визави.
— Отлично! Откровенность за откровенность. Я пришёл именно для того, чтобы предложить вам высокую должность в российском правительстве.
— Всё-таки я прав! – почти торжествующе воскликнул Рокфуллер. – И что же это за должность? Только не сочтите моё любопытство за согласие, его нет и, по вполне понятным причинам, не будет, но всё-таки… Неужели вы хотите предложить пост Министра финансов? Должность Премьер-министра я не рассматриваю даже теоретически.
— И совершенно напрасно. На меня возложена высокая миссия официально предложить вам именно кресло Премьер-министра Правительства Российской Федерации? – уже без тени улыбки, почти торжественно продолжал Хворостенков. — Надеюсь, вы понимаете, что данное предложение исходит не от меня лично, что я его делаю от имени и по поручению руководства страны.
Если бы хрустальная люстра, висевшая в центре банкетного кабинета над головами мужчин, неожиданно рухнула на обеденный стол, это не произвело бы на мужчину такого сильного впечатления, какое произвели слова русского дипломата. Он не только перестал иронически улыбаться, он едва не подавился последним глотком кофе. Наконец придя в себя, как после приступа астмы, Джон снова мог говорить. Хворостенков терпеливо ждал.
— Я чрезвычайно п-признателен руководству вашей страны, – слегка заикаясь и демонстрируя неуверенность, начал мистер Рокфуллер, — за столь лестное предложение, но, оно для меня в такой же степени неожиданно, как и неприемлемо по вполне понятным причинам. У меня свой бизнес в этой стране. Нет, нет, — вскинул он руки в ответ на попытку Хворостенкова вставить слово, — не возражайте: я не с-считаю ни вас, ни ваше правительство безумцами, не ведающими, что творят. – К американцу постепенно возвращалось прежнее равновесие духа. – Но позвольте спросить: какими мотивами вы руководствовались, принимая это в высшей степени странное решение? Мистер Рокфуллер во главе русского правительства… Вы задумывались, какую реакцию это вызовет во всём мире? Зачем?
— Вы сами несколько выше ответили на данный вопрос, — еле заметно улыбнулся Хворостенков.
— Да, но я рассуждал чисто теоретически.
— Вот и давайте совместим теорию с практикой.
— Вы действительно так уверены в том, что именно я смогу расчистить ваши авгиевы конюшни?
— Что-то в этом духе. А кроме того – поставить нашу экономику на твёрдое основание.
— Но я не сказочник и не добрый волшебник. Извините за откровенность, но я не верю в ваши планы, проекты, вашим лидерам, наконец. О каком прогрессе вы говорите, если Россия в течение последних пятисот лет не знала иной формы правления, кроме тоталитарной? И для меня не суть важно, идёт ли речь о самодержавии или вашем пресловутом социализме; для меня и то и другое – суть прежние формы правления. Да и в настоящее время вы не слишком далеко ушли от своего тоталитарного прошлого. И при таких стартовых условиях вы намерены за пару десятков лет вывернуть страну наизнанку? Ещё раз простите за откровенность и даже грубость, но ни черта у вас не получится, на мой взгляд, в течение ближайших ста лет. Однако мой организм – увы! – на подобный срок не рассчитан, если только наука не придумает таблетку бессмертия. Надеюсь, я ясно выразился?
Однако Хворостенков оставался столь же невозмутим, как медитирующий Будда. Выслушав эмоциональную филиппику Рокфуллера, он с лёгкой улыбкой произнёс:
— В тридцатые-сороковые годы прошлого века в Советском Союзе были исключительно популярны военные марши – «Марш танкистов», «Марш артиллеристов», «Марш авиаторов». Так вот последний начинался со слов «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Почему вам не попробовать превратить хотя бы одну сказку в быль, сотворить чудо? А, мистер Рокфуллер?
Но американец и не думал сдаваться.
— Насколько мне известно, вся история Советского Союза – это история обещаний рая на земле. Правда, став страной победившего атеизма, вы дали ему другое название – коммунизм, что, впрочем, не меняет сути. Превратить сказку в быль – удел волшебников, а я, мой дорогой мистер Хворостенков, простой американский миллиардер, узкий прагматик и чудеса не по моей части. Я даже не слишком верю в небесный рай, хоть и баптист, а уж в земной и подавно. Так что ищите волшебников где-нибудь в другом месте, а я решить ваши внутренние проблемы, извините, при самом большом желании не в состоянии.
И Джон Рокфуллер широко развёл руками, давая понять, что разговор на данную тему не имеет смысла.
Однако Хворостенков в ответ лишь вежливо улыбнулся; он явно не собирался так просто сдавать позиции:
— Тем не менее, позвольте мне привести несколько соображений, которые, как мне кажется, смогут повлиять на ваше решение.
— Что ж, попробуйте, — вынужденно согласился американец с видом человека, заранее убеждённого в безнадёжности уговоров.
В этот момент раздался лёгкий стук в дверь, и собеседникам предстало обеспокоенное лицо Мэрилин Ковальчик.
— Извините за вторжение, мистер Рокфуллер, — произнесла она, — но у вас через пять минут заседание Совета директоров банка.
— Ах, как некстати! — спохватился Рокфуллер и посмотрел на свои платиновые часы с бриллиантами фирмы Cartier, как будто сомневался в пунктуальности и исполнительности Ковальчик. – Как быстро пролетел час! Вот что, Мэрилин: будьте любезны, извинитесь перед господами от моего имени и попросите их начать заседание без меня. Я опоздаю на пятнадцать-двадцать минут. Скажите, что у меня исключительно важные внеплановые переговоры. Благодарю вас.
Мэрилин исчезла, бесшумно прикрыв за собою дверь. Наступившую вслед за тем передышку Рокфуллер использовал для того, чтоб перехватить инициативу и, приняв, по-видимому, окончательное решение, воздел руки:
— Нет, нет и нет, дорогой мистер Хворостенков, это исключено. Пожалуйста, не перебивайте меня. Я не желаю выслушивать никаких ваших соображений. Оставьте их при себе. Я никогда не смогу, да и не соглашусь возглавить ваше правительство по целому ряду причин. Во-первых, Россия и Соединённые Штаты – две совершенно разноплановые планеты, орбиты которых если и пересекаются, то всегда высекают искры. Во-вторых, у меня здесь свой бизнес, которым я вполне удовлетворён и который не так-то просто оставить. В-третьих, как мы уже выяснили, я не волшебник и никогда им не стану. Ну и, наконец, что тоже немаловажно, — стоимость моего рабочего времени. Вы представляете, в какую копеечку влетит России каждый час моего пребывания на этом посту? Да что час – каждая минута! Весь ваш годовой бюджет не выдержит подобной нагрузки. Так что моя кандидатура по-любому не вписывается в ваш российский проект. А что вы так улыбаетесь? – взглянув на расплывшееся лицо Хворостенкова, поинтересовался Рокфуллер. – Надеюсь, я не сказал нечто такое, что вызывает снисходительную улыбку?
— Извините, Джон, — гася улыбку, произнёс Хворостенков, — просто… просто… Почему вы решили, что мы согласимся платить вам любые деньги в том случае, если вы станете нашим Премьер-министром?
— Так вы ещё намерены торговаться?
— Нет, но у нас свои представления о стоимости ваших услуг.
— Вот это уже любопытно! – расхохотался Рокфуллер – И в какую же сумму вы оценили моё премьерство, если бы я дал на него согласие?
— В один доллар в год.
— Что-о-о! – американец чуть не свалился со стула. – Я не ослышался?
— Нет. Могу повторить.
— Ну, вы, русские, и наглецы! Если вы принимаете меня за круглого идиота, то я могу и обидеться.
— Ни с коей мере, мистер Рокфуллер! Напротив, наше правительство исключительно высоко ценит ваши организаторские способности. Иначе бы оно не поручило мне столь деликатную миссию. Что же касается финансовой стороны ваших услуг, то и здесь мы не тешим себя иллюзиями. Не зря про вас говорят, что вы косо смотрите на все деньги, которые принадлежат не вам. Независимо от того, кто является автором афоризма, ваши друзья или ваши завистники, полагаю, что оно довольно метко отражает суть вашего отношения к бизнесу.
— Пожалуй. Я унаследовал многие полезные качества у своего великого предка.
— В то же время, — невозмутимо продолжал Хворостенков, — вы, насколько можно судить, совершенно равнодушны к нажитому богатству. Ибо чем иным объяснить ту исключительную щедрость, с которой вы жертвуете на различные благотворительные проекты.
— Что есть, то есть, – спокойно согласился Рокфуллер. – И в этом вопросе я следую по стопам своего незабвенного прапрапрадеда. Если бы я не тратил столько денег на благотворительность, я был бы сегодня раза в три богаче. Только зачем?
— Вот видите. Насколько мне известно, что вы учредили один благотворительный фонд даже в России.
— Два, — поправил Рокфуллер. – Но это не значит, что я бы стал работать на вашу страну бесплатно. Благотворительность – это одно, а бизнес – совершенно другое. И не отрабатывайте, пожалуйста, на мне свои психологические приёмы. Не выйдет.
Хворостенков развёл руками:
— Я и не думал!
— Тогда выкладывайте прямо, чем именно вы собираетесь меня подкупить? Только, будьте любезны, покороче, у меня мало времени. Так чем?
Лицо Хворостенкова посерьёзнело и приняло почти каменное выражение.
– Прежде всего мы рассчитываем на ваше фамильное честолюбие.
— И только?
— Не совсем, но в первую голову. Неужели вам, выдающемуся менеджеру, человеку неуёмной энергии, не было бы интересно, возглавить гигантский проект под условным названием ну, скажем, «Американская Россия», или, если вам больше нравится, «Российская Америка»? Вы только оцените его масштабы: вам даётся карт-бланш на право изменить облик огромного государства, самой России, придать ей американский размах и американскую мощь. Вот задача, достойная великого ума! Да если вы решите её хотя бы наполовину, — а я не сомневаюсь, что вы способны на большее, — то и тогда имя Рокфуллеров будет вписано в историю Новой России золотыми буквами, как оно вписано в историю Соединённых Штатов. Я уж не говорю о коммерческой стороне проекта.
— Ага, значит, она всё-таки тоже присутствует?
— Не ловите меня на слове, — поморщился Хворостенков, словно его заподозрили в дешёвом обмане. – Конечно присутствует. Только в несколько ином виде. Дорогой мой друг, ну подумайте: зачем такому деловому человеку, как вы, зарплата, опционы, золотые парашюты и другие стандартные опции, если прибыль, которую он получит от реализации самого проекта, в разы превысит любые суммы вознаграждений, как бы велики они ни были.
— Простите, что вы имеете в виду? – Рокфуллер даже подался вперед, уловив в словах визави привычные его слуху термины. – Поясните, пожалуйста.
— Охотно. – Хворостенков снова вальяжно откинулся на спинку стула. Всё-таки ему удалось задеть чувствительную струну в сердце матёрого бизнесмена. – Всё очень просто, дорогой Джон. Америка, безусловно, страна безграничных возможностей. Но у вас, в отличие от нашей страны, в любой отрасли промышленности господствует жесточайшая конкуренция. А стоит появиться свободной нише, как тут же в неё устремляются десятки компаний, стараясь урвать для себя самый большой кусок. Взять хотя бы разработку сланцевой нефти. Разве не так? Вот видите. На этом фоне Россия выглядит Диким Западом, который только ещё предстоит освоить. У нас до сих пор сохранилось огромное количество хозяйственных лакун, где либо отсутствует всякая конкуренция, либо она находится в зачаточном состоянии. Даже в таки областях как нефтедобыча и особенно нефтепереработка. Я уж не говорю о других отраслях экономики. Вложите хотя бы часть своих денег в Россию, и вы получите такую норму прибыли, какая Америке и не снилась. Я уж не говорю о налогах на бизнес. Так что есть из чего выбирать. Правда, вы не сможете делать это лично, но сможете передать свои дела опытным менеджерам в рамках доверительного управления. Атташе выжидательно замолчал, почти не сомневаясь, что американец отреагирует на его слова, и не ошибся.
— Да, — заговорил, наконец, тот, — выглядит привлекательно. Более того, очень похоже на ловушку, в которую так и хочется сунуть морду. И если бы я не был Джоном Рокфуллером, я бы клюнул на вашу удочку.
— А по-моему, и в качестве Джона Рокфуллера ничто не мешает вам подумать над предложением.
— Подумать можно, но шансы на успех минимальны. Точнее, близки к нулю. Слишком много привходящих факторов, в том числе политических, которые не позволят мне дать согласие. Нет, нет и нет, исключено! – Рокфуллер поднялся и протянул на прощание руку: — Ещё раз благодарю вас, мистер Хворостенков, за предложение. Но… обстоятельства выше нас. Как всегда, очень приятно было с вами пообщаться. Надеюсь, мы ещё не раз с вами встретимся.
— И тем не менее, воспользуемся мудростью древних: никогда не говори «никогда». Жизнь полна неожиданностей, и наше предложение пока остаётся в силе. Да, чуть не забыл, — сделав вид, будто вспомнил лишь в последний момент, произнёс атташе, доставая из кармана маленькую шкатулку и вручая её собеседнику: — Разрешите преподнести вам небольшой презент из России.
— Что это? – принимая шкатулку, произнёс финансист.
— Уссурийский реликтовый дровосек или по-латыни Callipogon relictus. Второе его название — уссурийский реликтовый усач. Вы ведь коллекционируете жуков?
— Как? – изумился американец: — Вам известно даже и об этом моём увлечении?
— Когда собираешься на встречу с таким человеком, как вы, приходится серьёзно готовиться, – широко улыбнулся Хворостенков. – Надеюсь, у вас ещё нет уссурийского дровосека, и он достойно пополнит вашу великолепную коллекцию. У нас, в России, он занесён в Красную книгу. Но вас это пусть не беспокоит. Мы в равной степени чтим законы. А этот экземпляр был посажен на булавку значительно раньше, чем появилась Красная книга.
Рокфуллер несколько секунд внимательно рассматривал насекомое, поднеся его ближе к свету, и наконец произнёс:
-Вы правы, такого экземпляра у меня ещё нет. Кстати, что означает слово «уссурийский»?
— Это значит, что он водится только в уссурийской тайге на Дальнем Востоке. У нас ведь очень большая страна. Засим позвольте откланяться. Не смею отнимать у вас больше времени.
И, пожав на прощание собеседнику руку, Хворостенков не спеша направился к выходу. Если бы он удосужился обернуться, – но он этого не сделал намеренно, — то увидел бы, что американец с явным замешательством смотрел ему вслед, покачивая растерянно головой. И было отчего.

Глава 5

Промежуточный диалог

Если бы не строгие выражения лиц и не обстановка приёмной, в которой происходил диалог, то обоих собеседников можно было бы принять за комиков немого кино Пата и Паташона, либо за персонажей чеховского рассказа «Толстый и тонкий», либо, хотя и с некоторой натяжкой, за гоголевских Чичикова и Ноздрёва, ибо один из них был высокий и очень худощавый, а второй — невысокий, коротконогий и с социальными накоплениями в виде приличного живота. Своим обликом и манерами он убедительно подтверждал расхожее мнение о том, что коренастые коротышки самые неисправимые оптимисты. Впрочем, на этом сходство с литературно-киношными персонажами и заканчивалось, ибо оба были вполне солидными людьми, можно сказать, заслуженными чиновниками, с большим опытом работы (каждый по своему ведомству), да и их разговор никак не настраивал на смешливый лад. Но ведь как-то же надо обозначить упомянутых лиц в нашем романе, тем более что они ещё не раз промелькнут на его страницах. Вот и обозначим их пока на чеховский лад Толстым и Тонким, впрочем, без какого-либо намёка на насмешку.
Однако же следует восстановить их короткую встречу с самого начала.
Ровно без четверти двенадцать дня, как и было условлено, Толстый, привычно лучась неотразимой улыбкой, появился в приёмной, безраздельным хозяином которой являлся Тонкий. Тем, кто хорошо знал этого толстячка, нередко казалось, что улыбка не только не сходила с его лица с утра и до вечера на работе, но что с ней он ложился и вставал по утрам и, не исключено, не расставался с ней даже по ночам. В левой руке Толстый держал небольшую коричневую папку, какую берут с собой для доклада начальству, правая ост авалась свободна для рукопожатия.
— Михаил Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии! — на ходу протягивая руку хозяину приёмной, шумно заговорил он. – Как личная жизнь?
— Откуда ей взяться — личной жизни, — пожимая протянутую руку, поддёрнул плечами Тонкий. – Во-первых, семья, а во-вторых, при такой работе, как наша…
— Смотря с какой стороны посмотреть, — улыбнулся Толстый. – Как говорила моя покойная матушка, отсутствие личной жизни – тоже личная жизнь.
— Вот с этим нельзя не согласиться, как, впрочем, и с тем, что беспринципность – тоже принцип, – поддержал тональность разговора Тонкий и, указывая на кресло для посетителей, пригласил: – Прошу, присаживайтесь. Вы, как всегда, точны до долей секунды.
— Служба такая, Михаил Алексеевич. Нам иначе нельзя. Да и вам тоже.
— Что верно, то верно, — кивнул головой тот, которого Толстый назвал Михаилом Алексеевичем. — Мы ведь с вами, Виктор Сергеевич, одному ведомству сколько лет отдали. А там пунктуальность всегда считалась добродетелью номер один.
— Да и поныне считается, — подтвердил Толстый.
— Правда, вы там так и остались, а меня волею судеб вон куда занесло. Уж и не знаю, кому из нас больше повезло.
— Ну-ну, нечего жаловаться на судьбу. Моя покойная матушка имела привычку повторять: от сумы, тюрьмы и развода не зарекайся. А от себя добавлю: и от перехода на другую работу.
— Мы люди государевы: где велят – там и служим.
— Вот именно. Всё нормально? – кивнул Толстый головой на дверь, за которой находилось высокопоставленное лицо, к которому он пришёл для доклада.
— Нормально. Скоро освободится. А вы тем временем поделитесь со мной секретом: как там наш американский объект? Сломается или нет? Ваше мнение?
— Зачем же так прямолинейно, Михаил Алексеевич! Такие люди не гнутся и не ломаются. Они скорее похожи на добропорядочных женщин, которые только по любви ложатся в постель.
Мужчины коротко рассмеялись.
— Вот и работайте в этом направлении, влюбляйте, пока не влюбится.
— А мы и работаем. Главное, чтобы он приехал в Россию, а уж там постараемся использовать его энергию в мирных целях.
Толстый и Тонкий отлично понимали друг друга.
— Вы же читали отчёт Хворостенкова.
— Читал. Только, по совести, ни к какому выводу не пришёл.
— Ишь чего захотели: чтобы такой стопроцентный янки, как Джон Дэвидсон Рокфуллер, можно сказать, символ преуспеяния Америки, так сразу бросил свои дела и ринулся спасать Россию? Здравствуйте, я ваша тётя! Ему это надо? Как же! Они, — и Толстый неопределённо указал головой в сторону окна, — сто последних лет пытались устроить России похороны по первому разряду, а ему вдруг предлагают её спасать. Да от такого предложения не только у Рокфуллера голова пойдёт кругом. Нет, предстоит ещё пахать и пахать. – Да и то, — Толстый поднял указательный палец и широко покрутил им в воздухе, — бабушка надвое сказала.
— Бабушка – бабушкой, а что сообщает источник? – Тонкий искоса посмотрел на Толстого.
— Вы и о нём осведомлены?
— В какой-то мере, — ушёл от ответа Тонкий. – Не о нём конкретно, а о его существовании. Мы же с вами не совсем посторонние друг другу люди.
— Однако и не настолько родные. Но лично вам могу сообщить под большим секретом: от нашего предложения Белый дом затрясло, как на вибротренажёре.
— Охотно верю.
— А коли так, то и всё остальное становится более чем понятным. Даже если Рокфуллер, представим себе, вдруг согласится, то почти наверняка на его пути встанет Госдеп, который меньше всего заинтересован в сильной России. Это же, дорогой мой, большая политика. Оч-чень большая! Не зря же их Президент собирается созвать на днях Совет национальной безопасности для обсуждения данного вопроса. Оцените уровень? А там такие троглодиты сидят – ого-го! Одно лишь упоминание о России вызывает у многих зубовный скрежет. Сердцем чувствую: драчка будет такая, что мало никому не покажется.
— А что ещё сообщает источник?
— Пардон, но далее следует уже строго конфиденциальная информация, — широко улыбаясь, развёл руками Толстый, — которую я не имею права сообщать даже вам.
И Толстый слегка помахал папочкой в левой руке.
— Ладно, Бог с ней, с вашей конфиденциальной информацией. — Тонкий бросил взгляд на настенные стене, висевшие напротив окна. — Кстати, кажется, вам пора. Одну минуту.
Он сделал предостерегающий жест ладонью и прошёл в рабочий кабинет шефа. Толстый остался стоять. Спустя несколько секунд Тонкий снова появился в приёмной и на этот раз официальным тоном произнёс:
— Прошу. Президент ждёт.
Толстый по-военному постарался выпрямить спину, насколько это позволяла его комплекция, и направился в сторону предупредительно приоткрытых дверей.

 Глава 6

Письмо сыну в Америку

Иван Иванович Агафонов, ветеран колхозного труда, пенсионер, заслуженный в прошлом картофелевод средней полосы России, с некоторым трудом подбирая нужные слова, сочинял письмо своему сыну Виктору, много лет назад перебравшемуся на ПМЖ в Штаты. Время было не слишком позднее и не слишком раннее – так, около десяти часов вечера, все основные новости уже были прослушаны, выводы сделаны, а беспрерывные сериалы, похожие друг на друга, как пулеметные ленты, Иван Иванович недолюбливал, справедливо считая их наркотой для сухих алкоголиков. Жена Ивана Ивановича, Мария Афанасьевна, тоже не спешила на боковую, но в отличие от мужа она уважала сериалы, в особенности на житейские темы, и не отказывала себе в удовольствии окунуться в чужую жизнь и даже смахнуть при случае слезу со щеки. Для этого всякий раз в урочное время она уходила в соседнюю комнату, где стоял ещё один телевизор, и мягко плюхнувшись в протёртое кресло, включала ящик..
Жили старики в мире и согласии уже более полувека, три года назад справили золотую свадьбу и свято верили, что Бог даст дожить и до бриллиантовой. Жили небогато, как и всё крестьянство России, но на хлеб и молоко грошей хватало. Да и много ли надо людям, которые безвыездно живут в деревне. По сравнению с городом — так, сущие копейки, смех один. Ни в театр пойти, ни в ресторане кутнуть. Да и возраст уже не тот. К тому же дети, сын Витюха и дочь Елена, хоть и жили кто где, но регулярно подкидывали им деньжата, не забывали родителей. Вроде и жаловаться не на что. И всё-таки обидно как-то: старики живут в деревне, а единокровные дети разбрелись по градам и весям, хотя были на то и свои, объективные, причины: дети у Агафоновых оказались незаурядные. Витюха со школьной скамьи такие способности во всём проявлял, что учителя только диву давались и пророчили ему учёное будущее. И не ошиблись. По окончании школы Витюха на свой страх и риск рванул в Москву, сходу поступил в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики, а по окончании университета, поработав пару лет в Институте математических исследований сложных систем, уехал на стажировку в Штаты. Да так там и застрял, вначале на пару лет, а потом окончательно. В Америке хваткие до всего, что сулит хорошую прибыль, бизнесмены охулки на руку не положат: если только у человека, будь он хоть из России, хоть из Африки, хоть из самой преисподней, на плечах голова, а не воздушный шар, быть ему на коне. Они его и приветят, как родного, обуют–оденут, денег отвалят, жильём обеспечат, а главное, откроют такие перспективы карьерного роста, какие на родине тому и не снились. Короче, из кожи повылезают, лишь бы только удержать у себя нужного человечка. Вот и выбирай после этого между патриотизмом и научной карьерой. Проблема. Посему каждый и решает её на свой лад. Оно и справедливо, ибо свобода выбора есть главный залог того, что у нормального человека в этом случае всегда останется в душе тёплое чувство к родине, как бы ни сложилась его судьба на чужбине.
А с другой стороны… А с другой стороны, теперь уже родители остаются круглыми сиротами при живых детях. Ладно ли это? Елены-то тоже нема. Тоже усвистела на поиски счастья в иные края. Хоть и не за границу, хоть и нашла себе дело в той же Москве, да велика ли разница для родителей. Им всё едино, где дети, если только не под крылом у отца с матерью. Чего бы ей-то уж не остаться в деревне. И женихи сватались, — ох, как подкатывали! — а она набычилась: хочу в город и весь сказ. И усвистела-таки. Хоть и не блистала девка способностями, как её брат, но и её умишком, а ещё больше смекалкой, Бог не обделил. Помаялась, помаялась она в первопрестольной, а потом таки нашла свою жилу: учредила по своим именем турагентство – и дело пошло, даже за границей побывала, даже у брата в Штатах гостила. Не у всех оно получается, а у неё выгорело. Да что турагентство! Она и мужа себе в Москве отхватила, приличного мужика, и даже квартиру приобрела. Приглашала родителей на побывку. Те один раз приехали, погуляли по городу, кое-что посмотрели, кое-где побывали, да и вернулись к себе в деревню. И на том спасибо! Ну не лихая ли девка!? И ведь всё своими руками, точнее, мозгами. А говорят «деревенские»! Выходит, иные деревенские иным городским сопли утрут.
Такие вот дети выросли у стариков Агафоновых, да только радости старикам от этого маловато. Лучше б уж они у родителей под боком жили и деревенскими оставались. Однако как сложилось, так сложилось. Судьба – не палка: через коленку не переломишь. Не вернутся дети в село ни за какие коврижки. Да и зачем? Дурью маяться? А чем ещё? Не наукой же заниматься: как на навозе рубли выращивать. Вроде бы старикам и радоваться надо, что так удачно сложилась судьба у наследников, а что-то не получается. Правда, следует признать, что дочка время от времени и сама наведывалась в родительский дом, да что толку, только рану разбередит: приедет, побудет пару дней и снова улепетнёт в Москву. А ты оставайся куковать. И почти такая же ситуация с сыном, если не хуже. Он тоже не забывал, благодаря кому вообще увидел свет божий, пару раз приглашал родителей в гости, но те так и не собрались: то ли испугались мороки, связанной с оформлением визы, то ли по причине глубокой старости, то ли по каким другим основаниям, но дело так и не сдвинулось с места, хотя колебания и были. А на нет и суда нет.
Вот на каком фоне старик Агафонов настроился писать письмо своему сыну в далёкую Америку, в неведомый ему городок Бостон. А кому же ещё? Не дочке же. Она хоть и побывала в Штатах, но как там устроена жизнь – всё равно понятия не имеет. А старика хотя и интересовали прежде всего дела в России, но и они были напрямую связаны с вездесущей Америкой.
И в заключение, прежде чем воспроизвести содержание этого письма, добавим от себя, что писал он его долго, так что жена несколько раз заглядывала в комнату и, можно сказать, гнала в постель. Но старик настроился начать и кончить его в один присест, даже если для этого придётся пожертвовать сном, и потому отвергал всякие домогательства Марии Афанасьевны. А отоспаться, вполне справедливо успокаивал он себя, можно будет и днём, не говоря уж про тот свет.
Итак, заглянем через плечо Ивана Ивановича и проследим за логикой его мыслей и чувств. Конечно, порядочный человек не стал бы предавать гласности чужие письма, но то, что недостойно делать в обыденной жизни, вполне допустимо в художественном произведении, а следовательно, мы, читатель, чисты перед тобой, своей незапятнанной совестью и даже самим Создателем.
Вот это письмо. Автор приводит его практически дословно, без купюр и существенных исправлений, а посему не отвечает за стилистические огрехи в тексте. Главным всё-таки остаётся содержание.
Итак, читаем.
«Доброго тебе здравия, дорогой сынок Витюша!
Ох, давно я тебе не писал, почитай с января, после последнего новогоднего поздравления. А нынче уже август. Но и ты, поросёнок, хорош гусь: мог бы и сам чиркнуть родителям пару строк, так промеж твоих дел. Мол, жив-здоров, дела идут, жизнь удалась. Да заодно и поинтересоваться нашим здоровьем: а вдруг, неровен час, мы с матерью уже принимаем воздушные ванны в тени райских кущ. А ты и знать не знаешь, ведать не ведаешь. Время-то вон как летит – узды на него нет. Кажись, вчера ещё был февраль, а уже осень на дворе. Да кабы ещё только на дворе, а то ведь осень жизни. И ведь как незаметно, собака, подкралась. День за днём, день за днём — и здрасьте вам: ещё накануне тебе было восемьдесят три, а сегодня уже восемьдесят четыре. А завтра стукнет все восемьдесят пять, оглянуться не успеешь. Я уж давно заприметил, что это минуты и часы тянутся, как резина, а годы – они, собаки, летят. Только успевай считать. Да, времена такие пошли, что, не в пример прошлым, есть что терять. Вроде и жалко, и умирать не хочется и хочется посмотреть, как оно дальше будет, да всё бестолку. Годы – не милостыня, Бог не подаст. Ну да будет размазывать сало по губам, мне ещё много чего тебе сказать надобно. С матерью, хоть она баба и хорошая, о жизни, а уж тем более о политике, особо не потреплешься, у ней один телевизор да домашнее хозяйство на уме, а ты у нас мужик башковитый. С тобой другой коленкор. Я вот сижу, пишу, а вроде как веду умную беседу. Даже вслух иногда проговариваю: мол, так и так, Ванюша, как ты мыслишь, прав я или не прав, а ты мне рассудительно отвечаешь. Даже твой голос слышу. Только не смейся, это у меня такая стариковская привычка появилась и никуда от неё, проклятой, не денешься.
Ты уж извини меня, что я опять пишу тебе по-старому – на бумаге, да только так я и не научился пользоваться этим самым, как его, ноутбуком, который ты мне прислал в подарок. Большое тебе спасибо, за то, что не забываешь родителя, но только поздно мне, старику, обучаться этим премудростям. Клавиш там слишком много. Тут бы со стиральной машиной научиться справляться, ведь нынче что ни хреновина – обязательно с какой-нибудь электроникой, кнопочки там разные, индикаторы, дисплеи, а то и пульты управления, как у телевизора. То ли дело раньше было: что ни возьми — три кнопки, две ручки – и вся премудрость. Даже наш старый советский картофелеуборочный комбайн – на что грозная машина была, -, а и у ней вся система управления, без малого, две педали, два рычага да штурвал. Это я так, упрощённо говорю. Вот была техника! Сел и поехал. А нынче. Такое наворочают… Подойти страшно, не то что управлять. Тут уж без специальной подготовки делать нечего, враз запорешь. Только ты не думай, компьютер твой в целости и сохранности, мать его в простынку завернула и в сундук сунула. Может, тебе когда пригодится.
Да, чуть не забыл: нам ведь месяца полтора назад разом и водопровод и газ провели. Это у нас-то, где газа и водопровода спокон веков не было. Во как! Так что мы нынче живём, как городские! Хоть и на старости лет, а всё одно – праздник. Хоть остатние дни проживём по-людски. Теперь мы колодец, в котором покойный дед Мирон (ты его не знал, он ещё до тебя скончался), по недотёпству искупался по молодости мы законопатили от греха подальше. Чтобы в него ещё какой-нибудь дуболом по пьянке не грохнулся. Так-то… К чему я это? Ах, да. Вот матери разом и загорелось купить стиральную машину. Не век же, мол, голыми руками мои порты стирать. А мне что, на здоровье, пусть покупает. Денег, благодаря тебе и Ленке, хватает, ну и купили. Помаялись маленько, прежде чем разобрались, как она фурычит, чтобы сходу не запороть, ну и пошло-поехало. Хоть мать твоя и баба, а раздраконила её по всем статьям. А там ведь тоже всякие дисплеи, кнопочки, программы и прочая муть. Я даже подивился. Нет, право, никак не ожидал от неё такой прыти на старости лет. Молодец баба у тебя мать! Стирает – не нарадуется. Теперь вот ещё и соседи, прознав про машину, зачастили, как в гости. Дай да дай постирать. Ну и даёт, как не дать. Деревня – не город. Даже ежели она и со всеми удобствами. Тут каждая рожа, как облачко на голубом небе, вся на виду. И каков ты человек ни для кого не секрет. Одного боюсь: как бы они её совсем не заездили и машину не запороли, сердце-то у неё, извини меня, шире жопы! Да… Вот я и говорю… А чего говорю? Ну да ладно, есть у меня и другие новости.
Кстати, ты бы черканул пару строк Ленке, родная сестра как-никак. И чего вы друг другу не пишете? Вроде бы и не ссорились, не ругались. И в гостях она у тебя была. А спрашивает меня: как ты жив-здоров? Я ей, сколько знаю, рассказываю, да только не дело это. Мы с тобой хоть и не слишком часто, но всё-таки пишем друг другу. Вот и ты не поленись, черкани родной сестре пару строк. Авось рука не отсохнет. Пара строк, а человеку теплей на душе. Нет, правда, не поленись. Я тебя как отец прошу. Глядишь, связь и наладится, не чужие авось. Понимаю, у каждого из вас своя жизнь, и заняты оба по самую маковку, а всё одно негоже своих забывать. Родная кровь, как-никак. А хочешь, я её попрошу, чтобы она первой черканула? Могу и так. Попросить? Ладно, сделаю. Но и ты мои слова попомни. Ведь вы мне оба не сбоку-припёку.
А новостей у нас нынче в деревне – вагон и маленькая тележка. Раньше-то, бывало, один год от другого не отличишь, как рожи близняшек; лежат себе, красноморденькие, посапывают, а кто из них Ванька, кто Петька, даже мать с отцом не поймут. Так и эти годы, ну те, которые потом застоем назвали. Текли себе и текли, а ничего кроме громкого трёпа из ящика не случалось. Да ты и сам, небось, огрызки того времени ещё помнишь. Хоть колхоз наш был, правду сказать, ещё не самый пропащий, по тогдашним меркам даже середнячок, а всё едино жили как при царе Горохе: ни тебе нормальной дороги до райцентра, одни ухабы с матом, ни нормального магазина, кроме задрипанного сельмага, ни нормальных денег за труд – одни палочки да натура: либо сам жри, либо скотине скармливай, либо на рынке торгуй. Так ведь на рынок-то её ещё свезти надо, место застолбить, продать. И домой вернуться. Спекулянт, собака, на нас, простых крестьянах и тогда наживался, можно сказать, жирел, а нам, бедолагам, на семечки разве только и оставалось. Ну да спекулянт, или, как сегодня говорят, перекупщик, – он и сегодня спекулянт, это их хлеб – других надуть, а себе нажить… Так я о чём? А, о тех годах. Тяжкие были годы. Радости от них никакой не было. Возьми, к примеру, наш советский картофелеуборочный комбайн ККУ-2 «Дружба». Ты, небось, о таком и слыхом не слыхивал. А я на нём полжизни отпахал, всю задницу отбил до костей. Он же половину клубней в земле оставлял. А мне по барабану, хоть я и заслуженный считался. Это я сейчас тебе, как на духу, признаюсь. Не я же его варганил. И ничего в нём было не исправить. А как ломался, паскуда! Два гектара максимум отработает – и станет. Баста, вызывай механика. А он в райцентре сидит. Да ещё ведь и не сидит, а с каким-нибудь другим таким же железным недоноском на другом краю района валандается, доводит до ума, и когда освободится, про то нигде не написано. Ну и махнёшь рукой: ляд с ним, с урожаем, буду сидеть курить. И сидишь, куришь. А потом, глядишь, тебе медаль или орден ещё дают за ударный труд. А какой он, по совести, ударный труд. Просто лучше других пахал. Вернее, другие ещё хуже тебя пахали. А районному начальству пара орденоносцев от сохи вот как была нужна, больше, чем урожай, чтобы и им было чем перед страной и партией козырнуть. Показуха – она и есть показуха. Так и жили.
Теперь-то уже не те времена. Вроде как жизнь вывернули наизнанку. От колхоза одни уши остались, да и те уже давно не торчат, завяли. А когда всё начиналось, ну, ликвидация и всё такое, наш бывший председатель, Иван Ефремович, сильно затрепыхался. Как раз в то время вышел то ли указ, то ли закон, то ли распоряжение, шут его знает, о создании на земле акционерных обществ и наделении бывших колхозников земельными паями. Наобещали с три короба арестантов. Вроде как мы все стали не колхозниками, а этими самыми, акционерами со своими паями. Всем дворам как бы землю выделили, гектара по три на нос, не меньше. Ну и себя этот хват тоже не обделил: такой кус отмежевал, что мы только ахнули. Как не подавился, собака! Да кто будет считаться, радуйся, что хотя бы тебя не обошли стороной. Неча другим завидовать, своё бы не потерять. Короче, обрадовались, как последние охламоны. Ну, думаем, теперича заживём! На своей-то земле! Горы своротим! А потом такое вдруг началось. Через какое-то время узнаём, что все мы члены земельного акционерного общества, а наши паи вроде как вклад в уставный капитал. Как мы туда попали, кто нас туда впихнул? А председатель говорит, что, мол, мы сами, причём добровольно захотели войти. Это мы-то добровольно?! Да кто нас спрашивал? Но дело сделано. И получили мы вместо земли бумаги под названием акции. И поступай с ними, как хочешь. Хочешь, можешь их продать вместе с паем. Хочешь – подотрись. Не хочешь – держи под подушкой. А наш председатель, тот ещё жучина, хоть и бывший первый коммунист, ходит гоголем. Скоро у него и городские кореша появились из каких-то московским богатеев, он с ними и гулял, и кумовался, и обнимался, короче, скурвился, сука, окончательно. А главное, стал потихоньку скупать у мужиков земельные паи. Своих-то денег у него кот наплакал, так ему его московские кореша стали подбрасывать. Вот он и рад стараться. Кое-что, видать, себе в карман положил. А наш мужик что? — он живых денег по тем временам уже столько лет не видал, что забыл, как они выглядят, для него и тыща – как для купца миллион. Уговорить – плёвое дело. Да и землю ему всё одно не поднять, гибнет, зарастает земля. А некоторые мужики так за одну бутылку палёной весь пай отдавали. Богом клянусь! Им сунут её, дадут закусить, ещё раз нальют, так они потом с пьяных глаз любую бумагу подмахнут. И подмахивали. А что подмахивали, потом и вспомнить не могут. Так и прощались с паями. И вроде всё по закону. Ну, были и такие, которые рогами упёрлись: не отдадим, мол, и баста, делай с нами что хочешь. Но и на них нашли укорот. Приехали откуда-ниоткуда крепкие ребятки, пару мужиков, которые больше других бузили, помяли, хоть и не до смерти, но изрядно, а остальных припугнули по-разному. Кому почки обещали отбить, кому хату спалить. Ну и пошли на попятную. В том числе и мы со старухой. А что делать? У этих сила: и деньги, и пудовые кулаки, и власть. Плетью-то обуха не перешибёшь. Да и когда нашего брата крестьянина не били и не разували. Я что-то такое время и не припомню. В России уж так издревле повелось: кто её кормит, с того три шкуры и дерут.
В то же время, ежели здраво рассудить, то на кой ляд нам со старухой эти гектары? Им настоящий хозяин нужен, с деньгами, машинами, агротехникой. В общем, оставили нам всем по двадцать пять соток с хозяйством, а всё остальное отошло Акционерному обществу «Голубые дали». А кто настоящий хозяин в нём, мы так толком и не знаем. Поговаривают, что какой-то московский олигарх, а какой – пойди разузнай. Их тоже там, как собак нерезаных, ну, может, малость поменьше, но хватает. Короче, отмежевали закон в свою пользу.
Да, кстати, хочешь посмеяться? Нашего Ивана Ефремовича, как он своё чёрное дело сделал, так вскоре его же кореша его и турнули. Да так турнули, что любо-дорого посмотреть! Годика через полтора после всей этой катавасии прикатил из области прокурор, нашёл у него какую-то червоточину, вроде как он за взятки разбазаривал кому ни попадя государственные угодья, завёл дело и пошёл из него жилы тянуть. Короче, наш Каин завертелся, как уж под вилами, и был рад-радёшенек, когда его же дружки, с которыми он пьянствовал и лобызался, предложили ему за копейки продать его же собственную латифундию и сваливать подобру-поздорову, пока не загремел в компанию к уголовничкам. Тот так обрадовался предложению, что за неделю переоформил все документы и растаял сизым дымком вместе с женой. Дети-то его ещё раньше из деревни тю-тю в Воркутю, как школу окончили, удрали в город якобы поступать в институт, да так и пропали… Может, людьми стали, а может, и нет, про то мы не ведаем. Короче, перекусили раку клешни, высосали, что повкуснее, а прочее выплюнули. И где он теперь – про то нам неведомо. Умер Максим, ну и… Сам знаешь, что дальше. Такого не жалко, мусор — не человек. А когда председательствовал в колхозе — кум королю! Не подступись! На партсобраниях себя в грудь кулаком бил, клялся, что через одну-две пятилетки мы у себя в колхозе полный коммунизм построим, и тогда каждый будет получать по потребностям, как и положено при коммунизме. А пока идёт это самое строительство, всем нам следует упорно трудиться во имя светлого будущего. Не пойму я, как это так происходит, что будущее у нас всегда светлое, а настоящее всегда тёмное? По каким таким потребностям, когда в сельмаге шаром покати? Ни мяса, ни сыра, ни колбасы, одни рыбные консервы типа кильки в томате, крупа да солёные огурцы. Посмотришь на полки – слёзы, а не ассортимент, ну и волей-неволей вспомянешь присказку, она тогда по стране гуляла: «Нет на свете краше птицы, чем свиная колбаса.» Каждому по потребностям… Вот и дали. Кто выдюжил в эти лихие годы, у того уже и потребностей не осталось. Самое время вводить коммунизм. Тем паче, что в магазине нынче всего навалом: и сыра, и колбасы, и всякой другой жратвы, и чего-чего только нет, даже французские коньяки стоят, едрёна вошь. И кто их только покупает за такие деньжищи! Я ж тебе говорю: жить стало веселее. Кстати, а у вас там тоже есть французские коньяки? Если нет, черкани, я денег не пожалею, вышлю тебе бутылку–другую.
Ну да хорош отвлекаться на всякие пустяки. А потому продолжаю. Ещё эдак примерно год спустя, после того как попёрли Ивана Ефремовича, прибыл к нам настоящий управляющий имением, то есть акционерным обществом «Голубые дали». Самый настоящий, со всеми там бумагами, доверенностью и так далее. Походил, посмотрел, а потом собрал мужиков и баб на собрание в клубе. Помнишь наш клуб? В нём ещё городские артисты выступали и партсобрания проводили. Не Кремлёвский дворец, но для села сойдёт, в самый раз. В то время он и отапливался, и крыша у него не текла. Это потом она провалилась, а окна мужики повытаскивали на личные нужды.
Вот в этом клубе и прошло наше организационное собрание. Мы, в чём пришли, сидим в зале, а управляющий один маячит на сцене. Да и то по виду – чистый артист: молодой, лет, пожалуй, так тридцать пять – тридцать семь, бритый до синевы, на голове волосок к волоску, с проборчиком, белая глаженая рубашка, галстук, чищенные штиблеты, очки. Держится уверенно, с гонорком. Одним словом, хозяин.
Мужики пялятся на него, промеж собой рассуждают: что-то будет. Любопытно всё же.
Тимофей Алексеевич, ну дядя Тимоха, ну наш сосед, помнишь, небось, его, посмеивается: «Всё, мужики, — говорит, — пипец нам настал. Будем мы теперь батрачить на хозяина, как в царские времена».
А Светка Краснухина, вдова (её ты, может, и не упомнишь, но с дочкой её, Варькой, четыре года в одну школу ходил, в одном классе сидел) вразрез ему отвечает: «Ну и что? А в советские времена мы что, не батрачили? Ещё как батрачили! Почище, чем при царе».
Вспомнил? Правда, она теперь для всех не Светка, а Светлана Семёновна, на пары с дочкой в райцентре открыла мини-пекарню, изловчилась баба. Теперь вот снабжает районный центр всякой выпечкой. Ну и нас, сельчан, тоже не обижает. Правда, Варьке её уже тридцать шесть, а мужа как не было, так и нет. Не сватаются к ней мужики. Рожей не вышла. А жаль! Характер-то у неё золотой, добрая девка.
Только это, значит, Светка про советские времена упомянула, ка-ак Василий Иванович взовьётся! «Не марай советскую власть, — кричит, не так чтобы очень громко, но слышно на пять рядов вперёд и назад. – Она вас в люди вывела, образование дала, всё дала». А что «всё», чего-то я не пойму. Ну да не во мне дело. А Василий Иванович, мы его из-за имени-отчества Чапаем зовём, продолжает: «А вы её, как последнюю суку, похоронили. Вот из-за таких, как вы, её и не стало. Вам сколько ни дай, всё мало. При советской власти мы хоть на себя работали, а на хозяина – во! И сейчас не буду. Сдохну, а не пойду!»
Так ведь мы с ним и не спорим. Чего спорить? Себе дороже. Хочет сдохнуть – пусть подыхает. Хоть и не очень верится. Он ведь у нас в колхозные времена секретарём парторганизации был, да так им и остался. Только без самой организации. Как генерал без армии. Ну не принял мужик новую жизнь. Всяко бывает. Я её тоже не очень-то принял, вот только с какой стороны – покуда не разберусь.
А приезжий по сцене похаживает, спокойно так, терпеливо, ждёт, когда все усядутся и замолчат. Светлана Семёновна первой не выдержала, поднялась и своим хрипатым голосом рявкает:
— Мужики, заткнётесь вы, наконец, или нет! Дайте человеку слово!
Мы и заткнулись. А наш артист, как я его называю, повернулся к Светлане Семёновне и так вежливо, но громко говорит:
— Благодарю вас.
Она аж зарделась от гордости.
А он прошёлся по сцене ещё пару раз туда-обратно, дождался, когда окончательно мужики заткнутся, и на полном серьёзе повёл разговор.
-Добрый день, господа! – говорит. — Рад вас видеть в клубе акционерного общества «Синие дали».
Тут уж мы все зашлись, не знаем, как реагировать. Ну какие мы господа — деревенская голь! Чапай наш аж задохнулся, как лёгочный, но удержался, промолчал. А артист между тем продолжает.
— Прежде всего, позвольте представиться. Зовут меня Валентин Павлович Мамушкин, я назначен управляющим нашего акционерного общества со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Если кто-то сомневается в моих полномочиях, может после собрания подойти, и я покажу ему все правоустанавливающие документы, в том числе и доверенность от акционеров на управление акционерным обществом «Синие дали».
— Это что же, — не выдержал кто-то из мужиков, — мы уже больше не хозяева на своей земле?
— Именно так. Вы же сами добровольно уступили свои паи нашему акционерному обществу.
Тут уж весь зал не выдержал и пошёл шуметь, как лес в непогоду. А наш деревенский алкаш по кличке Чумной как вскочит, как завопит:
— Кто добровольно? Я? Цельных три гектара за две бутылки водки и закусь?
И машет кулаками, слюной брызжет, как из шпринцовки, ещё минута, кажись, и ринется на сцену квасить морду приезжему. Да руки коротки. У того по бокам в первом ряду пара таких амбалов сидели, видать, для охраны, — не подступись. Короче, выпустил Чумной пар и притих. Свои же и усадили. Известно, плетью обуха не перешибёшь. А артист как ни в чём не бывал ему спокойненько отвечает:
— Не знаю, я лично у вас ничего не покупал. Но если вы во столько оценили свой вклад, то это было исключительно ваше персональное решение.
— Ни фига себе «персональное», когда тебе руки, можно сказать, выкручивают! – опять взвивается Чумной. – За две-то бутылки водки!!!
И снова Светлана Семёновна тут как тут, гасит Чумного.
— Молчал бы уж, — насмехается, — тебе и одной бутылки много. Что бы ты делал с этой своей землёй, пропойца?
— Знаю что, — огрызается Чумной, но как бы скисая.
Тут из задних рядов, не разобрать кто, громко эдак подъёкивает:
— Ну да, продал бы другому обчеству за три бутылки.
Зал в хохот. Ему бы только поржать.
А Светка, Светлана Семёновна наша, стерва, с этим артистом, видать, о чём-то заранее стакнулась — деловая! — и давай ещё пуще тушить огонь.
— Поздно, — говорит, — мужики, шебуршиться, что было, то быльём поросло. Прошлого не вернуть. Лучше послушайте умного человека. Может он чего дельное скажет.
Тут уж и артист подсуетился.
— Правильно женщина говорит, прошлого не вернуть. Настали новые времена. Сегодня у нас в России, как во всём цивилизованном мире (Эвон куда завернул, собака!) появилась частная собственность на землю, в том числе и на земли сельскохозяйственного назначения. И с этим необходимо считаться. Соответственно, согласно законодательству и правоустанавливающим документам, которые я готов показать любому, кого это заинтересует, все сельхозугодия, за редким исключением, в границах вашего бывшего колхоза принадлежат названному акционерному обществу. Постарайтесь это запомнить и уяснить.
Мужики только обречённо вздохнули, чего уж спорить, ясно, профукали, а этот самый Мамушкин, закончил, как припечатал:
— Кстати, и не только земля, но и все строения на ней, за исключением ваших личных подворий, и даже этот развалившийся клуб и кое-что ещё. И надеюсь, больше мы к данному вопросу возвращаться не будем.
Про строения это он так, видать, для красного словца вставил, за такую рухлядь ещё приплачивать надо, кому она нужна. Короче, были потом ещё кое-какие разговоры, кто-то чего-то вякал. Но одно стало ясно: никуда мы не денемся. Как раньше народ батрачил на государство, так теперь будет батрачить на акционерное общество «Синие дали». Гори они синим пламенем! Судьба!
Под конец, правда, он подсластил пилюлю: пообещал отремонтировать клуб, похлопотать насчёт водопровода, газа и асфальтовой дороги в райцентр, а тем, кто будет работать в акционерном обществе, платить достойную зарплату, а не как в бывшем колхозе.
После собрания вышли мужики на улицу и давай базарить. Кто курит, кто по старой памяти матерится, кто других слушает, а сам помалкивает, кто кипятится, как чайник. Чапай наш вышел красный, как маковый цвет весной:

— Чтоб я, — опять гнёт своё, — батрачил на каких-то капиталистов! На этих мироедов! Во! – и показывает в локте руку. – Сдохну от голода, а не пойду на поклон. Всех бы их, гадов, на первом суку повесил.
Ну да с него взятки гладки. Кому он нужен такой! Он ведь и в колхозные времена только и умел, что руководить и всякие мероприятия устраивать, районному начальству пыль в глаза пускать, а в скотине и в земле разбирался не больше, чем свинья в ананасе.
А дядя Тимоха ему в пику режет.
— Не злись, печёнка лопнет. Ты, – говорит, — на пары с председателем сколько лет колхозом руководил, а дорогу до райцентра так и не выбил. А этот обещает ещё и газ и водопровод провести.
Ту уж сцепились все разом, каждый своё орёт, а кто помоложе, кто ещё в город не умотал, подъелдыкивают да посмеиваются. Они ведь старого не помнят, или так, кое-что, у них уже и подход другой. Им всё одно, на кого пахать, лишь бы работа была и плату платили. Я вот всё говорю: мужики, мужики, но там и баб тоже порядком было, почитай даже больше, чем мужиков. Вот детишек, правда, до обидного маловато. Да кто ж в такие времена рожать станет. Их же поить-кормить надо. А на какие шиши?
Короче, не поверишь, но начались у нас новые времена. Я тебе раньше об этом как-то скудно писал, так, намёками, всё ждал, во что это выльется, а сегодня как прорвало. Ты не обессудь. Накипело, значит. Да и годы уходят, ежели сегодня не напишу, то завтра, может, вообще не придётся. Отправится твой батя в райские кущи, так и писать будет некому. Мать, дай Бог ей прожить ещё столько же, не охотница до писанины. А меня то ли бессонница мучит, то ли и правда поговорить больше не с кем. Понимаешь?
Так вот продолжаю. Поселился этот самый Валентин Павлович у нас на земле. Ну точно как заправский управляющий. Построил себе дом на три этажа, забором обнёс. По нашим меркам – не дом, а боярский терем. Ну да ладно, на чужой каравай… сам знаешь… Потом стал дорогу до райцентра прокладывать, не знаю, на чьи средства – общества или районные. Думаю, что на те и другие. Нам опять же без разницы. Главное, был бы тракт, а телега найдётся.
Ну и пошло-поехало. Клуб и правда отремонтировали, стал, как прежде, даже лучше, потом коровник поставили. Не то, что был раньше, — капитальный, с поилками-кормилками, со всякой техникой, лабораторией, ветеринарным надзором. Не всё разом, понятно, так шаг за шагом, не то чтобы слишком быстро, но и не медленно.
При таком раскладе сельчане нашего управляющего и впрямь зауважали: Валентин Павлович, да Валентин Павлович — исключительно по имени-отчеству, а не абы как. Сроду такого не было, чтобы начальнику какую-нибудь кличку не пришпандорить, а к этому – не пристаёт да и шабаш! Уж как некоторые ни тужились – а не выходит. Ну а когда в каждый дом и газ и водопровод провели, то и самые недовольные замолчали. Да я уж писал. Говорю, жизнь стала веселее. Тебе, должно быть, всё это смешно, нашёл, мол, чем удивить, у вас там, в Америке, такого добра на каждом шагу, а у нас – как заезжий цирк «Шапито». Но это, милый мой, только присказка, а сказочка моя впереди.
Не знаю, смотришь ты новости по нашему телевизору или нет, но в последнее время то у нас в стране происходит что-то совсем уж невообразимое: что ни день, то сплошные трали-вали вокруг вашей Америки. И по телеку, и по радио, и шут знает где ещё. Ничего понять не могу. То ли я окончательно отупел, то ли другие стали такими умными. Я ведь тоже не неделю назад родился, понимаю, что у вас в Америке жизнь не в пример лучше нашей. И негров у вас не вешают. Так и у нас их тоже не вешают. Но не до такой же степени сатанеть.
Вот ты живёшь в Штатах, я – в России. Кажись, зачем тебе Россия, ежели ты живёшь в Штатах, и на кой ляд мне Америка, ежели я живу в России. У каждого своя дорога по жизни. Логично? Ты скажешь: «Логично». И я бы так сказал. А вот некоторые говорят: «Не-ет, не логично!» Это у нас говорят, не у вас. А что не логично? Нет, ты обязательно посмотри наши новости, там что ни день, то, как из домны, жаром пышет: какие-то разговоры, разговоры, или как нынче говорят «ток-шоу», на тему «Хотим жить как в Америке». А что это значит? Ваших негров у нас поселить или как? Так у нас и самих мигрантов всяких навалом. И не такие они уж белые. Да и не в них дело. Я серьёзно. Каждый божий день то одну сторону жизни в ваших Штатах рассусоливают, то другую. И всё сводят к одному: хотим, чтобы у нас было всё, как в Америке. Опять же: а что — всё? Какие-то комитеты образуются, всякие общества то ли дружбы, то ли презрения (есть и такие, которые непримиримые, но как раз их-то кот наплакал), ну прямо плешь своими разговорами переели. А один умник по телеку так и ляпнул: «Надо, мол, — говорит, — какого-нибудь Рокфуллера или Моргана, или Вандер…- тьфу, не помню, как его там дальше…В общем пригласить какого-никакого американца возглавить Россию. Ну вроде как на царство… Иначе, мол, ничего у нас не получится. Я как услыхал, так чуть со стула не свалился. Чего они там, совсем рехнулись? Я не про вас, я про наших разумников. Какого Рокфуллера? Неужто без него не проживём? Нет, ты не думай, я не против дружбы народов и всяких там связей, но и мозгами тоже наперёд шевелить надо. А не то натворим делов хуже прежнего.
Уже и у нас в деревне мужики и бабы на два лагеря поделились. Одни орут: «На кой ляд нам эта Америка! Без неё тысячу лет жили и ещё тысячу проживём». Так орут, будто их прямо сейчас туда за руки, за ноги тянут. Да кто их тянет-то? Базар один.
Зато другие обратную линию гнут: мол, даёшь нам Америку, прямо сейчас. Тимофей Алексеич, ну, дядя Тимоха, так тот совсем спятил. «Надо, — говорит – послать делегацию в Америку и уговорить её принять нас к себе на довольствие». Это как понимать? Чтобы мы стали ещё одним вашим штатом? Ну, дуболом! Но ясно же, что он не один такой, есть и другие. А если кто-то ещё так думает, ещё и ещё… Значит… Что значит? То-то и оно…. Но что-то же значит.
Неужто правда без Америки у нас ничего толкового не получится, как люди промеж себя бают. Да не может такого быть! А как же наше акционерное общество? Ну, не моё оно, ладно, это я так, по старой привычке. Наш колхоз, наш колхоз! А какой он к дьяволу был наш! Одни лозунги да уши от осла. У себя молоко с фермы хозяин воровать не станет. А у колхоза воровали все, кому не лень, – сам Бог велел. Так и с этим обществом. Какое оно моё. Хотя не в пример колхозу, слово держит. Так что я к нему без претензий. Оно и без вашей Америки уже сейчас широко шагает. Ну если не процветает, то уж точно не загибается. Вон уже и иностранная техника на поля пришла. И заработки какие-никакие пошли. Наликом платят. Выходит, облапошили в своё время мужиков, да им же и во благо. Ну да я сейчас не о том. Я о народе.
Вот я и хочу тебя спросить: какое у тебя мнение? Каким путём идти России: своим или пристегнуться к Америке? Как ты думаешь? Раньше мы все были за Россию, а теперь какой-то раскардаж пошёл. Кто за, кто против. Неужто у вас в Штатах всё так хорошо, что лучше некуда? Ни в жизнь не поверю. И стреляют у вас там, не меньше, чем у нас, и безработных хоть пруд пруди. Небось, даже больше, чем у нас. Хотя кто его знает. Правда – она всегда где-то посередине. Но и меня пойми: я здесь за долгие свои годы столько разных жизней прожил, столько дерьма нанюхался, столько пережил, сколько какому-нибудь среднему америкашке в кошмарном сне не приснится. И не я один. Всё наше поколение через это прошло. И всё равно русским человеком остался. А тут меня словно манят поменять родину. И как ещё манят! Прямо оглоушить хотят. Нормальный человек, ежели его не загнать в угол, даже умереть мечтает на родине, хотя, казалось бы, какая разница, где догнивать костям. А тут не о смерти речь идёт, о жизни. Так что ты, Витюша, уж не пожалей времени для отца, отпиши всё, как думаешь. Что-то потерял я опору, а без неё жизнь не в жизнь. Чем ваша Америка так хороша, что народ за неё цепляется, как репей за штанину? Может, это природа такая у русского человека – вечно считать, что хорошо там, где нас нет? А? А может, бред всё это, смута одна, и зря сбивают народ? Смущают почём зря, а зачем? Ради забавы это делать не станут, свою выгоду ищут. Только нынче смута нам ни к чему. Мы её за эти годы так нахлебались, что на три века вперёд отрыжка. Всё. На этом заканчиваю.
Очень жду от тебя письма. Хоть ты и учёный человек и по макушку в делах, но и отец у тебя один, а не два. А то ведь сойду в могилу в полном раздрае чувств, а это нехорошо.
Да, и большой привет от Марии Митрофановны, твоей матери. Она тебя целует и обнимает, а также надеется, что ты когда-нибудь приедешь на родину повидать обоих родителей, пока они живы. Она только о том и мечтает. А как тебя любит!
Твой отец Иван Агафонов».

Иван Иванович откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Стрелки показывали почти половину пятого утра. «Ничего себе разбежался, — подумал он, опуская тяжёлую ладонь на пачку исписанных листов, — мировой рекорд прямо. Ну да ладно, зато душу отвёл, так отвёл. Хоть полегчает малость.»
Пока он сочинял своё послание сыну, Мария Митрофановна, в ночной рубашке, несколько раз заглядывала к нему и предлагала отправиться на боковую, но он только отмахивался: не лезь. Поняв, что ей не удастся его уговорить, она молча принесла и поставила на стол стакан горячего сладкого чая и окончательно ушла спать. За бесконечные годы совместной жизни супруги научились хорошо понимать друг друга. Это было счастливое супружество. Одно из самых счастливых в России.

Глава 7

А в это время в Америке

Так называемая «ситуационная комната», расположенная в цокольном этаже Белого дома, в которой проводились заседания Совета по национальной безопасности, являла собой сравнительно небольшое, прямоугольное помещение, оформленное и меблированное с почти пуританской скромностью. Центр зала занимал многометровый полированный стол с двумя рядами мягких кресел для членов СНБ. Два дополнительных ряда кресел, предназначенных главным образом для советников, консультантов и других приглашённых на заседание лиц, располагались вдоль боковых стен. И наконец, ещё одно, президентское, кресло замыкало торец стола со стороны входа в помещение. Центральную часть противоположной торцевой стены занимал экран настенного монитора. Несколько полусферических люстр освещали кабинет мягким ненавязчивым светом.

Заседание было назначено на 11.30. В повестке дня значился всего один пункт: отношение Соединённых Штатов к предложению русских, сделанное три недели назад мистеру Джону Дэвидсону Рокфуллеру. Сам факт того, что данному вопросу посвящалось полноценное заседание Совета по национальной безопасности, свидетельствовал, сколь существенное значение придавали ему Президент и его ближайшее окружение. И хотя выбор был невелик: либо согласиться на предложение русских, либо безоговорочно его отвергнуть, ту и другую точку зрения требовалось обосновать. А в том, что накал страстей достигнет высокого градуса, по сравнению с которым птичий базар покажется воробьиным чириканьем, можно было не сомневаться. Впрочем, в том-то и состояла цель заседания, чтобы в спорах и столкновениях мнений выработать консолидированную позицию, для того и приглашались политические соперники из республиканской партии, чтобы крепко-накрепко повязать их по рукам и ногам и пристегнуть к колеснице истории. Именно что истории. И пусть потом попробуют заявить, что их хата была якобы с края. Дудки. Если только Совет примет положительное решение, заседание смело можно будет отнести к разряду исторических, никак не меньше. Впрочем, ни Президент, ни те его сторонники, которые и раньше выступали за максимально тесные отношения с Россией, не решились бы по американской традиции поклясться съесть шляпу, если исход окажется иным. Расклад сил был как на шахматной доске перед началом игры: по нулям. К тому же мнение самого Джона Дэвидсона Рокфуллера, которому до тошноты надоело мучиться ночными кошмарами от наплыва мыслей, уже было доведено до членов СНБ: он согласится с любым решение, которое примет СНБ по согласованию с Президентом. Он был государственником и патриотом своей страны в лучшем смысле этого слова.

Войдя в зал ровно за минуту до начала заседания, Президент занял место во главе стола. Он выглядел несколько утомлённым, как и должен выглядеть человек, денно и нощно пекущийся о благе страны; однако дежурная улыбка в значительной степени нивелировала утомлённость лица и глаз.
— Добрый вечер, леди и джентльмены, — поздоровался он, скользя взглядом по лицам присутствующих. – Поскольку повод, по которому мы собрались на сегодняшнее заседание, хорошо известен, перейдём сразу к сути вопроса. Но прежде позвольте небольшую ремарку. Отношения с русскими всегда представляли для нашей страны одну из самых существенных проблем. Однако если до последнего времени мы без особого труда просчитывали их тайные и явные замыслы, то сегодня ситуация коренным образом изменилась. Складывается впечатление, что русские переняли у китайцев отвратительную манеру таким образом формулировать свои мысли и пожелания, чтобы заставить партнёра изрядно поломать голову, прежде чем до него дойдёт их истинный смысл. Впрочем, удивительного тут мало, учитывая, что у России и Китая довольно протяжённая общая граница и глубокие исторические связи. Итак, что мы имеем? Русские сделали мистеру Рокфуллеру предложение, которое напрямую затрагивает коренные интересы Соединённых Штатов. И наша задача – не совершить ошибки. Ибо, как вы отлично понимаете, любой неверный шаг может иметь для нашей внешней и внутренней политики непредсказуемые последствия. Нет-нет, — Президент воздел руки, как бы защищаясь от возражений, — я не собираюсь предвосхищать ваше мнение, я просто обращаю внимание на исключительную серьёзность проблемы. Кстати, — повернулся он к своему секретарю, — мистер Рокфуллер уже пришёл?
— Нет, сэр, — поднялся Джо Крисман, — я попросил его приехать несколько позже. Полагаю, мистеру Рокфуллеру, учитывая его психофизическое состояние, не следует участвовать в дискуссии, которая, как я предвижу, может оказаться достаточно эмоциональной. Боюсь, она не пойдёт на пользу его нервам, которые и так не в лучшем состоянии. Поэтому я пригласил его на вторую часть заседания, когда у Совбеза уже сформируется консолидированная позиция.
— Я тоже надеюсь, что к тому нам удастся выработать консенсус, — согласился Президент. – Так что побережём драгоценные нервы мистера Рокфуллера. Итак, джентльмены, приступим к обсуждению. Какие есть мнения? Прошу!
И Президент неторопливо обвёл взглядом присутствующих, не останавливаясь ни на ком персонально, но в то же время пытаясь угадать, кто первым захочет взять слово. Будучи опытным политиканом, он превосходно знал, что то или иное начало нередко задаёт тон последующему ходу дискуссии. Это было тем более актуально, что вокруг стола и вдоль стен сидели как на подбор сплошные тяжеловесы: Вице-президент Майкл Билл Нельсон, Государственный секретарь  Флоренция Тейлор, Советник Президента по национальной безопасности Бенджамин Миллер, Специальный помощник Президента и старший директор СНБ по проблемам России и Евразии Крейг Томпсон, Министр обороны, Министр финансов, Министр юстиции, Министр торговли, Председатель экономического совета при Президенте, директор ЦРУ, директор ФБР. Не затерялись среди этой внушительной компании и представители оппозиции – лидер республиканского большинства в Сенате Эрик Брэгг и конгрессмен от штата Техас Калвин Бейнер. Их мнения тоже немало значили. Эти люди могли с треском провалить в Сенате любую серьёзную инициативу президентской команды, если только она не была обговорена с ними заранее.
— Итак, — повторил Президент, — какие будут мнения, господа? – и выжидательно заскользил глазами по лицам членов Совбеза, пытаясь угадать, кто именно первым попросит слово.
— Позвольте, — коротко приподнял руку с вытянутым указательным пальцем директор ЦРУ Скотт Локхарт.
Это был знаковый ход. Все знали, что если обсуждение начинал шеф ЦРУ, споров не миновать. Если же он уступал право первого хода другим, то это означало, что данный вопрос казался ему не столь существенным, чтобы задавать тон обсуждению. Нельзя же быть таким твердолобым, чтобы везде и всюду считать свою точку зрения единственно верной. И он снисходительно уходил в тень. Пусть сцепятся те, кому обсуждаемая тема кажется значимой. Однако при обсуждении любых вопросов, касавшихся отношений с Россией, он первым по-ястребиному бросался в бой и не шёл ни на какие уступки так называемым голубям.
— Прошу, мистер Локхарт, — подавляя внутреннее недовольство, кивнул Президент.
Не вставая с кресла и лишь повернувшись лицом к главе государства, Скотт Локхарт взял слово.
— Моим первым ощущением, когда я услышал о предложении русских, было желание расхохотаться и предложить мистеру Крисману поучаствовать в каком-нибудь конкурсе лжецов, где у него были бы шансы занять одно из призовых мест. Говоря откровенно, у директора ЦРУ есть дела поважнее, чем выслушивать чёрт знает какие бредни, особенно в рабочее время. Но к моему удивлению оказалось, что это вовсе не бредни и что русские действительно сделали мистеру Рокфуллеру соответствующее предложение. Всё ещё сомневаясь, я задал себе вопрос: а не отвлекающий ли это манёвр, единственной целью которого является попытка пустить нас по ложному следу, чтобы затем нанести нам удар совсем с другой стороны? Тем более что мы неоднократно являлись свидетелями того, как умело русские применяют отвлекающие манёвры. И тогда, желая убедиться в справедливости или ошибочности своих подозрений, я решил провести собственно расследование по закрытым каналам — через нашу легальную и нелегальную агентуру как в России, так и в некоторых других, в том числе и смежных с Россией, странах, которые не испытывают особой приязни к русским.

И вот какую любопытную информацию мне удалось получить. Не стану вдаваться в детали, сообщу лишь о сделанных мною выводах. Да, верно, некоторое время тому назад торговый атташе России в Америке мистер Хворостенков имел неофициальную встречу с мистером Джоном Рокфуллером и от имени русского правительства предложил ему – только представьте себе! — должность Премьер-министра в российском правительстве. Ничего удивительного в том, что подобное предложение повергло мистера Рокфуллера буквально в ступор. И я его хорошо понимаю. Сто против одного, что любой из присутствующих в этом зале точно также схватился бы за голову, если бы русские сделали ему аналогичное предложение.

Однако прежде чем приступить к реализации своей завиральной идеи, русские развернули широкомасштабную пропагандистскую кампанию внутри страны, направленную прежде всего на то, чтобы убедить собственных граждан в необходимости и неизбежности подобного шага. Через подконтрольные государству СМИ кремлёвские политтехнологи провели соответствующую психологическую обработку населения и добились внушительного результата. Как показали выборочные опросы, около восьмидесяти процентов граждан высказались за приглашение, и только одиннадцать против. Девять процентов воздержались.

Более того, в некоторых городах даже были проведены хорошо организованные митинги и демонстрации под броским девизом «Хотим жить как в Америке». Забавно, не правда ли? Короче, кремлёвские лидеры сделали всё от них зависящее, чтобы убедить как собственных граждан, так и, в дальнейшем, весь мир в серьёзности своих намерений. Но именно это и вызывает у меня сильнейшее подозрение. В искренность русских я никогда не верил и, извините, никогда не поверю, как бы они ни пытались уверить нас в противоположном. Слишком публично и гладко разыграно, чтобы оказаться правдой, и это наталкивает на мысль, что русские затеяли всего лишь глобальную провокацию с дальним прицелом. Но тогда закономерно возникает вопрос: с каким? Подорвать экономическую и военную мощь Соединённых Штатов? А заодно и перетянуть на свою сторону ряд государств, которые одним глазом косят направо, а другим налево? Не исключено, хотя и может показаться на первый взгляд совершенно невероятным. Но нам, разведчикам, хорошо известно, что чем невероятней провокация, тем выше шансы на успех. Именно так я и склонен считать. То, что замыслили русские, классический пример провокации, направленной на достижение своих стратегических целей путём введения в заблуждение мирового общественного мнения. Тут нет ничего нового. Будем откровенны: Соединённые Штаты в своей истории тоже не раз и не два прибегали к глобальным кампаниям по дезинформации мирового общественного мнения, за которыми следовали вполне конкретные действия. Вспомните хотя бы… впрочем, каждый из присутствующих отлично осведомлен, что я имею в виду. Но то мы, а то они. Буду рад ошибиться, но пока я предпочитаю оставаться при своём мнении. Америка была и будет извечным соперником России. И пусть лучше нас продолжают обвинять в стремлении к мировому господству, чем допустить, чтобы русские перехватили инициативу. Ибо стоит только проявить слабость или потерять темп, как чьи-нибудь длинные руки немедленно потянутся к тому, что пока ещё находится под нашим контролем. Я имею в виду не только русских, но и китайцев, и даже индийцев, но русских, которые контролируют огромную часть суши, в первую очередь. Да, джентльмены, мир не стоит на месте, и кто знает, как он изменится через каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят лет, если мы не сохраним глобальное лидерство. Итак, я резюмирую: никаких шагов навстречу русским. Любая уступка — губительна. Мистер Джон Рокфуллер, как и все остальные Рокфуллеры, начиная с самого основателя империи, были и остаются символами процветания Америки. И уступить им даже на время наше национальное достояние значило бы совершить преступление против американского народа. Вот именно. А если русским так уж необходим новый Премьер-министр, пусть выбирают из того кадрового дерьма, извините за грубое выражение, которое у них есть. Может, что-нибудь подходящее и найдётся. А не найдётся, тем лучше для нас. Короче, я решительно выступаю против того, чтобы Совет по национальной безопасности одобрил переход мистера Джона Дэвидсона Рокфуллера на работу к русским.

Скотт Локхарт замолчал и, достав из внутреннего кармана пиджака большой, почти ковбойский, платок, стал обтирать им вспотевшие лицо и шею, давая возможность членам Совета обдумать его выступление. Впрочем, никто и не сомневался в том¸ что он примет в штыки любое предложение о сотрудничестве с Россией: слишком хорошо была известна его генетическая нелюбовь ко всему русскому, даже балету, и в этом заключалась как его сила, так и очевидная слабость. Даже если бы Россия вдруг решила отказаться от суверенитета и присоединиться к США в качестве её пятьдесят первого штата, то и тогда бы он, не задумываясь, произнёс решительное «нет», исходя из твёрдого убеждения, что России с её громадными территориями не место на земном шаре. Само её существование – природный казус, и историческая миссия Соединённых Штатов рано или поздно исправить ошибку природы. Таков был этот человек, с которым волей-неволей приходилось считаться даже тем, кто не принимал его пещерное неприятие всего, что имело отношение к громадной России. И хотя СНБ являлся всего лишь консультативным органом, и последнее слово оставалось за Президентом, идти против мнения Локхарта, если оно окажется в большинстве, не решился бы даже сам Президент. Оставалось набраться терпения и послушать, что скажут другие члены Совета.

Однако желающих выступать сразу после директора ЦРУ не находилось: не то чтобы не было смельчаков, просто каждому хотелось прежде услышать мнение других членов Совета, особенно тех, кто думал не так, как Локхарт. Над совещательной комнатой нависло тяжёлое молчание, словно потолок опустился ниже и убавил в комнате свет. Президент терпеливо ждал, скользя взглядом по часовой стрелке от одного члена Совета к другому. Государственный секретарь Флоренция Тейлор оказалась первой, кто отважился нарушить молчание, становившееся уже неприличным. И этому имелось своё объяснение. История изобилует примерами того, как именно женщины в критических ситуациях демонстрировали мужчинам образцы мужества и достойного поведения. А Флоренция Тейлор относилась именно к такой категории женщин. Не обладая достоинствами секс-бомбы даже в молодости, она с полным правом могла гордиться  другими более привлекательными и долгоиграющими качествами: отличным образованием, полученным в Йельском университете, завидным знанием американской и мировой литературы, в том числе русской (Да и какой образованный иностранец не читал Достоевского!), приличной игрой на фортепьяно. Ей без труда давались не только лёгкие музыкальные пьески, но и серьёзные опусы. Особенно ей импонировали Глюк, Бах и Шостакович. В двадцать пять лет она счастливо вышла замуж и родила дочь, которую безгранично любила. Преуспела Флоренция и в своей основной профессии – юриста по международному праву, устроившись сразу после университета в одну международную консалтинговую контору. Тогда-то на неё и обратили внимание в Белом доме и сразу предложили солидную должность руководителя одного из отделов. Немного подумав и посовещавшись с родными, она решила не отказываться от предложения. Так началась её дипломатическая карьера. Всё остальное было, что называется, делом техники. Участвуя в многочисленных совещаниях и поездках, она приобрела тот необходимый опыт, который в итоге и позволил ей занять должность Государственного секретаря.

Итак, Флоренция Тейлор взяла слово.
— Мне как человеку, который по роду своей деятельности общается с русскими чаще других членов Совета, — начала она, — близка и понятна позиция мистера Локхарта и его вполне объяснимый скепсис. Тем не менее, я полагаю, что в данном конкретном случае первопричина столь экстравагантного предложения русских лежит в несколько иной плоскости, чем полагает мистер Локхарт. Кто-то, не помню, правда, кто именно, сказал про Россию, что это страна с непредсказуемым прошлым. И с этим трудно не согласиться. Но точно так же про Россию можно сказать, что это ещё и страна с непредсказуемой экономикой. Когда в не столь отдалённые времена их коммунистические лидеры рапортовали о всё новых и новых достижениях в промышленности и сельском хозяйстве, наши аналитики уверенно предсказывали скорый крах всей их системы хозяйствования. Дальнейшие события полностью подтвердили их правоту. Русские вылетели на обочину исторического развития и в данный момент растерянно ждут, когда им кто-нибудь поможет выбраться на дорогу. Старые методы уже не работают, а новым они так и не научились. Для этого у них нет ни кадров, ни опыта, ни способностей, ни наставников. То, к чему свободные страны шаг за шагом упорно продвигались не одну сотню лет, не достичь ни в два, ни даже в три прыжка, особенно, если это прыжок через пропасть. А эволюционный путь развития, требующий десятилетий, им, видимо, не подходит.
— Если я правильно понял, — вмешался Президент, — вы хотите сказать, что Россия сегодня стоит перед вызовами, с которыми она не в силах справиться собственными силами?
— Именно так, — кивнула головой Флоренция. – На мой взгляд, дело здесь не столько в злонамеренных кознях, как полагает мистер Локхарт, сколько в полном провале их экономических экспериментов и широком недовольстве внутри страны курсом правительства. Я полагаю, что мы могли бы эффективно воспользоваться сложившимися обстоятельствами в собственных интересах.
— Каким образом?
— Лично я вижу два варианта наших дальнейших действий: либо продолжать наблюдать, как русские в очередной раз доведут себя до полного изнеможения и даже помочь им в этом, используя недовольство населения и непримиримую оппозицию, либо, напротив, способствовать их ускоренной политической и экономической интеграции непосредственно в рыночную систему Соединённых Шатов Америки. И тот и другой варианты имеют свои достоинства и недостатки. Такова моя точка зрения. Полагаю, что присутствующий на нашем заседании мистер Купер будет столь любезен подтвердить или опровергнуть её. Хотя опасения, высказанные директором ЦРУ, тоже имеют под собой основания.
— Следовательно, вы предлагаете… – Президент вопросительно посмотрел на Государственного секретаря.
— Ничего конкретного, — пожала Тейлор плечами, — пока мы не определимся с главным: согласны Соединённые Штаты поддержать русских или же нет?
— А вы сами всё-таки за или против? – не отставал Президент.
— Ну, если вы так настаиваете, позволю себе ответить следующим образом: лично я скорее против, чем за. Заигрывание с русскими — игра с непредсказуемыми результатами. А политические риски, в случае провала, обходятся слишком дорого. Кроме того, не в наших стратегических интересах желать усиления русских. Пусть разваливаются, если они неспособны сами себя вытащить из трясины. Поэтому я бы рекомендовала Совету национальной безопасности заблокировать предложение, как бы привлекательно оно ни представлялось на первый взгляд. И в  данном вопросе моё мнение полностью совпадает с позицией мистера Локхарта.
Давление нарастало.
— А каково ваше мнение, мистер Купер? – обернулся Президент к Председателю ЭСП Дэну Куперу. – Вы согласны с миссис Тейлор и мистером Локхартом? С чем, по вашему мнению, мы рискуем столкнуться: с гигантской провокацией, цель которой нам пока ещё далеко не очевидна, или же это реальное осознание русскими провала своих экономических и политических экспериментов?
— Видите ли, — нарочито громко откашлявшись, осторожно начал Дэн Купер, подбирая слова, — я сознаю, что при обсуждении столь серьёзного и в то же время щекотливого вопроса следует самым тщательным образом выслушать разные точки зрения и только потом принимать окончательное решение. Но если говорить о моём отношении к инициативе русских…
Купер как бы замешкался, и Президент поспешил подбодрить его:
— Именно это нас и интересует, продолжайте, пожалуйста.
— … То я считаю, что в основе их предложения лежат в большей степени политические и экономические мотивы, чем идея заговора против Америки. Если позволите, я постараюсь обосновать свою точку зрения.
— Да-да, прошу.
Купер снова откашлялся; такая уж было у него неистребимая привычка перед любым ответственным выступлением, после чего продолжал:
— Моя позиция сводится к следующим нескольким основополагающим моментам. Прежде всего, русским с чисто экономической точки зрения, по моему мнению, в настоящее время просто невыгодно организовывать против нас какие бы то ни было заговоры. Эта страна с преимущественно сырьевой экономикой, которая с исторической точки зрения лишь недавно освободилась от своего коммунистического прошлого, пока что очень и очень слаба и ещё долго будет сидеть на сырьевой игле, прежде чем сформирует современную экономическую модель развития. Если вообще будет в состоянии это сделать, в чём, кстати, я обоснованно сомневаюсь. На мой взгляд, они просто обязаны вести себя исключительно осмотрительно на международной арене. Теперь представим себе, что их приглашение мистеру Рокфуллеру не более чем провокация с неизвестными нам пока конечными целями. Допустим также, что они доведут её до логического конца. Кому от этого станет хуже? Нам или им? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять кому. Тем самым они лишь разоблачат себя и окончательно подорвут свой авторитет в глазах мирового сообщества. Им это нужно? Ответ напрашивается сам собой. Русские не настолько близоруки, чтобы совершать самоубийственные поступки. Мы не глупее их, но и они не глупее нас. Вот почему при всём моём уважении к мистеру Локхарту и его ведомству я не могу согласиться с теорией заговора, даже если его выводы основаны на информации из неких закрытых источников. Присутствующим здесь хорошо известно, что иногда разведка действует слишком избирательно и сообщает только ту информацию, которая в данный момент больше устраивает руководство. Многое также зависит от формулировки задачи, которая не всегда бывает корректной. Надеюсь, моя точка зрения не вызовет возражений у мистера Локхарта. К сожалению, у нас уже имели место случаи ангажированной разведывательной информации, что приводило к неадекватным действиям руководства страны. В то же время я не могу не согласиться позицией Государственного секретаря, которая считает, что в отношениях с русскими необходима особая осторожность. Взвешенность – да, осмотрительность – да, но не генетический страх, что они нас непременно надуют.

Что же тогда остаётся? Остаётся признать, что у русских накопилось критическая масса проблем, прежде всего в экономике, с которыми они не в состоянии справиться собственными силами. И они пришли к логичному заключению, что единственным выходом для них является копирование западной модели развития. А для её реализации, в свою очередь, необходим соответствующий западный менеджмент. При таком понимании сложившейся ситуации совершенно естественно, что они обратились к мистеру Рокфуллеру с предложением занять пост Премьер-министра России. На их месте я бы поступил точно таким же образом. Кстати, в России в настоящее время уже работает достаточное количество иностранных специалистов, хотя и на менее значимых должностях. Согласен, приглашение мистера Рокфуллера на должность Премьер-министра России явление знаковое даже в пропагандистском плане, не говоря уже о других сторонах проекта. Он один может сделать для России, а вместе с тем и для Соединённых Штатов, на порядок больше, чем тысячи иностранных специалистов, уже работающих в России, о которых я упомянул выше. И здесь возникает главный вопрос: а как в этих условиях поведёт себя непредсказуемая Россия? Станет ли она надёжным союзником Соединённых Штатов или же так и останется нашим геополитическим антиподом. По большому счёту никто не мешает ей в любой момент раскланяться с мистером Рокфуллером и действовать далее по своему усмотрению. Так сможем ли мы вовлечь её в сферу нашего геополитического  влияния или же нет? Вот какой вопрос я бы поставил перед уважаемыми членами Совета и мистером Президентом. На что мы можем рассчитывать, если пойдём ей навстречу: на благодарность, или в очередной раз столкнёмся с традиционным азиатским двуличием?
— Пусть они провалятся со своей благодарностью, — пробурчал Локхарт. – Нам нужны, попросту говоря, вассалы, которые не брыкались бы, как быки на родео, а делали то, что мы им прикажем.
— Не так грубо, пожалуйста, мистер Локхарт, — мягко поправил его Президент.
— А фраза «которые бы разделяли бы наши американские ценности» вас устроит?
— Другое дело.
— В таком случае считайте, что я её произнёс.
— Итак, продолжайте, пожалуйста, мистер Купер, – вновь повернулся к Куперу Президент. — Мы вас слушаем.
— Мне больше добавить нечего, — произнёс Купер. – Я сказал всё что считал нужным сказать.
— Да, мы прекрасно вас поняли, — не отступал Президент. – И всё-таки, как вы полагаете: стоит пойти навстречу нашим русским или же нет?
Купер снова зашёлся в приступе кашля и кончил за упокой:
— Если бы речь шла только об экономической стороне дела, я бы сказал «да». Русские нормальные деловые партнёры и с ними можно вести бизнес. Но поскольку здесь замешана также и большая политика, то, полагаю, будет лучше, если мы всё-таки… всё-таки не станем рисковать и сохраним мистера Рокфуллера для Америки.
— Вот как? – с явным разочарованием произнёс Президент. – А мне почему-то подумалось, что вы его отдадите русским.
В ответ Купер только молча развёл руками.
— Разрешите? – поднял руку Крейг Томпсон, специальный помощник Президента и старший директор СНБ по проблемам России и Евразии, давая тем самым понять, что и ему тоже есть что сказать, и, получив разрешение, продолжил: — Джентльмены! Я с большим вниманием выслушал мнения мистера Локхарта, миссис Тейлор и мистера Купера по обсуждаемому вопросу, и я полностью солидарен с ними в том отношении, что в данном случае мы столкнулись с далеко не рядовым событием. Но с чем я не склонен согласиться, так это с преувеличенной оценкой тех рисков, которые, по их мнению, могут угрожать нашей стране. На мой взгляд, подобный подход обусловлен в первую очередь теми идеологическими предрассудками и предубеждениями, которые господствовали и всё ещё продолжают господствовать во взаимоотношениях между нашими странами. Но давайте попробуем хотя бы на короткое время отрешиться от них и подойти к проблеме с беспристрастием мирового судьи. И тогда весь ход событий предстанет нам совершенно в ином свете. Теперь я позволю задать себе и вам один короткий вопрос: а чем мы рискуем, отпуская мистера Рокфуллера в свободное плавание? Чем? Тем, что он перестанет быть американским гражданином и что русские обратят его в свою веру? Смешно даже подумать. Да никто из нас так и не думает. Тогда чего же мы так боимся? Лично я не вижу в этом каких-либо угроз для Соединённых Штатов. Понятно, что, приглашая его на столь высокую должность, русские затеяли свою игру. Но я далеко не уверен в том, что они просчитали все варианты. Это по определению исключено. Поэтому они рискуют значительно больше, чем мы. Не стану утверждать, что эти господа блефуют, но рискуют они, в отличие от нас, значительно больше. Так почему бы нам не попробовать переиграть их на их же поле? Почему не воспользоваться их же идеей, но так, чтобы она послужила прежде всего во благо Соединённых Штатов? И что из того, если кое-что при этом перепадёт другой стороне, иначе и быть не может, но главным-то бенефициаром всё равно останемся мы. Конечно, мы тоже рискуем в определённой степени, но всё же в значительно меньшей, чем наши русские контрагенты. Однако для того чтобы решиться на столь ответственный шаг, нам, со своей стороны, необходимо отрешиться от старых догм и прежде всего перестать патологически не доверять русским и видеть в них только противников азиатского толка. Они хотят перенять американский опыт управления страной. Великолепно! Кинем им спасательный круг, но на наших условиях — условиях, которые позволят нам, образно говоря, одним махом устранить в отношениях с русскими целый ворох проблем, которые наслоились за ряд последних десятилетий, а также занять прочные позиции на их рынке. Мы вышвырнем европейских и азиатских конкурентов из России, как домохозяйка выбрасывает на помойку прохудившееся ведро. Так стоит ли становиться в позу?! Не лучше ли лишний раз взвесить все «за» и «против» и попытаться извлечь из ситуации максимальную пользу? Второго такого шанса — максимально вовлечь Россию в орбиту своего влияния, — твёрдо уверен, нам уже не представится, и было бы непростительной ошибкой пренебречь им, даже несмотря на потенциальные риски. Вот почему я призываю членов Совета  сто раз подумать, прежде чем сказать «нет».

Последние слова специальный помощник Президента и старший директор СНБ по проблемам России и Евразии произнёс с почти патетической интонацией, достойной записных ораторов и претендентов на кресло в Белом доме во время предвыборных праймериз.
— Благодарю вас мистер Томпсон, — благожелательно кивнул Президент, давая тем самым  понять, чья позиция ему ближе. – Как видите, джентльмены, существует и противоположная точка зрения на проблему.

Поворот в тоне дискуссии оказался настолько неожиданным, что заставил присутствующих взять короткий тайм-аут. По выражению лиц было заметно, что речь Крейга Томпсона произвела определённое впечатление даже на убеждённых противников сближения и побудила взглянуть на проблему с более прагматичной позиции. А в самом деле так ли хитры и вероломны эти ужасные русские, что с ними следует постоянно держать ухо востро? Да и не на одном мистере Рокфуллере сошёлся свет. Ну откажем мы им в Рокфуллере, а дальше что? Рано или поздно они всё равно подберут себе толкового управленца, но уже не в Америке, а где-нибудь в Германии или Франции, пусть даже консистенцией пожиже. И чем тогда закончится эпопея? А закончится она тем, что русские не мытьём, так катаньем добьются поставленной цели, Америка останется при пиковом интересе, а сливки снимут жирные коты из Европы. Уж они-то не преминут воспользоваться сложившейся ситуацией, можно не сомневаться. Солидарность солидарностью, даже такая как атлантическая, однако законы конкуренции по-прежнему остаются в силе.

Впрочем, некоторых из особенно замшелых ястребов неспособны были переубедить даже самые веские аргументы. Они исподлобья, хмурясь, смотрели на то, как меняется настроение членов Совбеза и только недовольно покачивали головами, явно не одобряя либеральную позицию Томпсона. Удивляться тут было нечему: только так и можно прослыть непримиримыми. Однако большинство, теперь уже было очевидно, склонялось к более гибкому подходу. И к их числу с полным правом можно было отнести Президента Соединённых Штатов Америки.
– Есть ещё желающие выступить?
Желающих оказалось настолько много, что пришлось устанавливать очерёдность. Своими взглядами и рекомендациями поделились Министр обороны, Министр юстиции, Министр торговли и, ещё несколько неназванных участников совещания из числа приглашённых экспертов. В основном их мнения сводились к тому, что при всей щекотливости и неоднозначности ситуации правительству всё-таки следует пойти на риск. Только лидер республиканского большинства в Сенате Эрик Брэгг и конгрессмен от штата Техас разошлись было во мнениях, но в итоге тоже высказались в пользу положительного решения. Дело было сделано, ястребы потерпели сокрушительное поражение. Президент мог чувствовать себя победителем и не таил этого.
— Благодарю вас, джентльмены, за активное участие в дискуссии. Не стану скрывать, я глубоко удовлетворён тем, что большинство членов Совбеза высказалось в пользу продолжения контактов с русскими. Лично я нисколько не сомневаюсь, что участие мистера Рокфуллера в русском правительстве может и должно пойти во благо Соединённым Штатам и всему мировому сообществу. Более того, смею предположить, что мы стоим на пороге величайшего события в мировой истории, отдалённые последствия которого в настоящий момент мы даже не в состоянии по достоинству оценить. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. В то же время не подлежит сомнению, что мы должны выверить каждый свой шаг, прежде чем отпустить мистера Рокфуллера на русскую службу, и самым скрупулёзным образом обговорить по дипломатическим и иным каналам условия его перехода. В частности, мы оставим за собой право в любое время отозвать мистера Рокфуллера на родину в том случае, если события начнут развиваться в нежелательном для нас направлении. Полагаю, что такой подход удовлетворит и тех членов СНБ, которые остались при своём мнении.

Не встретив возражений, Президент удовлетворённо оглядел совещательную комнату и произнёс:
— Полагаю, пришло время пригласить сюда Джона Дэвидсона Рокфуллера. — И уже обращаясь к Джо Крисману, который за время совещания несколько раз выходил из комнаты, добавил: — Надеюсь, он уже здесь?
— Да, — кивнул головой секретарь.
— В таком случае, будьте любезны, пригласите его, пожалуйста.
Крисман вышел. Президент усиленно потёр обеими руками виски как человек, который чертовски устал и держится только потому, что не может себе позволить расслабиться. Пока ещё он не чувствовал себя полноценным победителем. Лишь предстоящий разговор с Рокфуллером, который скорее будет походить на допрос с пристрастием (а уж он-то знал, как умеют выматывать душу члены СНБ), окончательно расставит точки над i.

Глава 8

95-я дорога или жребий брошен

Представительский Ягуар XJ Super Sport (5,0л, 510 л.с., турбонаддув – не слабо) нёсся по 95-й платной дороге, соединяющей Вашингтон с Нью-Йорком, с максимально разрешённой скоростью около 75 миль в час. И хотя такой классной лошадке ничего не стоило развить куда более высокую скорость, шофер (строгий чёрный костюм, белоснежная сорочка, галстук-бабочка) слишком дорожил как своей собственной жизнью, так и жизнью своего пассажира, расслабившегося на заднем сиденье салона, чтобы позволить себе любое нарушение ПДД. Вернее, наоборот: в первую очередь жизнь пассажира, бесценную и неповторимую, и только во вторую очередь свою собственную, если учесть, что этим пассажиром был не кто иной, как мистер Джон Дэвидсон Рокфуллер, возвращавшийся с совещания СНБ домой в родной Нью-Йорк, в свою скромную квартирку из восемнадцати комнат, четырёх спален и четырёх туалетов на 5-й авеню. Впрочем, помимо чувства ответственности за жизнь пассажира соблюдение скоростного режима диктовалось ещё одним важным качеством, присущим персональному шофёру миллиардера: уважением к ПДД своей страны – качество, которое он впитал, как принято говорить, с молоком матери. В своём отношении к Закону с большой буквы водитель не был оригинален: так думает и поступает абсолютное большинство американских граждан. Однако и пассажир тоже уважал законы своей страны, и как бы ни торопился по делам,  никогда не понуждал своего водителя к нарушению правил дорожного движения. Что свято, не подлежит обсуждению. По данному вопросу между седоком и возницей царило абсолютное взаимопонимание.

Джон Рокфуллер каким-то подсознательным чувством любил эту скоростную дорогу. Если бы кто-то вздумал спросить его, за что именно, он едва ли смог бы внятно объяснить, хотя ничто ему не мешало воспользоваться личным самолётом или проехать эти двести двадцать шесть с половиной миль на поезде. Но ему нравился его «ягуар», его водитель, эта дорога через Балтимор и Филадельфию, эта возможность беспечно обозревать окрестности, развеяться, или, наоборот, поработать с компьютером, не отвлекаясь на внешние раздражители. Короче, дорога ему нравилась сама по себе, как таковая, хотя иногда, когда события не позволяли расслабиться, личный самолёт оставался незаменимым помощником. Однако при прочих равных условиях приоритет оставался за ягуаром. Так иногда любят женщину, не задумываясь о частностях.

Медленно, как бы нехотя, раннее августовское утро ещё набирало силу, стрелка часов едва перевалила за половину шестого, и солнце только-только начинало растекаться по горизонту сквозь сизоватую дымку, а машина уже неслась с максимально дозволенной скоростью по шоссе. Пассажиру явно не спалось на мягких перинах отеля Хилтон. Мистер Рокфуллер спешил в Нью-Йорк не столько ради дел, которых никогда не бывает мало, сколько ради встречи с женой. Слишком важна и обжигающе горяча была новость, которую ему предстояло обсудить с бесценной Гвенет. Куцая информация, которой он ограничился с ней в разговоре по телефону, только воспалила её воображение, вселив тревогу и беспокойство. Закрыв глаза и как бы погрузившись в прострацию, Джон снова и снова возвращался к предстоящему разговору с самым близким ему человеком, мнение которого значило для него не менее, если не более, чем даже мнение Президента и всего Совбеза.

Снова и снова в голове всплывали фрагменты вчерашней дискуссии в ситуационной комнате Белого дома. В такой разноголосице мнений и в таком пристрастном обсуждении Рокфуллеру ещё никогда не приходилось участвовать. Досталось всем: и русским, и ему, и даже самому Президенту, который, не желая брать на себя ответственность, перекладывает её на членов Совбеза. И всё-таки здравый смысл одержал верх, и даже самые ярые оппоненты, поупорствовав для порядка, сдались под напором убедительных доводов в пользу сближения. Америка нуждалась в России, как ни странно, не меньше, чем Россия в Америке. Даже русофоб Локхарт под занавес признал своё тактическое поражение, выразившись, как всегда в изящной для него манере:
— Чёрт с вами, валяйте. Может, мистеру Рокфуллеру и удастся сварганить пиццу из тех отходов, что ещё сохранились на русской кухне.

Использование пиццы в качестве метафоры было далеко не случайным: Директор ЦРУ был поклонником итальянской кухни. Но прежде чем окончательно смириться, Локхарт постарался задать Джону жару, засыпав его такими вопросами, на которые не у всякого хватило бы терпения и желания отвечать. Не хватило его в какой-то момент и Рокфуллеру. После одного особенно унизительного вопроса, касавшегося его патриотических чувств, он решительно встал и заявил, что с него хватит и что он отказывается отвечать на оскорбительные вопросы мистера Локхарта. И если мистер Локхарт считает, что он не сможет служить Америке в новом качестве, то он готов без всякого сожаления отвергнуть предложение русских. Подобного поворота не ожидал даже Локхарт, а Президенту и его активным сторонникам, срочно вмешавшимся в перепалку,  пришлось попотеть, прежде чем им удалось вернуть обсуждение в спокойное русло. Призвав обоих не горячиться, Президент заверил Рокфуллера, что нисколько не сомневается в его патриотизме и любви к родине. А любить Америку – это значит жертвовать собой ради её нынешнего и будущего величия. И Рокфуллер окончательно сдался, хотя и пытался ещё что-то бубнить насчёт проблем с переездом, со знанием русского языка и прочую чепуху. Но его методично и вежливо дожимали, пока не добились окончательного согласия.

Вернувшись ближе к полуночи в гостиницу, Джон ещё долго не мог уснуть, переживая события прошедшего вечера. Кошмарные картины не отпускали его и заставляли ворочаться с боку на бок. То ему представлялось, что Боинг, на котором он летит в Россию, разваливается на куски над Атлантическим океаном, то, что жена разводится с ним и остаётся в Америке, то, что русские в лице Хворостенкова, посмеиваясь, объявляют ему, что это был не более чем дружеский розыгрыш, и что Джону нечего делать в их стране. Поворочавшись бестолку тройку часов в постели, но так толком и не заснув, он вызвал шофера, извинившись за ранний звонок, и выехал в Нью-Йорк ни свет ни заря.

Хорошо, что весь этот балаган теперь уже позади и можно ещё раз спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Память услужливо выдала финальную часть заседания и слова Президента, произнесённые им после того, как был достигнут консенсус:

— Благодарю всех присутствующих за активное участие в дискуссии. Искренне убеждён, что мы приняли верное и взвешенное решение. Остаётся лишь поставить русских в известность о нашей позиции и о согласии мистера Рокфуллера …
— Не раньше, чем будет получено согласие моей жены, – перебил его Джон. – Её мнение для меня остаётся решающим. Прошу не забывать об этом моём условии.
— Конечно же только в этом случае, — немедленно отреагировал Президент. — Всем формальным шагам, включая переговоры, условия контракта и тому подобное, мы дадим ход только после того, как ваша уважаемая супруга одобрит ваше решение. А до этого попрошу всех присутствующих сохранять полную конфиденциальность. Не следует раньше времени выпускать джинна из бутылки. Под «джинном из бутылки» он имел в виду пресс-конференцию в Белом доме для американских и иностранных журналистов, на которой будет объявлено о принятом решении.

Но это произойдёт не раньше, чем через пять-шесть месяцев. А пока спортивный ягуар уносил мистера Рокфеллера всё дальше и дальше на северо-восток в город небоскрёбов и миллиардеров Нью-Йорк. Ему было о чём поразмышлять по дороге. Первой преградой, которую ему необходимо будет преодолеть, была Гвенет. В отличие от многих мягкотелых и уступчивых замужних дам, готовых следовать за мужем хоть на край света, Гвенет отличалась исключительной независимостью суждений.

Он хорошо помнил, какой ценой ему досталась её рука, когда он уже заканчивал образование, а она только поступила на первый курс Гарвардского института юридических наук. О, эта девушка стоила всех красоток, с которыми он знался до знакомства с ней. И дело заключалось не в её привлекательной внешности, вернее, не только во внешности, а и в чём-то ещё, неуловимо величественном и строгом, что непроизвольно заставляло соблюдать дистанцию и держать руки по швам или в карманах, в то время как так и подмывало дать им немного воли. Но Джон сразу почувствовал эту её особенность и повёл планомерную атаку. Он потерял во времени, но выиграл во всём остальном. К тому же на первом этапе ему очень мешала его прославленная фамилия, которая не только не способствовала их сближению, а, напротив, скорее препятствовала ему. И Джону пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить свою пассию в том, что он нормальный американский парень. Не всякая американская девушка – в отличие от милых русских дам (примеч. автора) – готова запасть на молодого самца только потому, что он миллионер или, хуже того, миллиардер, — другая культура. И простому американскому миллиардеру пришлось добиваться руки своей возлюбленной, как Кандиду руки Кунигунды. Но, как бы то ни было, история их отношений закончилась благополучно и даже имела продолжение в лице трёх чудесных детишек – двух мальчиков и одной девочки – рождённых в счастливом браке с определёнными интервалами по годам.

Старшему сыну Алену месяц тому назад исполнилось двадцать два года, и он тоже, следуя семейной традиции, поступил в Гарвард. Но тут дорожки отца и сына разминулись. В отличие от Джона, который окончил Гарвардский институт бизнеса, Ален выбрал профессию врача и поступил на Медицинский факультет. Но и Рокфуллер-старший не слишком настаивал на своём. Ну не хочет человек продолжить семейную традицию – учиться зарабатывать деньги, и не надо. Куда важнее, чтобы профессия пришлась по душе. Ведь правда и то, что всех денег не заработаешь. Воля провидения выше воли отдельного человека. Даже если этот отдельный человек родной отец. А промысел божий, в который Джон свято верил,  рано или поздно расставит всё по своим местам. К тому же совсем нелишне иметь в доме врача. Но если уж быть совсем откровенным, то выбор сына всё-таки несколько расстраивал отца, хотя тот и не подавал вида.

Его любимице дочери Хане шёл восемнадцатый год, она заканчивала одну из престижных частных школ Нью-Йорка и уже давно определилась со своей будущей профессией. Тут явно сказывалась генетика матери, Хана твёрдо решила стать юристом, чему родители были только рады. От матери она унаследовала также привлекательную внешность и подкупающую манеру вести беседу, что исключительно важно для адвоката, а от отца аналитический ум и способности к естественно-научным дисциплинам – качества, редко сочетающиеся в одном лице. В пятнадцать лет она вполне сформировалась как женщина, хорошо знающая себе цену, что позволяло ей держать знакомых мальчиков на почтительном расстоянии. Впрочем, назвать их мальчиками можно было только условно — всё это были дети толстосумов, рано созревшие и уже познавшие женское тело как за деньги, так и по обоюдному согласию. Впрочем, Хану сексуальные томления пока ещё трогали в значительно меньшей степени, чем других её сверстниц, — она шла по жизни своим путём. И если бы Хана сама не была дочерью Рокфуллера, то в будущем её встретил бы какой-нибудь другой молодой и честолюбивый Рокфуллер и предложил бы руку и сердце. А так… Впрочем, одно она знала твёрдо: если когда-либо и выйдет замуж, то исключительно по личному выбору, а будет это отпрыск морганов, ротшильдов или человек с совершенно непубличной фамилией и даже не янки, для неё не имело никакого значения. В свои восемнадцать лет она была в этом так же твёрдо убеждена, как и в пятнадцатилетнем возрасте, когда это мысль впервые пришла ей в голову. Ну как было не обожать такую замечательную девочку! И оба родителя любили её всей силой своих родительских чувств.

Их младший отпрыск – Марк — был на десять лет моложе Ханы и как всякий малыш пользовался особым благорасположением семьи. Он уже два года посещал школу, однако не демонстрировал особых способностей в учёбе. Впрочем, это ничуть не волновало родителей; его жизнь ещё только пускала в землю первые корни, а будущее трогало его также мало, как старшее поколение грехи молодости.

Вот какие чувства и мысли перемежались в голове Джона Рокфуллера, пока машина плавно катила по 95-му шоссе в направлении Большого яблока. Одно дело принять  решение, и совсем другое – решить массу вопросов, связанных с его реализацией. Благо, если бы речь шла только о нём! О, тогда бы он чувствовал себя куда более спокойно! Но это затрагивало интересы его семьи – жены, детей, не говоря уже о членах многочисленного клана Рокфуллеров. С кем-то из детей, как ни жаль, придётся расстаться, хотя бы на время, кого-то взять с собой. Ален, конечно, никуда не поедет, у него защита диплома на выстреле, а вот с Ханой – вопрос. Брать её с собой или не брать? Да нет, какие сомнения, придётся и её оставить в Америке, ведь всего через год ей заканчивать школу, а далее поступление в университет. Этим всё сказано. Единственный, кого они непременно возьмут с собой, — Марк. В школе при посольстве он сможет заняться изучением русского языка. Или даже продолжить учёбу в какой-нибудь рейтинговой русской гимназии. Говорят, там сейчас тоже появились элитарные платные учебные заведения. Слабое утешение. Согласится ли Гвенет на подобные жертвы? Не ошибся ли он, проявив слабость и пойдя на поводу у своего честолюбия? Чего ему не хватало?! Всего в достатке. Так нет, захотелось большего – проверить себя и свои организаторские способности в планетарном масштабе.

Куда ни шло, когда эти искусители русские в лице хитроумного змея Хворостенкова заморочили ему голову. Их можно понять, их заинтересованность вполне объяснима. Но как же легко Президент вкупе с Совбезом в конце концов пошли им навстречу! Им, видите ли, захотелось поиграть с русскими в кошки-мыши! Обыграть их на их же поле. Интересы Соединённых Штатов требуют… И так далее. Традиционная демагогия со ссылкой на интересы Америки. Очень нужны ему интересы всей Америки! Ему бы соблюсти и приумножить свои личные интересы и интересы клана Рокфуллеров. Америка и так в достаточной степени крутит миром.

Н-да, мысли, мысли… Впрочем, раньше надо было думать, а сейчас поздно давать задний ход. Рубикон перейдён. И тем не менее… Вопросов оставалось больше, чем ответов на них.

Гвенет, например. Хотя Гвенет и в курсе его проблем, но полагать, что она безропотно согласится расстаться со своей адвокатской конторой, расположенной в знаменитом небоскрёбе Нью-Йорка Крайслер-билдинг, было бы верхом наивности. Не для того она пятнадцать лет пестовала её, шаг за шагом выстраивая свой успешный консалтинговый бизнес, чтобы в одночасье уступить своим конкурентам, которые уж точно охотно перекупят его. Особенно теперь, когда к её услугам обращаются крупнейшие компании, когда портфель  заказов лопается по швам. И ради чего? Чтобы стать безгласной тенью премьер-министра другой страны, даже если его зовут Джоном Дэвидсоном Рокфуллером? Нет, ни при каких обстоятельствах она не согласится с подобным решением. Хотя, хотя… Например, зачем продавать контору? Она сможет пригодиться ей и после того, как они переедут в Россию.

С его приходом на пост Премьер-министра экономические отношения между странами решительно пойдут в гору. Тогда сам Бог велел ей зарегистрировать филиал конторы в Москве? В России её сотрудники будут оказывать консультационные и юридические услуги русским бизнесменам, заинтересованным в американских партнёрах, а в Америке соответственно американским компаниям, которых интересует бизнес в России. Как до сих их деловые интересы не пересекались друг с другом, так и не будут пересекаться в дальнейшем. Да Гвенет и не станет искать у него протекции. Джон удовлетворённо откинулся на подушки. Хотя бы одна проблема нашла своё разрешение. Что же касается старших детей… то они уже и сейчас настолько самостоятельны, что не нуждаются в неусыпной родительской опеке. Даже Хана, как ни грустно это осознавать. И они быстро свыкнутся с тем, что родители будут жить в одной стране, а они в другой. К тому же никто не мешает им общаться по скайпу или телефону хоть каждый день, и видеться так часто, как позволят обстоятельства.

Джон окончательно успокоился. Вот и отлично! Если подумать, то многие вопросы можно будет решить без всякого ущерба для кого бы то ни было.  Вот что значит прямая дорога, искусство водителя и время, необходимое для того, чтобы обдумать все “за” и “против”. Убаюканный приятными мыслями, Джон почувствовал, как им овладевает предательская дремота, и он на целых тридцать пять минут погрузился в безмятежный сон, которого ему так не хватило ночью.

Глава 9

Лёд тронулся

Сияя ярче новогодних огней, Толстый уверенным шагом вошёл в приёмную Президента. Несмотря на всю серьёзность визита, он не мог погасить широкой улыбки – очевидное свидетельство того, что новость, которую он собирался сообщить главе государства, имеет все признаки первоклассной сенсации. Заражённый его оптимизмом, Тонкий расплылся в ответной улыбке.
— Никак с нечаянной радостью? Намерены порадовать небожителя? – делая несколько шагов навстречу вошедшему и пожимая протянутую руку, приветствовал он коллегу.
— Да уж  не без того, — уклончиво, но явно соглашаясь с мнением Тонкого, ухмыльнулся Толстый.
— А новость и вправду добрая? Не поделитесь тайной со старым сослуживцем? Ну, не жадничайте!
— Догадайтесь, если сумеете!
Тонкий деланно наморщил лоб, однако ни одна разумная мысль не осветила его чела.
— Пусто, как в барабане, порази меня гром, — сокрушённо произнёс он. — Ну, не терзайте, Виктор Сергеевич,  раскалывайтесь, свои же люди!
И Тонкий, мучимый любопытством, просительно уставился в глаза толстячка. Однако тот явно не спешил раскрывать карты, желая, по-видимому, ещё немного поиграть с собеседником в угадайку.
— Неужели, уважаемый Михаил Алексеевич, ваши источники до сих пор ни о чём вам не доложили?
— Представьте себе, нет.
— Ай-яй-яй! Никуда не годится.
— Ну-ну, не томите, раскалывайтесь. Всякому терпению бывает предел. А то ведь я тоже могу воспользоваться административным ресурсом. Вот заартачусь да и не пущу вас дальше порога. И даже авторитет вашей покойной матушки не тронет моего холодного сердца. Хотя нет, подождите, попробую всё-таки догадаться. — Тонкий на минуту задумался, не сводя глаз с ухмыляющейся физиономии Толстого и наконец произнёс: — Неужели европейцы решили отказаться от ПРО?
— Эка, на какой Монблан замахнулись! Рановато, батенька! Однако не исключено, что в не столь отдалённом будущем они исполнят и эту арию.
— Если им дозволят американцы.
— На то и намёк.
— Не понял? Это с какого же бодуна американцы дадут отмашку?
— А вот с такого! – и Виктор Сергеевич торжествующе потряс коричневой папкой. – Догадайтесь, что находится внутри этой скромной корочки? – и, вдоволь насладившись недоуменным выражением собеседника, торжествующе произнёс: — Ни в жизнь не догадаетесь. Отчёт о вчерашнем заседании американского Совета национальной безопасности. Они всё-таки дали предварительное добро на переезд мистера Рокфуллера на работу в Россию! Чуете? Так-то вот.
При этом известии Тонкий на мгновение застыл, словно его в одночасье сковал арктический холод. Казалось, он никак не может избавиться от застрявшего в лёгких воздуха.
— Вот это пуля! – наконец выдохнул он. – Всем новостям новость! Ай да Хворостенков! Ай да ловкач! И как же ему удалось пронюхать?
— А вот и ошибаетесь, батенька! Куда ему! Заседание состоялось только вчера вечером. Полагаю, что ваш Хворостенков будет поставлен в известность в лучшем случае через одну-две недели. Да и то на условиях строжайшей конфиденциальности. То же самое касается, кстати, и нас с вами.
— Ну, это само собой. Должен признать, ваш источник сработал в высшей степени профессионально.
— Да уж не будем скромничать.
— От души поздравляю! С такой информацией не стыдно предстать и перед самим. Пойду доложу.
— Будьте любезны.
— Представляю, как это его обрадует.
— Надеюсь.
Последние слова Толстый произнёс в спину Тонкому, когда тот уже открывал дверь в кабинет шефа.

Глава 10
Письмо сына в Россию

«Здравствуйте, дорогие мои родители, мама и папа!
Не обижайтесь, что пишу вам не так часто, как бы того хотелось. Все эти годы я до такой степени завален работой и другими делами, что продохнуть некогда. Порою сам себе удивляюсь: до чего же я семижильный! Тог и гляди хватит кондрашка. Вот если бы мы могли переписываться по e-mail…» — В этом месте сын заслуженного картофелевода Ивана Ивановича Агафонова задумался, зачеркнул «e-mail», написал вместо него «по электронной почте» и продолжал: — «… то нам было бы куда легче общаться. Я уже так привык делать всё на компьютере, что совсем разучился писать ручкой. Жаль, отец, что ты так и не освоил его. А то бы я смог писать вам намного чаще. А уж черкануть пару строк – хоть каждый день. Ну да ладно, что есть, то есть.
Если кому-то кажется, что в Америке деньги под ногами валяются, пусть перекрестится. Такому в Америке делать нечего. Здесь, как нигде, из людей умеют выжимать соки. Например, на предыдущей работе (кстати, я ведь нашёл себе другое место, но об этом чуть ниже) мой трудовой день начинался ровно в восемь утра и официально заканчивался без четверти пять. Но я добровольно оставался ещё на пару часов, хотя фирма и не возмещала мне ни цента за сверхурочные. И так поступали все сотрудники нашей небольшой фирмы, без исключения. Ты спросишь: почему не уходили сразу по окончании рабочего дня? Отвечаю: а потому, что через год, по истечении контракта, я бы оказался на улице. «Благодарим,- сказали бы мне, – за проделанную работу, было очень приятно сотрудничать с вами всё это время. Но в данный момент фирма в ваших услугах более не нуждается. Если возникнет необходимость, мы обязательно с вами свяжемся, а пока желаем вам всего наилучшего». Примерно так распрощались бы — и будь здоров: забыли бы о тебе навсегда. Но это я так, к слову, чтобы вы на меня не слишком обижались за продолжительное молчание. Здесь хорошо платят, но и три шкуры сдерут не поморщившись.
Ну а теперь, раз уж я засел за письмо, опишу по порядку всё, что произошло со мной за последний год. Во-первых, месяцев семь назад я из Бостона, который находится на Восточном побережье Америки, перебрался в солнечную Калифорнию, которая расположена на прямо противоположной стороне — Западном побережье. Это довольно далеко друг от друга, несколько тысяч километров, но в Америке расстояния не в счёт, если тебе предлагают хороший джоб, то есть работу. В России — где живёшь, там и пашешь, в Америке же наоборот — где пашешь, там и живешь. Американцу поменять место жительства — раз плюнуть. Сегодня в Нью-Йорке, завтра в Хьюстоне, а послезавтра хоть на Аляске. Тем более что разницы почти никакой. Продал свой дом в одном месте, купил или снял в другом – и вперёд. Была бы работа. Ровно это и случилось со мной. Думаю, что даже у вас в деревне наслышаны о знаменитой Силиконовой долине. Наверняка наслышаны, телевизор ведь смотрите, радио слушаете. О ней и в России людям все уши прожужжали. Она как раз находится в солнечной Калифорнии. Там-то я сейчас и работаю, а точнее на фирме «Хьюлетт-Паккард», где мне предложили возглавить один проект в так называемом Стэнфордском научно-исследовательском парке при Стэнфордском университете. К слову, это один из самых известных университетов в Америке. Сразу скажу: новой работой я супер как доволен и получаю вполне прилично, даже несмотря на бешеные налоги. Но здесь так положено: кто много получает, с того и стружка потолще. Иной раз до того жалко отдавать чуть ли не половину заработка, но по-другому нельзя — запросто упекут за решётку на пару десятков лет. Правда, простой работяга и захочет – не скроет, это больше про корпорации… Зато и застрахован я на все случаи жизни: тут и здоровье, и машина, и дом. Да, чуть не забыл: у меня же теперь свой собственный дом с бассейном и садиком, который я купил в рассрочку на тридцать лет. У вас это, кажется, называется ипотека. У нас по-другому. Но смысл от этого не меняется. Так что я теперь стал почти стопроцентным американцем.
Эх, видел бы ты, батя, какой это рай — Калифорния! Такая красота! Приехал бы сюда хоть раз с матерью, точно не захотел бы уезжать. И ведь жить есть где. У меня одних только спален три штуки. Как и туалетов, кстати. Куда мне столько! Жаль, что вы не хотите переезжать, я бы выхлопотал вам вид на жительство. Меня на фирме ценят, помогли бы воссоединиться с семьёй.
А природа здесь – не природа, а сказка! Один Большой каньон чего стоит! Заодно посмотрел бы Лос-Анжелес, Голливуд, Сан-Диего. Смотался бы для интереса в Лас-Вегас — город казино и шикарных отелей. Тебе такие сказочные отели даже во сне не привидятся. Там каждый день десятки тысяч людей просаживают миллионы и миллионы. Играть, ты, положим, не будешь, а вот посмотреть посмотришь. Гарантирую, глаза на лоб полезут. Ну, может, пару раз и испытаешь судьбу. Так, по мелочам. Кинешь пару жетонов в слот, вдруг повезет. А нет – и того лучше. Главное – удовольствие получить.
Только вас с матерью сколько ни уговаривай, вы ведь всё равно из своей деревни ни тпру ногой. Нет, правда, жаль. Я понимаю, возраст, привычка и так далее. А всё равно жаль. Я очень благодарен вам за всё, что вы для меня в этой жизни сделали. Помню, в какой-то голодный год, когда жрать было нечего (именно что «жрать»), мать последнее отдавала мне и Ленке, да ещё приговаривала, как будто сама была сыта: «Лопай, лопай, ровняй морду с попой». Ну мы и лопали. А как ты поднимал меня ни свет ни заря, чтобы я не опоздал в школу в райцентре! А мне так хотелось подрыхать ещё часок! Но ты тряс меня и всё приговаривал: «Вставай, вставай, царство небесное проспишь». Это благодаря вам я его не проспал и вышел в люди. Вы не думайте, я всё помню, каждый день своего деревенского детства, и за каждый миг буду благодарен вам по гроб жизни. Проблема в том, что жизнь штука хотя и приятная, но безжалостная, ей плевать на родственные узы и всё такое, если они не вписываются в её намётки. Вот и у меня, дорогие мама и папа, пока никак не получается вырваться даже на недельку в Россию, чтобы побыть с вами. Ну просто под завязку погряз в делах. Наша фирма сейчас один венчурный проект запустила, в котором мне отведена важная, а если честно, то ведущая роль, и гонит его из всех сил, чтобы конкуренты не обскакали. Чистая каторга. Что за проект, сказать не имею права, громадный секрет, да вам и не так важно, но если выгорит, быть мне миллионером и важным боссом. Поверьте! Так что вы меня не кляните, а лучше постучите костяшками по нашему деревянному столу, но приехать в ближайшие месяцы на побывку никак не получится. Такая вот она — Америка, здесь всё крутятся вокруг работы и денег. Даже дети состоятельных родителей не клянчат у них копейки на всякие гаджеты, а зарабатывают своим детским горбом: кто в магазине на почасовке, кто на почте, кто рассыльным, в общем, устраиваются как могут. Не мне судить хорошо это или плохо, но цену деньгам здесь познают с младых ногтей. Рассказывают, что даже дети Ротшильдов в свободное время подрабатывают на побегушках. Может, и брешут, не знаю.
Теперь два слова о моей личной жизни. Год с небольшим назад, ещё в Бостоне, познакомился я с одной дамочкой, француженкой по национальности, а по всему остальному – языку, манерам, привычке питаться в фастфуде — чистопородная американка. Фигуристая такая. Общительная. Правда, слегка гонористая, но в целом ничего, зря в бутылку не лезет. Познакомились мы на пляже во Флориде во время моего недельного отпуска. Выяснилось, что живёт она, как и я, в штате Массачусетс, в небольшом городке Портленд. Это недалеко от Бостона, всего несколько километров. Стали мы с ней встречаться по выходным, друг к другу ездить. Месяца четыре так покантовались, покантовались, а потом как-то оба разом завяли – то ли поднадоели друг другу, то ли интересы оказались несхожие, не знаю. Тягомотина, словом. А тут ещё и хорошее место подвернулось в солнечной Калифорнии. Короче, пришлось распрощаться. Я улетел, а она осталась. И на том спасибо! В Америке, батя, надо жениться один раз и навсегда. Разводиться никому не советую. На одних адвокатов, по-местному лойеров, столько бабок ухлопаешь, что недолго и без штанов остаться. Эти ребята из той ещё породы, последнюю рубашку снимут. А там и раздел имущества, и прочая мутотень. Вот и соображай, что лучше. Это всё равно что выбирать между двумя тухлыми яйцами.
Ну а теперь, батя, перехожу к главному — касательно твоего вопроса. И вот что я скажу, только не обижайся: такое впечатление, будто вы там в России окончательно с ума посходили, все поголовно. Ты, батя, меньше слушай разных ваших учёных умников. Гляди, чего захотели! Жить, как в Америке! Ни больше, ни меньше. А у Христа за пазухой им не хочется? Они хоть понимают, что это значит, — жить, как в Америке? Или думают, что здесь доллары лопатой гребут? Ага, как же! Я ведь тоже время от времени Russia today смотрю, это ваш, российский телеканал. Нагляделся, какие у вас там разворачиваются дебаты. Смотрел и беспредельно удивлялся. И не я один. Здесь наших бывших соотечественников пруд пруди, большая русская комьюнити, ну, то есть, как бы община, одна голова умнее другой, и все как один только руками разводят: ну просто страна дураков, ни дать, ни взять. По-другому не скажешь. Я не вас с матерью имею в виду, а этих губошлёпов, которые почём зря мутят народ. Я тебе прямо скажу: никогда вы не будет жить, как в Америке. Ну, может, лет через сто или двести, да и то под вопросом. Не тот у России менталитет. И знаешь почему? Потому что мы никогда не были свободной страной. Никогда в России не уважали закон и порядок, а ведь это важнейшая для государства вещь. Даже великий Пётр – и тот сколько ни драл чубов, а с русским лихоимством так ничего и не смог поделать. А об остальных наших правителях и говорить нечего. Даже и не пробовали бороться – себе дороже. Сегодня в России только ленивый не берёт взяток, а уж даёт едва ли не каждый второй – врачам, учителям, полицейскому, я уж не говорю про взятки чиновникам всех мастей. В Америке такого идиотизма днём с огнём не увидишь, хотя и здесь своего дерьма под завязку. Но даже дерьмо здесь повыше качеством. Мне, батя, плевать на политику, но когда американский полицейский выписывает штраф и при этом вежливо обращается к тебе «мистер» и не берёт мзды – это, что ни говори, греет душу.
Что же касается другой идеи этих ваших агитаторов из народа – пригласить на царство какого-нибудь Рокфуллера или Моргана, — то это ещё больший идиотизм, глупей не придумаешь. Ну полный бред! Сам подумай: на кой ляд им Россия с её бесконечными проблемами? Чтобы вытаскивать её из навозной ямы, в которой она свалилась по воле своих бывших правителей, когда у них в Америке своих дел по горло? Это же, батя, миллиардеры, у них тут в Штатах свои заводы, газеты, пароходы, финансовые империи, нефтянка и всё такое. Бизнес, какой тебе и не снился. Так что придётся России выкручиваться самой. Как говорится, сам залез, сам и выкарабкивайся. Не мы вас туда сажали. Вот и вся недолга. И вообще, батя, Россия удивительная страна. Вначале сама себя доведёт до полного истощения, а потом кричит караул и зовёт на помощь варягов. А о чём она раньше думала? Ну да ладно, не хочу больше бранить, всё-таки родина. Просто обидно. Будь у меня две жизни, я бы одну, так уж и быть, пожертвовал ради неё, а уж вторую использовал по своему усмотрению. Короче, моё мнение таково: не видать вам ни Рокфуллеров, ни Морганов, ни сошек помельче, ка бы кому этого ни хотелось. Не заманите вы их никакими посулами. Да и чем вы их можете заманить? Деньгами? Им свои девать некуда. А больше, извините, нечем. Поэтому наплюй, разотри и не забивай себе голову. Брехня всё это, бред сивой кобылы. Таково моё мнение. Это какие-нибудь партийные демагоги парят людям мозги, чтобы нажить себе политический капитал. Поверь моему слову. Подобное случается и в Америке.
А то, что в вашей конкретной деревне жизнь налаживается, меня очень и очень радует. И мать молодец. Не смотри, что старая, а освоила-таки стиральную машину. Теперь твоя очередь — осваивать ноутбук, а? Попробуй, отец, это не так уж и трудно, как может показаться на первый взгляд. Хочешь, вышлю тебе самый простой учебник – для «чайников». Господи, ты, должно быть, и этого слова не понимаешь, хотя оно чисто русское. Ну, это такой курс для начинающих. Эх, будь я поблизости, я бы тебя натаскал в два счёта!
На этом кончаю. Крепко поцелуй мать, крепко-крепко. Я её очень люблю, как и тебя. Елене не забудь передать большой привет. Ну и тем соседям, которые ещё помнят меня.
Всех крепко обнимаю.
Ваш непутёвый сын Виктор».
Виктор откинулся в кресле и с хрустом потянулся. Давно он не писал таких длинных писем. В памяти всплыли обрывки из далёкого детства: как они с отцом ни свет ни заря хаживали рыбачить на речку, как ссорился с Ленкой по пустякам, как ласкался и прижимался к тёплой и рыхлой мамкиной груди, как скакал у отца на коленях, – многое чего вспомнилось. Хорошо тогда было! Ни забот, ни беспокоящих мыслей. От детства всегда остаются только сладкие воспоминания. А потом пошли отрочество, юность, зрелость, школа, учителя, успехи и проблемы, и жизнь уже не казалась такой безоблачной и счастливой, как в раннем детстве. Хотя студенческие годы тоже оставили приятное воспоминание. Ну да ладно, бег времени ещё никому не удавалось остановить. А значит, надо жить и получать удовольствие от того, что есть или будет.

Глава 11
Джинна выпускают из бутылки

IКороткая заметка под крупным броским заголовком в пятничном номере газеты «Нью-Йорк таймс» гласила:

Только слух или нечто большее?

«Вашингтон, 4 февраля.
Как стало известно нашему корреспонденту из конфиденциальных источников, один из членов семейства Рокфуллеров, а именно Председатель Совета директоров «Чейз Америкэн» банка Джон Дэвидсон Рокфуллер, дал согласие на переход на работу в российское правительство в качестве Премьер-министра.
Интересно, это только слух, или же Джон Дэвидсон Рокфуллер всерьёз намерен перебраться в Россию?»

Далее следовал небольшой редакционный комментарий.

Кому это выгодно?
Ха-ха! Новость слишком невероятная для того, чтобы писать о ней как о свершившемся факте, не убедившись в её достоверности. Но и отмахнуться ничтоже сумняшеся, приняв её за осознанный вброс дезинформации с неведомой для нас целью, тоже явилось бы серьёзной ошибкой. А если сообщение, как бы оно ни казалось бредовым, всё-таки имеет под собой основание?
Не желая уподобляться знаменитому уинстедскому лжецу, у которого бульдоги высиживали цыплят, а кот с заячьей губой насвистывал «Янки-дудль», редакция решила обратиться непосредственно к первоисточнику сенсации мистеру Джону Рокфуллеру, чтобы он лично подтвердил или опроверг вышеупомянутую информацию, однако номер его телефона оказался недоступен для связи. Тем не менее, редакция в течение последующих двух часов с упорством достойным лучшего применения добросовестно пыталась дозвониться до адресата, но так и не добилась успеха. Тогда наш корреспондент предпринял попытку связаться с личным секретарём мистера Рокфуллера Мэрилин Ковальчик и прояснить ситуацию у неё. Но и тут он потерпел фиаско. Офисный телефон мистера Рокфуллера был глух и нем, как Марианская впадина.
Такой заговор молчания ещё более укрепил нашу уверенность в том, что слух о том, что мистер Рокфуллер принял предложение русских, возможно, и имеет под собой определённое основание. Если, разумеется, не используется кем-то в качестве дымовой завесы, под прикрытием которой готовится некая широкомасштабная провокация, что более вероятно. И тогда возникает закономерный вопрос: с какой целью затевается провокация и кому это выгодно?
Отсутствие информации или упорное нежелание её подтверждать или опровергать – такая же пища для размышления, как и её переизбыток, поэтому мы позволим себе немного пофантазировать на данную тему, тем более что глухая оборона, занятая противной стороной, даёт нам моральное право на собственную версию происходящего. А уж делать выводы мы предоставим самим читателям.
Итак, согласимся для начала, что это не более чем слух, ибо нечто иное представляется ещё более невероятным, чем существование кота с заячьей губой, а точнее, вообще за гранью всякой реальности. Рокфуллеры и Россия явления столь же несовместимые, как вода и огонь, любовь и ненависть, жизнь и смерть, из чего со всей очевидностью вытекает, что вышеупомянутая информация, а точнее, дезинформация, вброшена некими анонимными лицами (которых мы ещё постараемся установить) с заранее продуманной целью и что мистеру Джону Дэвидсону Рокфуллеру отведена в ней существенная роль. Тогда становится вполне понятным его скрытность и нежелание контактировать с прессой. Но в таком случае возникает другой вопрос, даже несколько, и прежде всего: какая роль в этом публичном шоу отведена Рокфуллеру? Вопросы непростые, но исключительно важные, ибо именно они определят логику наших дальнейших умозаключений. Итак, продолжим рассуждение.
Как известно, в следующем году в стране должны состояться президентские выборы. Не за горами и начало президентской гонки, и формирование общественного мнения и всё остальное, что с этим связано. Вполне закономерно также, что действующий глава государства, демократ, вновь захочет выдвинуть свою кандидатуру от Демократической партии, чтобы сохранить для себя такое тёплое гнёздышко, каковым является Белый дом. В истории Америки почти не было случая, чтоб действующий президент добровольно отказывался от выдвижения своей кандидатуры на второй срок. В то же время не является секретом тот факт, что клан Рокфуллеров не отличается постоянством политических пристрастий и, в зависимости от обстоятельств, поддерживает то республиканцев, то демократов, что ещё больше запутывает дело. Более того, даже внутри клана нередко возникают разногласия в отношении того, какую из партий следует поддержать на очередных президентских выборах. Ну чем, позвольте полюбопытствовать, данная ситуация не напоминает лабиринт Минотавра? Тут и прожжённому политологу немудрено заблудиться в хитросплетениях политической жизни.
И тем не менее, так и подмывает спросить: а не служит ли данное обстоятельство, хотя бы отчасти, ответом на вышеозначенные вопросы? Как ни парадоксально, но нам представляется, что да. На наших глазах разыгрывается некая партия, в которой Джону Рокфуллеру изначально отведена роль джокера, то есть высшей козырной карты. Но у кого она в рукаве? У демократов или республиканцев? Для рядового избирателя вопрос звучит риторически. Какая разница! Истина рано или поздно непременно сама выйдет наружу. Вот тогда мы и узнаем всю подноготную. Пока же нам остаётся лишь наблюдать за началом схватки слона с ослом. Ну что ж, господа, поздравляем вас с необычным началом очередной избирательной кампании! Цирковое представление под названием «гонка за голосами» стартовала!
А слух о том, что Джон Рокфуллер собирается перебраться в Россию, да ещё и занять там кресло Премьера, не более чем отвлекающий манёвр политтехнологов одной из соперничающих партий. В этом отношении мы можем лишь повторить то, с чего мы начали наш редакционный комментарий: ха-ха!

* * *

Газета «Лос-Анджелес таймс» откликнулась на статью в «Нью-Йорк таймс» следующим образом.

С чем и поздравляем!
«Лос-Анжелес,8 февраля.
В конце прошлой недели, а точнее в пятницу, 4-го февраля, «Нью-Йорк таймс» разразилась заметкой следующего содержания. (Далее следовал текст заметки. См. выше.)
Каково такое прочитать в солидном издании? Тут не только какой-нибудь наивный читатель, но и искушённый в политике человек станет в тупик. Если газета собиралась повергнуть американскую публику в изумление дутой сенсацией, то, следует признать, она своего добилась.
Правда, к таким приёмам чаще прибегает жёлтая пресса, но это её modus vivendi, основа её существования. Если бы не высосанные из пальца душераздирающие истории или, что ещё коварней, правда, перемешанная с полуправдой и откровенными измышлениями из жизни звёзд, полузвёзд и всяких звездёнышей, кто бы, скажите, стал читать все эти таблоиды? Без них они бы давно оказались в аду, где им, по большому счёту, и место. Так ведь и спрос с подобных газетёнок ничтожен. Каждый зарабатывает себе на ужин, чем может. Удивительно другое: как такая солидная газета как «Нью-Йорк таймс» опустилась до уровня бульварной прессы, опубликовав совершенно очевидно высосанную из пальца информацию? Мало того, что она тем самым задевает честь и достоинство уважаемого мистера Джона Д. Рокфуллера, она ещё и вводит в заблуждение тысячи и тысячи своих постоянных читателей как самой заметкой, так и довольно оригинальным комментарием к ней.
Итак, попробуем ответить собственным комментарием на комментарий многоуважаемого издания.
Начнём, как и принято, с содержания самой заметки. Публикуя её, газета, как нам представляется, совершенно не отдавала себе отчёта, какую бурную реакцию это может вызвать не только в Соединённых Штатах, но и во всём мире. И вызовет непременно. Ждать осталось недолго. По сути она уже началась. И что мы видим, что слышим?! Ну скажите на милость, как можно было публиковать без должной проверки столь сенсационную информацию, а потом, отталкиваясь от неё, разразиться ещё более чудовищной отсебятиной? Непостижимо! Любопытно было бы также узнать, что это за конфиденциальный источник, сливший газете вышеупомянутую новость? Как его имя и где он изволит служить? В Белом доме, Конгрессе или, может, в Сенате? Пусть откроется! По нашему представлению, ну уж никак не ниже рангом, чем лицо, входящее в ближайшее окружение Президента. Однако представить себе нечто подобное, означало бы, что в Администрации Президента завёлся крот, либо, в лучшем случае, несдержанный на язык Мюнхгаузен. Любое из упомянутых допущений означало бы полную дискредитацию Белого дома, которую он, на наш взгляд, не заслужил. Поэтому мы сохраняем твёрдое убеждение, что проскочившая в прессу информация о переезде Рокфуллера в Россию не более чем плод больного воображения. Разумеется, у нашей газеты также имеются свои источники информации в государственных органах, хотя мы и находимся в тысячах милей от Восточного побережья, но, тем не менее, мы никогда не скатывались до публикации сообщений, касающихся вопросов государственной важности, не проверив и не перепроверив их много раз.
И в заключение хочется поинтересоваться у уважаемой «Нью-Йорк таймс»: а кто мешал ей поступить подобным же образом? Такую нетребовательность ещё можно было бы хоть как-то понять, если бы речь шла, например, об описании вечеринки с участием кинозвёзд, но ведь газета затронула чрезвычайно щепетильную тему, касающуюся чувствительных сторон нашей жизни и доброго имени выдающегося человека. Странно, очень странно, если не сказать больше. Правда, газета оговаривается, что редакция многократно, хотя и безуспешно, пыталась дозвониться как до мистера Рокфуллера, так и до его личного секретаря. Но не дозвонилась. Ну и что из того? На наш взгляд, ровным счётом ноль. Ну не дозвонились сегодня, дозвонились бы завтра или послезавтра. А если мистер Рокфуллер просто отправился отдыхать и нуждался в покое?
А теперь позволим себе обратиться к самому комментарию, которым «Нью-Йорк таймс» сопроводила свою примечательную заметку и в котором она пытается обнаружить взаимосвязь между дутой сенсацией и грядущими президентскими выборами. Сразу оговоримся, в одном отношении мы полностью солидарны с газетой: мысль, что мистер Рокфуллер может занять пост Премьер-министра в России, не менее фантасмагорична, чем путешествие на луну на воздушном шаре. То есть, исключена по определению. Но что тогда мы получаем в сухом остатке? А в сухом остатке сплошная игра воображения по поводу роли мистера Рокфуллера в предстоящей президентской гонке. Ха-ха! – повторим мы вслед за «Нью-Йорк таймс». Именно игра воображения и ничего более. Тут вам и рассуждения о том, что Рокфуллеру в ней изначально отведена роль некоего джокера, и что клан Рокфуллеров не отличается постоянством политических пристрастий и что цирковое представление под названием «гонка за голосами» началось. Короче, букет моей бабушки. Нет, как хотите, а мы решительно отказываемся от всяких спекуляций в отношении чувствительных сторон нашей внутренней и международной политики и советуем газете «Нью-Йорк таймс» поступить точно таким же образом. А ещё мы посоветуем ей быть в будущем разборчивей при выборе тем для заметок и не позволять своим сотрудникам, гоняющимся за мертворожденными сенсациями, впадать в полный маразм. Надо же оставить кое-что и другим собратьям по перу.
С чем и поздравляем!

* * *

Следующей на очереди оказалась газета «Чикаго Трибьюн», которая с 1920-х годов сама себя объявила «величайшей газетой мира». Оставляя данное утверждение на совести самой газеты, тем не менее вынуждены признать, что она была и остаётся наиболее популярной газетой Чикаго и американского Среднего Запада.
Вот что написала «Чикаго Трибьюн» в своём номере от 15 февраля, т. е. неделю спустя после издевательской заметки в «Лос-Анджелес таймс».

Где зарыта собака?

Если на свете и существуют фантастические сюжеты, способные, как по волшебству, оборотиться реальностью, подобно тому как сказочное чудище превращается в писаного красавца, то следует признать, что их творцы обитают в Белом доме. Но прежде чем мы поведаем нашим читателям, о чём удалось узнать из первых рук нашему корреспонденту в Администрации Президента, остановимся кратко на истории одного такого остросюжетного детектива с примесью фэнтези, начало которому положила статья в газете «Нью-Йорк таймс». Вот что она написала в разделе политических новостей. Приводим сообщение полностью.

Только слух или нечто большее?
«Вашингтон, 4 февраля.
Как стало известно нашему корреспонденту из конфиденциальных источников, один из членов семейства Рокфуллеров, а именно Председатель Совета директоров «Чейз Америкэн» банка Джон Дэвидсон Рокфуллер, дал согласие на переход на работу в российское правительство в качестве Премьер-министра.
Интересно, это только слух, или же Джон Дэвидсон Рокфуллер всерьёз вознамерился перебраться в Россию?»
_____________________________________________________

Вот такая скромная заметка под гигантской шапкой появилась в уважаемом нью-йоркском издании. Скромная, правда, только по форме, но не по содержанию. Ибо содержание, если вдуматься, было вполне сопоставимо с взрывом небольшой атомной бомбы или гигантской цунами. Правда, к ней был присовокуплён небольшой редакционный комментарий, который, однако, только внёс ещё больше сумятицы. Впрочем, нас он в данном случае интересует в последнюю очередь, ибо по своему значению он явно уступал содержанию самой заметки. К тому же сам слух о том, что мистер Джон. Д. Рокфуллер может стать Премьер-министром России казался настолько невероятным, мы бы сказали, диким, дутым, ложным, назовите, как вам заблагорассудится, что только безнадёжный пессимист поверил бы в его реальность. А вы бы поверили? Думаем, нет. Так и мы. Мы тоже вначале решили, что это просто неудачная клюква, случайно оказавшаяся на страницах газеты, что, впрочем, не делает ей чести. До сих пор она отличалась куда большей разборчивостью при отборе информации. А про комментарий и говорить нечего: он вообще от лукавого.
Но камень был брошен, и он не мог не пустить круги по воде. Все средства массовой информации живут сенсациями и новостями – это их хлеб. Ну какая уважающая себя газета (а других мы не знаем) или глянцевый журнал пройдут мимо такой сногсшибательной новости, не набросившись на неё, как голодные кондоры на свежую падаль? И уже начиная с ближайшего вторника, то есть с 7 февраля газеты всего мира разразились тысячами комментариев на данную тему. Как только они ни интерпретировали опубликованную заметку, какими только инсинуациями ни сопровождали её. Истины ради следует признать, что для этого были весомые основания. По совершенно необъяснимой пока причине как Белый дом, так и другие правительственные инстанции всё это время хранили гробовое молчание, что уже само по себе вызывало массу вопросов. А подозревать Белый дом, как и остальные правительственные инстанции, в том, что они «случайно» прозевали заметку, а вслед затем и бурю в мировых СМИ, было бы верхом наивности. Недоступен был также и виновник заметки сам мистер Рокфуллер, что тоже добавляло масла в огонь. Короче, все признаки указывали на наличие некоего заговора с неизвестными целями. Ну как тут было не пуститься во все тяжкие. Грешным делом, мы тоже чуть было не поддались соблазну внести свою лепту в газетный гвалт, но вовремя спохватились и решили во что бы то ни стало самостоятельно докопаться до истины, прежде чем что-либо публиковать. И оказались правы, лишний раз подтвердив свой девиз, что мы и только мы остаёмся величайшей газетой мира.
Однако прежде чем сбросить завесу тайны с самой большой интриги нашего времени и поделиться с читателями поистине сенсационной информацией, полученной нашим специальным корреспондентом в Белом доме непосредственно от Секретаря Президента мистера Джо Крисмана, позвольте ещё раз задать всем, кто в данный момент читает эту заметку, всё тот же сакраментальный вопрос: вы по-прежнему не верите в то, что мистер Рокфуллер согласился занять кресло Премьер-министра в России? Мы нисколько не удивимся, если окажется, что большинство именно так и полагает. Мы тоже до последнего момента отказывались в это верить. И тем не менее это стопроцентная ПРАВДА. Да-да, именно так: Джон Дэвидсон Рокфуллер переезжает на работу в Россию! Соглашение об этом достигнуто в результате длительных дипломатических переговоров и одобрено правительствами обеих стран. Как и положено в подобных случаях, вся подготовительная работа, включая согласование текста и деталей контракта, велась в атмосфере строжайшей секретности. Однако теперь завеса секретности пала, и истина предстала перед нами во всей своей наготе. Без ложной скромности мы можем поставить себе в заслугу то обстоятельство, что именно нашему корреспонденту удалось первым проникнуть за кулисы данной сенсационной истории и убедиться в её достоверности. Таковы непоколебимые принципы нашей газеты: публиковать только проверенную, перепроверенную и ещё раз переперепроверенную информацию.
Если вы, уважаемый читатель, успели перевести дух (а задохнуться есть отчего) и готовы воспринять новую порцию новостей, то спешим уведомить вас о том, что на 22 февраля (наконец-то!) на 12 часов назначен брифинг в Белом доме, который проведёт лично Президент США. Учитывая важность озвученной темы, брифинг будет транслироваться в режиме on-line по Си-Эн-Эн, Си-Би-Эс, Эн-Би-Си и ряду кабельных телевизионных каналов. Спешите видеть и слышать! Мы также объявляем читательский конкурс на лучший вопрос нашему Президенту. Победитель получит денежный приз в размере одной тысячи долларов, а наш специальный корреспондент постарается задать его лично мистеру Президенту во время брифинга.
Желаем успеха!

Глава 12

Брифинг в Белом доме

На встречу с Президентом в небольшой невзрачный зальчик Белого дома, который традиционно служил местом для брифингов и пресс-конференций, журналисты со всего мира ломились, как покупатели в супермаркет в ночь на чёрную пятницу. Точнее, они ломились не в зал, а бомбардировали просьбами об аккредитации пресс-секретаря Скотта Шафнера. Интерес к брифингу, подогреваемый слухами, превзошёл самые смелые ожидания, и Скотту Шафнеру пришлось немало попотеть, чтобы, с одной стороны, удовлетворить максимум заявок, а с другой, избежать столпотворения на входе и в зале. К тому же необходимо было соблюсти пропорции между своими и иностранными корреспондентами, между газетной, журнальной, радио- и телевизионной братией, между масс-медиа, поддерживающими демократов или республиканцев, между Югом и Севером, Востоком и Западом и так далее, и тому подобное. Особое внимание следовало уделить представителям российских СМИ как стороне, с которой у Соединённых Штатов отныне установились особенно доверительные отношения. В конце концов пропорции были соблюдены, вопросы утрясены, и в зале за полчаса до начала пресс-конференции уже толпились и перекидывались двусмысленными шуточками избранные из избранных, сливки американского и мирового журналистского сообщества. Сказать, что в помещении яблоку негде было упасть, не значило впасть в чрезмерное преувеличение. Зальчик был набит до отказа. Однако никто не морщился и не распинал организаторов: сказывалась корпоративная солидарность и осознание исключительности происходящего. В ожидании начала пресс-конференции журналисты не отрывали взгляды от двери, откуда должен был появиться Президент, лишь время от времени переводя их на специальную трибуну под названием «Голубой гусь», которая выставлялась только в тех случаях, когда брифинг проводил лично Президент. Это было уникальное инженерное сооружение, бронированная мини-крепость, способная уберечь главу государства, если какому-то идиоту взбредёт в голову мысль пальнуть по трибуне из пистолета. Выкатывание на подиум «Голубого гуся» вместе с тем означало, что Президент выступит ещё и с важным сообщением. Кто бы сомневался! Телевизионщики давно настроили свою аппаратуру, а пишущая и снимающая братия приготовила блокноты, диктофоны и фототехнику.
Ровно в 12 часов дня, минут а в минуту, играя отточенной улыбкой, в зале появился Президент Соединённых Штатов Америки. Заняв место за «Голубым гусем», Президент обвёл взглядом притихшую аудиторию и негромко откашлялся. Обладая отличной памятью, своё заявление для прессы, перед тем как отвечать на вопросы, он сделал, не заглядывая в бумажку.
— Добрый день, дамы и господа!
От всей души приветствую находящихся в зале представителей американских и мировых средств массовой информации. Хорошо понимая повышенный интерес к теме предстоящего брифинга, постараюсь не разочаровать ваших ожиданий и сообщить максимально полную информацию о договорённостях, достигнутых между правительствами Соединённых Штатов Америки и Российской Федерации, в отношении перехода мистера Джона Дэвидсона Рокфуллера на работу в российское правительство в качестве Премьер-министра. Да, теперь, после достижения соответствующего соглашения, мы можем говорить об этом как о свершившемся факте. Вполне закономерно, что оно вызвало во всём мире шквал самых невероятных домыслов, гаданий, и даже откровенных насмешек и грубых инсинуаций, и цель нашего брифинга –донести наконец до мирового сообщества официальную позицию Соединённых Штатов Америки по данному вопросу.
Хотел бы сразу отмести одно укоренившееся в сознании многих предубеждение, будто решение мистера Джона Рокфуллера не является вполне добровольным, иными словами, принято под давлением Администрации Белого дома. Данное утверждение ни в коей мере не соответствует истине. Мистер Рокфуллер имел полную свободу выбора, исходя из собственных интересов и побуждений, и правительство Соединённых Штатов с должным уважением отнеслось бы к любому его решению. Однако, осознавая всю меру своей ответственности перед страной, он предоставил право принять окончательное решение правительству Соединённых Штатов. Таково реальное положение дел.
Следует также упомянуть, что правительство Соединённых Шатов долго и всесторонне исследовало все возможные последствия данного шага, прежде чем пришло к заключению, что переход мистера Рокфуллера на работу в Россию послужит в равной степени интересам обоих государств, беспрецедентному укреплению доверия между ними, росту благосостояния обоих народов и объединению усилий по укреплению мира во всем мире.
Президент говорил неспеша, акцентируя внимание на отдельных словах и фразах, словно взвешивая каждое из них на весах истории. И хотя все они были лишены эмоциональности, затёрты и привычны на слух, сама тема брифинга придавала им необычайную весомость и глубину.
— Ещё раз хочу обратить ваше внимание на то, — в очередной раз дождавшись тишины в зале, продолжил он, — что решение далось нам не сразу и не легко, имели место острые дискуссии и даже споры. Были и сомнения относительно правильности принимаемого решения, но всё-таки прагматичный подход, очищенный от налёта эмоций и предрассудков, одержал верх. Правительство Соединённых Штатов исходит из того, что в настоящее время Российская Федерация не только не представляет военной и иной угрозы для нас и наших союзников в Европе, Азии и других частях света, но всё больше и больше руководствуется в своей деятельности теми же ценностями, какими руководствуется весь цивилизованный мир. Я имею в виду свободу личности, право каждого на открытое выражения личного мнения, рыночные механизмы хозяйствования, уважение к закону и порядку. Отныне и впредь мы не считаем Россию нашим потенциальным противником, а рассматриваем её как надёжного партнёра в деле укрепления мира во всём мире. Мы рассчитываем также на активное развитие и углубление экономических отношений между нашими странами, которые пока оставляют желать лучшего. Но это уже предмет будущих переговоров, не имеющих прямого отношения к настоящему соглашению. Таковы мотивы, которыми правительство Соединённых Штатов руководствовалось при принятии данного решения. И в заключение хочу выразить уважаемому мистеру Джону Дэвидсону Рокфуллеру, который по объективным причинам не смог присутствовать на сегодняшнем брифинге, от имени американского правительства и от себя лично искреннюю благодарность за его патриотизм и мужество. Можете мне поверить, я говорю это как человек, который знает не понаслышке, как тяжело и мучительно далось ему это решение.
Президент снова замолчал, как бы заново проживая сказанное, и наконец заключил:
— А теперь, леди и джентльмены, я готов отвечать на ваши вопросы. Судя по количеству поднятых рук, у вас накопилось их достаточно много и вам очень не терпится их задать. Что ж, я готов.
И Президент повернулся к пресс-секретарю, который только и ждал отмашки, чтобы взять ведение брифинга в свои руки. Дело было привычное, почти рутинное, хотя и требовало определённых навыков. Скотт Шафнер неторопливо заскользил взглядом по залу, выбирая счастливчика, которому выпадет честь первым задать вопрос, пока не остановился на корреспонденте «Нью-Йорк таймс» как газете, раньше других пронюхавшей о большой игре и сделавшей её достоянием гласности.
Итак, предоставим ему слово.
Вопрос корреспондента газеты «Нью-Йорк таймс». Мистер Президент, способно ли, по вашему мнению, соглашение оказать влияние на мировую экономику в целом? И если да, то какое?
Ответ. А вы как считаете? Разумеется, иного и быть не может! И, конечно, оно будет носить исключительно позитивный характер, содействуя ещё большей глобализации мировой экономики, развитию производительных сил и росту всеобщего благосостояния .

Далее началась обычная перестрелка, состоящая, из достаточно острых и даже провокационных, вопросов, с одной стороны, и традиционно обтекаемых ответов, с другой.
Поскольку нас не слишком интересует, какие именно СМИ получали слово и какие страны они представляли, мы не видим необходимости зацикливаться на их названиях, а бережно сохраним для потомства лишь протокольное содержание перестрелки.

Вопрос. Не кажется ли вам, мистер Президент, что в стремлении укрепить свои позиции в России, Америка пошла слишком сложным и рискованным путём? Не проще ли было, например, предложить России стать её 51-м штатом?
Ответ. Мы предлагали, но она по непонятной причине отказалась. (Психологическая пауза.) Шучу. (Смех в зале.) А если серьёзно, ни о чём подобном не могло быть и речи. Мы не ставили в прошлом и не собираемся ставить перед собой задачу перекраивания политической карты мира. Моральная и в некоторых исключительных случаях ограниченная материальная поддержка демократических движений в тех или иных странах – вот так граница, та красная линия, через которую наша страна ни при каких обстоятельствах не намерена переступать в своей внешней политике.
Вопрос. Имели ли место какие-либо конкретные экономические договорённости в рамках заключённого соглашения? Например, о доступе американских нефтяных компаний к разработке шельфовых месторождений в районе Баренцева моря и в других местах?
Ответ. Я уже говорил: никаких дополнительных соглашений мы не подписывали.
Вопрос. А существуют ли соответствующие намерения у мистера Рокфуллера или его аффилированных структур?
Ответ. Об этом вам лучше поинтересоваться у самого мистера Рокфуллера. Могу лишь заметить, что согласно американскому законодательству лицо, принятое на государственную службу, не имеет права заниматься предпринимательской деятельностью, из чего следует, что весь свой бизнес он обязан передать в доверительное управление. Надеюсь, в России дело обстоит точно таким же образом.
Вопрос. Не направлено ли соглашение между США и Россией против какой-либо третьей страны, например Китая?
Ответ. Ни в коей мере. Соглашение вообще не содержит каких-либо межгосударственных договорённостей, будь то политика, экономика или сотрудничество в военной области. Но если Китай захочет последовать примеру России и пригласить, например, на должность Премьер-министра своей страны американского специалиста, как это сделала Россия, то мы охотно пойдём ему навстречу. (Дружный смех в зале.)
Вопрос. Скажите, пожалуйста, почему нужно было так долго держать переговоры в секрете?
Ответ. Опять же этот вопрос не ко мне, а к мистеру Рокфуллеру. Насколько мне известно, об этом долгое время не знала даже его жена.
Вопрос. И какова была её реакция, когда она узнала об этом?
Ответ. Понятия не имею. Я знаю, какая была реакция у моей жены. Она воскликнула: «Вау!»
Вопрос. По вашему мнению, какова будет реакция русского народа на соглашение?
Ответ. Если бы я был русским, я бы приветствовал его. Надеюсь, большинство русских именно так и поступит. Если они пригласили мистера Рокфуллера на столь высокую должность, значит, их не устраивает то состояние дел, в котором находится Россия сегодня, и они желают коренного улучшения жизни. Решение мистера Рокфуллера продиктовано исключительно альтруистическими мотивами — в кратчайшие сроки помочь этой стране войти в число процветающих государств мира. Поэтому я не вижу серьёзных оснований для противоположной точки зрения. Хотя, как известно, даже у самой благородной идеи всегда найдётся какое-то количество недоброжелателей.
Вопрос. Вы заявили, что данное соглашение касается исключительно России и мистера Рокфуллера, однако правительство Германии от лица всего Европейского сообщества выразило в связи с этим свою серьёзную озабоченность. Что вы думаете по этому поводу?
Ответ. Я могу лишь подтвердить нашу принципиальную позицию. С таким же успехом русские могли бы обратиться с аналогичной просьбой к известным немецким бизнесменам, например, к мистеру Сименсу, или наследникам Круппа. И это не вызвало бы с нашей стороны какой-либо озабоченности. Но русские выбрали американца. Это их выбор. Пока в мире существует конкуренция, всегда будут выигравшие и проигравшие. Таковы законы рынка. Так что я не вижу никаких оснований для озабоченности со стороны наших европейских партнёров.
Вопрос. Джордж Вашингтон прославился тем, что был отцом-основателем США и их первым Президентом, Авраам Линкольн – тем, что освободил американских рабов, Теодор Рузвельт — тем, что первым из Президентов позволил себе пригласить в Белый Дом представителя афроамериканских народов, а также тем, что стал в 1906 году Лауреатом Нобелевской премии. Как вы полагаете: данное соглашение – это ваш шанс войти в анналы истории?
Ответ. Не понимаю, причём здесь я. Скорее, вопрос следовало бы адресовать мистеру Рокфуллеру. Это его решение, моё же участие минимальное. Хотя не думаю, что он руководствовался жаждой прижизненной или посмертной славы. На мой взгляд, он полностью лишён подобного недостатка. По его глубокому убеждению, насколько мне известно, люди, стремящиеся попасть в анналы истории, сродни грешнику, мечтающему обманом проникнуть в рай. А мистер Рокфуллер глубоко верующий человек и никогда не пойдёт на сделку с собственной совестью.

* * *
Пресс-секретарь и Президент понимающе перекинулись взглядами. Пора было завершать встречу. Не в правилах обоих было затягивать брифинг сверх строго оговорённого времени и фиксированного количества вопросов. Скотт Шафнер неторопливо поднялся и поднял руку, призывая к порядку:
— Всё, всё, уважаемые дамы и господа, брифинг окончен. Более никаких вопросов. Надеюсь, господин Президент в достаточной степени удовлетворил ваше профессиональный интерес. Надеюсь также, что вы сумеете объективно донести информацию до своей аудитории. Благодарю за внимание от имени Президента и от себя лично. До новых встреч!
Однако избавиться от назойливых журналистов оказалось не так-то просто. Какой-то особенно настырный и горластый корреспондент, перекрывая возникший гвалт, прокричал:
— Ещё только один вопрос. Не намерен ли мистер Президент после окончания своего президентского срока также перебраться на работу в Россию вслед за мистером Рокфуллером?
Ответом был оглушительный хохот журналисткой братии. Скотту Шафнеру даже не пришлось давать словесный отпор нахалу, и он вышел вместе с Президентом через служебный вход.

Глава 13
Скандальное ток-шоу on-line

Начало ток-шоу на телеканале корпорации «Си-Би-Эм», одной из трёх крупнейших широковещательных телевизионных сетей Соединённых Штатов, было анонсировано на самый прайм-тайм – двадцать часов пятнадцать минут пятничного вечера, когда телезритель привык развлекаться убойными сериалами, а одна минута рекламы обходилась рекламодателям в умопомрачительные суммы. Для того чтобы втиснуть передачу в прайм-тайм, компании пришлось даже перетасовать сетку дневного вещания. Впрочем, учитывая ажиотажный интерес телезрителей к последним новостям из Белого дома, организаторы не сомневались, что не только отобьют любые накладные расходы, но и получат приличную дополнительную прибыль. И для этого у них были весомые основания.
Брифинг в Белом доме вызвал такое информационное цунами по всей стране, что даже большая часть региональных СМИ, не говоря уже о национальных газетах и каналах, только и занималась тем, что обсуждала будущее назначение Джона Дэвидсона Рокфуллера. Событие такого масштаба не оставляло равнодушным никого – ни сторонников соглашения, ни его убеждённых противников.
За полчаса до начала программы статисты и активные участники, включая солидную команду экспертов и группу поддержки, уже заполнили все свободные места в студии. Вести передачу было доверено известной топ-модели — высокой фигуристой блондинке с живым подвижным лицом, которая небезуспешно подрабатывала ещё и на телевидении в качестве модератора в некоторых рейтинговых программах. Когда до эфира оставалось примерно десять минут, дама постучала пальцем по микрофону, попросив минуту внимания для короткого инструктажа. Учитывая характер передачи, она просила участников ток-шоу не стесняться в выражении эмоций, как аплодировать в знак одобрения тех или иных высказываний, так и выражать недовольство, если захочется выразить таковое, но в любом случае не выходить за рамки приличий, поскольку передачу смотрят и слушают миллионы телезрителей по всей стране и даже за рубежом. Короче, всё как обычно.
В качестве экспертов были приглашены: корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс», тот самый, который первым пронюхал о готовящейся сделке между Штатами и Россией, известный политолог профессор Джорджтаунского университета, сенатор от штата Иллинойс, политический обозреватель журнала «Тайм», ведущий экономист банка «Бэнк оф Америка», какой-то русский эмигрант (вероятно, для обеспечения политкорректности) и простая женщина из народа (по-видимому, с той же целью). Совершенно отдельно, чуть ближе к телекамерам, по правую руку от экспертов стояла большая клетка с попугаем жако. Ведущая заранее объяснила, что попугай здесь находится для оживления обстановки, что его следует рассматривать как элемент декора и что если время от времени он будет подавать какие-то реплики, то это в порядке вещей и не следует обращать на него внимания. На то он и говорящий попугай.
Ровно к двадцати пятнадцати подготовка была завершена, прозвучала музыкальная заставка, и глазам зрителей открылся павильон общим планом. Камера неторопливо заскользила по его рядам, более крупным планом прошлась по лицам экспертов и наконец остановилась на модераторе как на цели своего короткого путешествия.

Далее, дабы не перегружать читателя описанием деталей и ненужных подробностей, автор переложил ход событий в форму сокращённой стенограммы, как наиболее компактной и подходящей для данного конкретного случая.

МОДЕРАТОР (очаровательно улыбаясь в камеру). Добрый вечер, уважаемые телезрители! Позвольте приветствовать вас в студии телекомпании «Си-Би-Эм» в прямом эфире на ток-шоу «Куда шагает Америка». Тема нашей сегодняшней встречи настолько сильно взбудоражила, без преувеличения, всё американское общество, что мы сочли необходимым перекроить сетку вещания и вставить её в прайм-тайм. Уверена, что и вы, уважаемые телезрители, с нетерпением ждёте её начала. Итак, начинаем передачу. Прежде всего, разрешите познакомить вас с присутствующими в нашей студии экспертами. Нашими гостями сегодня являются…(Представляет по очереди экспертов.) Но прежде чем дать им слово, хотела бы обратить ваше внимание на нашего дорогого жако Джонни. (Жест в сторону попугая.) Для тех немногочисленных телезрителей, которые впервые участвуют в дискуссии на нашем телеканале, позволю краткое пояснение. Джонни является полноправным членом всех наших актуальных ток-шоу, и иногда у него получаются довольно забавные комментарии по ходу обсуждения тех или иных тем. Однако вернёмся к нашему сегодняшнему ток-шоу. Итак, вопрос можно считать решённым окончательно и бесповоротно: мистер Джон Дэвидсон Рокфуллер в конце мая — начале июня убывает в Россию, чтобы занять там должность Премьер-министра. Ка это отразится на Америке? Вот тема нашего сегодняшнего разговора. С кого же мы начнём? (Скользит взглядом по лицам экспертов, как бы выбирая первую жертву, хотя она у неё давно намечена. Взгляд останавливается на корреспонденте газеты «Нью-Йорк таймс».) Пожалуй, с вас. Ведь вы тот самый человек, который взорвал информационную бомбу, поведав Америке о том, что мистер Рокфуллер, по всей видимости, собирается занять пост Премьер-министра в России. Как вам это удалось? Кто тот таинственный источник, который выдал вам эту тайну? И почему именно вам? Вы можете сообщить телезрителям его имя?
КОРРЕСПОНДЕНТ. Смотри, чего захотели! Если бы я раскрыл имя хоть одного человека в Конгрессе, Сенате или Белом доме, которые сливают мне время от времени конфиденциальную информацию, то я бы давно вылетел на улицу, а не работал в газете и не сидел сейчас в студии. Даже мой главный редактор не знает всех моих источников информации. Так что не рассчитывайте на слишком большую откровенность с моей стороны. Мы с вами коллеги и, я полагаю, вы тоже не поделились бы со мной своими источниками информации, если таковые у вас имеются.
МОДЕРАТОР. Ну хорошо, опустим этот вопрос. А как вы относитесь к самому соглашению? Вы за или против?
КОРРЕСПОНДЕНТ. Честно говоря, мне глубоко плевать. Я прочитал и переслушал бесчисленное количество комментариев, и все они, ну практически все, пережёвывают одну и ту же жвачку: выгодно это Америке или нет? А я полагаю так: да пусть уезжает! Скатертью дорога! Неужели Америка не проживёт без Рокфуллера? Ещё как проживёт! Извините, но мне даже неинтересно обсуждать эту тему.
МОДЕРАТОР. Странно. Никак не ожидала, что именно вас совершенно не волнует данный вопрос. Впрочем, у каждого свой взгляд на мировую историю. (Обращается к профессору политологии Джорджтаунского университета.) А вы, господин профессор, как полагаете? Или вы солидарны с мнением корреспондента «Нью-Йорк таймс»?
ПРОФЕССОР. Увы, но я никоим образом не могу согласиться с подобным индифферентным подходом. На мой взгляд, проблема существует и закрывать на неё глаза то же самое, что не обращать внимания на крошечную точку на горизонте, которая со временем вполне может оказаться грозовой тучей и даже торнадо. Кто наблюдал торнадо, тот хорошо знает, каким безобидным, на первый взгляд, он предстаёт взору, и как за относительно короткий промежуток времени превращается во всесокрушающего монстра, материализованного Кинг-Конга. Проблема есть и чрезвычайная опасность заключается именно в том, что до последнего момента мы можем оставаться в полном неведении относительно её потенциальных последствий, несмотря на успокаивающие заявления правительства. Лично я вижу несколько сценариев развития событий. Первый…
ПОПУГАЙ. Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!
ПРОФЕССОР (морщится, но продолжает развивать мысль). Первый заключается в том, что мистер Рокфуллер уже через сравнительно короткий промежуток времени после переезда в Россию начнёт осознавать, что его усилия по реализации американских методов управления наталкиваются на непреодолимые препятствия и глухое сопротивление русских, и он решает вернуться в Америку. В этом случае он не успевает нанести никакого вреда Америке и не принести никакой пользы России. Это оптимистичный вариант. В принципе он может устроить всех. Даже русских, которые ждали от него чуда. Но существует и другой вариант развития: мистер Рокфуллер находит общий язык со своими русскими коллегами и начинает осуществлять в стране глубокие преобразования. К чему это может привести – вопрос достаточно дискуссионный. С какой Россией Америке проще и лучше иметь дело: слабой или сильной? Боюсь, что сегодня на этот вопрос не сможет ответить никто. Есть и третий вариант: российская экономика разваливается в силу присущих ей внутренних противоречий, несмотря на все усилия мистера Рокфуллера по её реанимации. Это пессимистичный сценарий, и я бы не стал принимать его в расчёт. Вследствие чего…
МОДЕРАТОР. Извините, профессор, но я так и не поняла: вы за или против?
ПРОФЕССОР. Я же говорю…
ПОПУГАЙ. Хор-рошо! Хор-рошо! Хор-рошо!
ПРОФЕССОР (несколько смутившись). В общем и целом я уже изложил свою позицию и мне нечего добавить.
МОДЕРАТОР. Благодарю вас, профессор! (Обращается к сенатору от штата Иллинойс.) А какова ваша точка зрения, мистер сенатор?
СЕНАТОР (откашлявшись). Мне не приходилось бывать в России, но я достаточно много знаю о ней по романам Достоевского, Толстого и некоторых других известных русских писателей, например, э-э-э… Ивана Чехова. И у меня сложилось твёрдое убеждение, что эта страна не заслуживает того, чтобы мы помогали ей каким бы то ни было образом. Если ей приходится туго, пусть выкручивается сама, а не пытается выехать за счёт американских мозгов. Правда, как политик вынужден согласиться с тем, что сильная Россия менее опасный противник, как сытый волк менее опасен, чем волк голодный. И в этом отношении я разделяю позицию нашего Президента. Но волк, тем не менее, остаётся волком, и нам по-прежнему следует соблюдать разумную осторожность. Но что меня особенно настораживает, так это позиция самого мистера Рокфуллера. Кто в этом зале способен внятно объяснить: почему он принял предложение русских? Чего ему не хватало? Что побудило его совершить подобный поступок? Или у него мало забот в Америке? И если позицию Президента ещё можно каким-то образом оправдать, то позиция мистера Рокфуллера представляется мне совершенно необъяснимой. (Усмехается, кивает в сторону попугая.) Может, мистер жако знает ответ? А у меня его, к сожалению, нет.

Попугай с достоинством хранит молчание.

МОДЕРАТОР. Судя по всему, в данный момент наш Джонни тоже в некотором затруднении. Что ж, ничего страшного, если мы получим ответ несколько позже. (К сенатору.) Если я правильно вас поняла, в целом вы не одобряете эту сделку.
СЕНАТОР. Совершенно верно. Но особенно…
МОДЕРАТОР. Я поняла. Рокфуллер… (В камеру.) Как видите, уважаемые дамы и господа, мы уже столкнулись с самыми разными точками зрения. Но прежде чем продолжить передачу, объявляю короткий перерыв на рекламу. Не переключайте, пожалуйста, ваши телевизоры на другие каналы, у нас отличные рекламные новости. Встретимся буквально через пару минут.

После рекламной паузы.

Вот мы и снова в эфире. Продолжаем наше увлекательное ток-шоу. Итак, чьё мнение мы выслушаем на этот раз? (Камера крупным планом выхватывает лицо ведущего экономиста банка «Бэнк оф Нью-Йорк». И почти сразу модератор обращается к нему.) Вы ведь работаете ведущим экономистом в «Бэнк оф Нью-Йорк»?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Совершенно верно.
МОДЕРАТОР. И вы неоднократно встречались с мистером Рокфуллером по роду работы?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Совершенно верно. Мне неоднократно приходилось встречаться с мистером Рокфуллером по роду работы.
МОДЕРАТОР. И какое впечатление произвёл на вас мистер Рокфуллер как человек?
ПОПУГАЙ. Рокфуллер! Рокфуллер! Рокфуллер!
МОДЕРАТОР Браво, Джонни! (К залу). У нашего Джонни отличная память на имена. (К экономисту.) Итак, мы вас внимательно слушаем. Так какое же впечатление он произвёл на вас?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Самое благоприятное. Могу сказать, что мистер Рокфуллер весьма достойный, воспитанный и доброжелательный человек. И в то же время исключительно компетентный специалист в области финансов и менеджмента. С ним приятно иметь дело. Даже в тех случаях, когда наши представления по какому-либо вопросу не совпадали, он готов был бесконечно искать компромиссные варианты, прислушивался к нашему мнению.
МОДЕРАТОР. Блестящая характеристика. Но в этой связи возникает следующий вопрос: стоило ли в таком случае отпускать мистера Рокфуллера в Россию, если он сможет принести значительно больше пользы в Америке?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Полагаю, что нет. Деловой мир вообще против вмешательства политики в дела экономики. Ни к чему хорошему это не приводило и, смею думать, не приведёт. Но, насколько мне известно, мистер Рокфуллер осознанно принял данное решение, а Госдеп лишь не стал ему ставить палки в колёса, по всей видимости руководствуясь собственными соображениями на сей счёт.
МОДЕРАТОР. Хм, очень любопытно. Вы полагаете, что у Госдепа были свои причины не препятствовать мистеру Рокфуллеру?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Было бы странно думать иначе. Не болваны же там сидят, в конце-то концов.
МОДЕРАТОР. И то верно. Ну а вы бы согласились принять аналогичное предложение русских, если бы они обратилась к вам?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Упаси Бог!
МОДЕРАТОР. Вот как? Даже если бы вам предложили сто миллионов долларов в год?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Даже за двести.
МОДЕРАТОР. Позвольте полюбопытствовать: почему?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Видите ли, я полагаю, что в России он свернёт себе шею.
МОДЕРАТОР. Вы так уверены?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Я уверен только в том, что когда-то меня призовёт к себе Всевышний. Во всех остальных случаях я только предполагаю.
МОДЕРАТОР (продолжает наседать). То есть вы всё-таки его осуждаете?
ВЕДУЩИЙ ЭКОНОМИСТ. Бог рассудит.
МОДЕРАТОР. Благодарю вас. (В телекамеру, зрителям.) Вот вам и ещё одно доказательство того, что даже среди наших экспертов отсутствует единая точка зрения. А следовательно, интрига сохраняется. К кому же мы обратимся теперь? (Выбирает среди оставшихся гостей на просцениуме. Останавливается на простой женщине из народа.) Вы позволите задать вам вопрос?
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Задайте.
МОДЕРАТОР. Вы не экономист, не политик, не журналист, не бизнес-леди, вы простая женщина из народа, вы, если не ошибаюсь, домохозяйка?
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Домохозяйка. А как вы угадали?
МОДЕРАТОР. Чисто интуитивно. И, разумеется, у вас есть дети.
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Ну да, а как же. Четверо несовершеннолетних детей.
МОДЕРАТОР (с некоторым изумлением, оценивая навскидку её возраст). Простите, а сколько вам лет?
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Сорок четыре. А мужу пятьдесят один.
МОДЕРАТОР. Вот как? И у вас несовершеннолетние дети?
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. От пяти до пятнадцати. Поздний брак…
МОДЕРАТОР (поспешно). Да-да, я понимаю… Итак, что вы думаете обо всём этом как простая домохозяйка? Наше правительство поступило разумно, отпуская мистера Рокфуллера, или всё-таки нет?
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Я считаю, что наше правительство поступит правильно, если повысит пособие по безработице на тридцать или сорок процентов, а ещё лучше, если поможет моему мужу найти работу. Дело в том, что он уже девять месяцев не может устроиться, а ведь у нас на руках, как я уже сказала, четверо несовершеннолетних детишек. Как вам это понравится?
МОДЕРАТОР. Искренно сочувствую вам, но в данном случае мы обсуждаем совершенно другую проблему. Впрочем, если вы уже всё сказали…
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Почему всё? Не всё. Я хочу обратиться непосредственно к мистеру Рокфуллеру с большой просьбой. Мистер Рокфуллер, вы меня слышите? Возьмите, пожалуйста, с собой в Россию моего мужа. Он прекрасный строитель дорог, много лет работал прорабом, у него университетский диплом. И такой человек сидит без дела, а мог бы приносить пользу. Ну и что, что ему уже пятьдесят один год! Он полон сил и энергии. (Обращается непосредственно к модератору). Если мистер Рокфуллер не слышит меня сейчас, то, может быть, вы передадите ему мою просьбу?
МОДЕРАТОР. Увы, я так же далека от мистера Рокфуллера, как и вы. Но не исключено, что он смотрит эту передачу и слышит нас. Воспользуйтесь случаем. Как зовут вашего мужа?
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА. Алан Гинзбург. Его предки в четвёртом поколении родом из России. Запомните: Алан Гинзбург!
ПОПУГАЙ. Ррр-работа, ррр-работа, Ррр-Рокфуллер!
ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА (почти кричит). Мистер Рокфуллер, возьмите с собой моего мужа!
МОДЕРАТОР (с несколько натянутой улыбкой). Будем надеяться, что он вас услышал. (В телекамеру.) Кстати, мы ещё не выслушали мнение политического обозревателя журнала «Тайм». (Обращается к политическому обозревателю.) Итак, решено: мистер Рокфуллер отправляется на работу в Россию, контракт подписан, соглашение одобрено на высшем уровне. Что думает по этому поводу политическая элита Америки и вы лично?
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБОЗРЕВАТЕЛЬ. Моу сказать, что у политической элиты по данному вопросу не сложилось общего мнения, она расколота, что, впрочем, и следовало ожидать. Даже в Конгрессе и Сенате мнения разделились, причем не по партийному признаку, что случается исключительно редко, а исходя из внутренних убеждений. Забавно, не правда ли? Причём почти пятьдесят на пятьдесят. Впрочем, лично я ничего удивительного в этом не нахожу. Как среди демократов, так и республиканцев всегда имелись сторонники и противники сближения с Россией. Не стану вдаваться в историю, но и у тех, и у других, в зависимости от обстоятельств, находились доводы в пользу своей точки зрения. В данном случае взяла верх точка зрения президентской команды. Однако не исключено, что через некоторое время ситуация может измениться и верх одержат противники улучшения отношений, которые никогда не доверяли России, считая её средоточием всех известных земных пороков. Как бы кто ни относился к подобным крайностям, но не считаться с ними мы не имеем права. Что касается моего личного мнения, то я тоже не в восторге от соглашения, хотя и уважаю решение мистера Рокфуллера. Только жизнь покажет, какая из двух точек зрения одержит верх. Думаю, что ждать придётся недолго.
МОДЕРАТОР. А как недолго? Год, два или три? Вы можете уточнить?
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБОЗРЕВАТЕЛЬ. Я знаю одну хорошую гадалку, она предсказывает судьбу на десять лет вперёд. И кстати, берёт по-божески. Могу дать её адресок, если попросите. Я же привык опираться на факты, которых мне пока катастрофически не хватает. Так что не обессудьте.
МОДЕРАТОР. Что ж, не стану вас долее мучить. Благодарю за искренний ответ. (В телекамеру.) У нас остался ещё один гость, который хотя и не является экспертом, но зато отлично знает Россию. Это русский эмигрант, достаточно пострадавший в России за свои политические убеждения, мистер Запольский. (Представляет телезрителям Запольского, тот скромно раскланивается.) Итак, что вы думаете по поводу заключённого соглашения? Вы его одобряете? Только ответьте, пожалуйста, прямо: да или нет. Вы всё-таки прожили большую часть жизни в этой стране и кому, как не вам, знать её изнутри. Можно ли доверять русским правителям? Не окажется ли мистер Рокфуллер в ловушке, как полагают некоторые из присутствующих здесь экспертов?
ПОПУГАЙ. Ррр-русский, ррр-русский, ха-ха-ха, хо-хо-хо!
РУССКИЙ ЭМИГРАНТ (не обращая внимания на птицу.) Благодарю вас. Вы хотите знать, одобряю ли я данное соглашение? Извольте, отвечаю на ваш вопрос так же прямо, как вы его задали: я решительно против и вот почему. Да, я вырос в России и я уважаю её народ и её культуру. Но народ и правительство – это разные вещи. Так вот, если бы вы знали так же глубоко русскую историю, как знаю её я, вы бы остереглись доверять русским. В России никогда не было достойных правителей и достойных правительств. И пусть вам не морочат голову именами великих царей и премьер-министров: Россией ни разу за всю её историю не управляли до конца достойные люди. Повторяю: ни разу! И в эту страну приезжает мистер Рокфуллер. С кем он там будет иметь дело? С продажным чиновничеством, с министрами, которые думают только о том, как бы сохранить за собой кресло, с партийными боссами, которые легко меняют убеждения в зависимости от обстоятельств? И что он в этой атмосфере сумеет сделать? Да они съедят его раньше, чем он закусит кем-нибудь из них. Вот в каких условиях ему придётся начинать дело. Поэтому я лично не вижу для мистера Рокфуллера места в России. Разве что он там оставит часть своих капиталов. (Замолчал, чтобы перевести дух и собраться с новыми мыслями.)
МОДЕРАТОР. Спасибо, спасибо! Очень интересное выступление.
ПОПУГАЙ. Спасибо, спасибо! Очень интеррр-ресное выступление.
МОДЕРАТОР. Давайте поблагодарим и нашего дорогого Джонни за его активное участие в обсуждении.

АПЛОДИСМЕНТЫ.

МОДЕРТОР (бросает взгляд на часы, в камеру). Прошу прощения, но время, отведённое на передачу, подходит к концу. Мы постарались представить различные точки зрения и, как мне кажется, нам это удалось. Выводы делать вам. (Снова смотрит на часы.) Впрочем, у нас ещё есть пара минут в запасе. (Обращается к зрителям.) Есть ещё желающие высказаться по обсуждаемой теме? Пожалуйста, не стесняйтесь. Только коротко, если можно. Кто хочет? (Какой-то мужчина из третьего ряда тянет руку.) Вы желаете? Прекрасно! Нашёлся смельчак. Прошу вас. (Ассистенту.) Будьте любезны, передайте мистеру микрофон.

Мужчина, назовём его БЕШЕНЫЙ ЗРИТЕЛЬ, буквально вырывает микрофон из рук ассистента, решительным шагом направляется на просцениум, на ходу начиная своё выступление.

БЕШЕНЫЙ ЗРИТЕЛЬ. Обойдусь и без вашего приглашения. (Шумно выходит на просцениум, поворачивается лицом к экспертам.) Ну, и что вы тут мусолили целый час, болтуны туполобые? (Пародируя.) И с той стороны… и с этой… и так… и сяк… Если посмотреть сюда… если посмотреть туда… то не исключено… Что не исключено, а что включено? Вы хоть сами-то соображаете, что несёте? Слушать тошно! (Профессору политологии.) И ты ещё называешь себя профессором? Да не надувай, не надувай щёки! Не на того напал! Какой ты к чертям собачьим профессор! Тоже мне политолог драный! (Тычет последовательно указательным пальцем правой руки в остальных гостей.) И ты, и ты, и ты — все вы одним миром мазаны. За идиотов нас держите, только их уже давно нет, на том свете остались. А вот вы все предатели и агенты влияния, куплены русскими за тридцать серебряников. (К телезрителям.) Кого вы слушаете? Это же не американцы, а русские агенты влияния, их русские наняли, чтобы расшатать Америку и пустить её под откос. Только взгляните на эти сытые рожи: ни одной достойной доверия, за исключением, может быть, вон того господина (указывает пальцем на русского эмигранта), да и тот тоже скорее всего русский агент. И Президент наш тоже агент влияния, и в правительстве все сплошь предатели и агенты!
МОДЕРАТОР. Послушайте! Что вы такое несёте! Остановитесь, пожалуйста!
БЕШЕНЫЙ ЗРИТЕЛЬ. И не подумаю. Сама лучше заткнись, красотка. Не одна ты такая умная и не тебе меня учить, девочка, что говорить, а что нет. Я таких, как ты, пачками драил, могу и тебя, если захочешь. Ха-ха! Дождись меня после передачи, не пожалеешь. А русские — не болваны! Смотри, что надумали: заманить к себе Рокфуллера, чтобы потом его же руками похерить нашу страну! Люди, вас облапошивают, как сопляков, на наших глазах продают русским Америку, а вы тут сидите и хлопаете ушами. Доколе? Кому вы верите?! Этим предателям и недоноскам! Не слушайте их! Слышите, мистер Рокфуллер? Оставайтесь с нами. А если вы всё-таки вздумаете перебраться в Россию – скатертью дорога, чтоб вам в преисподнюю провалиться! Это моё вам напутствие от всех честных американцев. И ещё небольшой совет: не уезжайте слишком далеко от Москвы, особенно в Сибирь, если не хотите, чтобы вас сожрали медведи. Они особенно предпочитают американских миллиардеров. Ха-ха! Вот так-то!
МОДЕРАТОР (с нервозной торопливостью). На этом мы заканчиваем передачу «Куда шагает Америка».
БЕШЕНЫЙ ЗРИТЕЛЬ. А-а-а, правда глаза колет! Заёрзали, субчики? Ничего, пусть все слышат!
ПОПУГАЙ. Пусть все слышат! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

ЗАСТАВКА. РЕКЛАМА.

* * *
Так шумным скандалом закончилось ток-шоу on-line на одном из трёх ведущих
телеканалов США, вызвавшее невиданный всплеск эмоций и комментариев. Не удивительно, что его потом ещё долго и горячо обсуждала едва ли не вся страна и весь мир. А бешеный зритель на какое-то время стал калифом на час и участником ряда критических теле- и радиопередач, которые особенно негативно отнеслись к соглашению между Россией и Соединёнными Штатами. После чего о нём, как и положено в подобных случаях, благополучно забыли. В анналы он не попал – слишком незначительный эпизод для всемирной истории.
Ещё около двух месяцев страна, постепенно остывая, бушевала и пенилась, но тяга к свеженькому брала своё: новые, хотя и менее значительные, события, постепенно оттесняли историю с Рокфуллером на задний план, пока интерес к ней не угас окончательно и бесповоротно. Да и сколько можно мусолить одно и то же. Потому-то жизнь бурлит и торжествует, что не позволяет себе зацикливаться на прошлом.
Ну а что же в это время происходило в России?
Потерпите, скоро узнаем.

Глава 14
Джинн перебирается в Россию

Первое официальное сообщение о договорённостях между Россией и США относительно мистера Рокфуллера появилось на новостных лентах агентства РИА Новости, а затем прозвучало в теле- и радиоэфире почти одновременно с началом брифинга американского Президента в Белом доме; т.е., учитывая разницу во времени, приблизительно в восемь вечера по Москве. Некоторые особенно впечатлительные натуры, не поверив своим ушам, махнули рукой на ужин — какая уж тут трапеза! – и бросились названивать в телецентр, полицию, службу спасения и даже в приёмную предстоятеля Русской православной церкви патриарху Московскому и всея Руси в расчёте, по-видимому, на то, что кому, как не Всевышнему, лучше других должны быть известны последние новости. Затем они начали обзванивать родственников, друзей и знакомых, спеша поделиться неслыханной информацией. Но те уже и сами оказывались благодаря божьему промыслу в курсе дела и тоже били в колокола. Другие, более начитанные и поднаторевшие в политических интригах, мгновенно сообразили, что имела место попытка государственного переворота, что телецентр в Останкино захватили и какое-то время удерживали оппозиционеры, которым не терпелось вызвать смуту в стране, пока их не выкурили оттуда бойцы группы “Альфа”. И, следовательно, всё вышеизложенное ложь и полная чепуха. Но когда с кратким комментарием к официальному сообщению выступил пресс-секретарь правительства, успокоились даже наиболее слабонервные. Правда, при этом кое-кто искренне пожалел, что попытка государственного переворота не удалась.
Несмотря на то что слухи по поводу Рокфуллера бродили по стране и раньше, а дутые сенсации, публиковавшиеся в американских газетах, немедленно перекочёвывали на страницы российских таблоидов и даже проскальзывали в радиоэфире, никто не придавал им слишком большого значения: мало ли какие газетные утки залетают на страницы газет. Если всякий бред принимать на веру, то недолго и до Канатчиковой. Как будто мало нам сенсаций с нашими эстрадными небожителями, которые то скандалят, то притворяются невинными жертвами, то брачуются, то разводятся, то закатывают друг другу сцены, то снова мирятся, чтобы спустя некоторое время опять сцепиться друг с другом, как бойцовские петухи. Спасибо, сыты по горло.
Такова была одна из причин, по которой перепечатки из американских газет не произвели в своё время на российскую аудиторию почти никакого впечатления. Как будто мало нам собственных подсадных газетных уток.
Однако совсем другое дело, когда о том же сообщается в официальном пресс-релизе. Тогда это уже совсем другой коленкор. Это серьёзно. Это… это… Даже слов-то нужных не подобрать. И уже на следующий день общественное мнение всколыхнулось и пошло расходиться кругами, захватывая всё новые и новые территории.
Не рискуя впасть в чрезмерное преувеличение, можно утверждать, что следующий после вышеупомянутого официального сообщения день явился своего рода точкой отсчёта, разделившей более чем тысячелетнюю историю России на ‘до” и “после”.
Новая эпоха ворвалась шумно, дерзко, размашисто, хотя на первых порах суматошно и даже, на взгляд умудрённых скептиков, приветствуемая чрезмерно восторженно большинством населения. Но правда и то, что она всколыхнула общество от самых низов до самых верхов, и даже бомж в подземном переходе на Тверской воспрянул духом, уверившись, что и в его беспросветной жизни вот-вот произойдут необратимые перемены. Такова неистребимая сущность человека — радоваться чужим радостям, если у тебя дефицит собственных, и верить в своё светлое будущее, которое рано или поздно непременно свалится тебе на голову без всяких усилий с твоей стороны, лишь потому, что тебе этого очень хочется.
С чего же всё началось? Говоря откровенно, трудно выделить из широкого потока событий какое-то одно наиболее значимое, которое бы и явилось поворотным моментом, ибо началось движение сразу и повсеместно, втянув в свою орбиту едва ли не всё население страны.
По этой причине, а также в целях экономии времени и бумаги, мы вынуждены будем ограничиться в большинстве случаев лишь кратким изложением наиболее значимых событий, жёстко ограничив себя в комментариях и оценках.
Так что же происходило в России в течение последующих двух с половиной месяцев — от момента официального сообщения до дня приезда, точнее, прилёта, мистера Джона Дэвидсона Рокфуллера в Москву?

* * *

Уже на другой день после опубликования упомянутого сообщения было созвано специальное расширенное заседание Совета безопасности России, на котором были рассмотрены и одобрены следующие шаги.
1. Разработать специальный церемониал встречи мистера Рокфуллера в аэропорту Шереметьево, полностью соответствующий статусу главы дружественного иностранного государства.
2. Организовать на следующий после прилёта день торжественный приём в Георгиевском зале Кремля с участием Президента и Кабинета министров в полном составе. Программа приёма: краткая ознакомительная прогулка гостя и членов его семьи по территории Кремля в сопровождении квалифицированного англоговорящего экскурсовода; приветственное выступление Президента; персональное представление членов Кабинета министров; ответная речь мистера Рокфуллера. Пригласить на приём депутатов Государственной Думы и Совета Федерации, а также руководителей ряда партий, не имеющих своего представительства в Думе.
3. Запланировать на вечер того же дня в Большом театре закрытый показ балета П.И. Чайковского «Лебединое озеро», забронировав зал театра для участников торжественного приёма. После спектакля – встреча с балетной труппой и дирекцией театра, а также банкет в банкетном зале Государственного Кремлёвского дворца.
4. Подготовить рабочий кабинет для мистера Рокфуллера в Доме Правительства с учётом его вкусов и пожеланий.
5. Предоставить семье Рокфуллеров для постоянного проживания в Москве особняк по адресу ул. Спиридоновка, 17 (в настоящее время Дом приёмов МИД РФ), проведя в нём соответствующие ремонтные и реставрационные работы. Предоставить министерству иностранных дел в пределах Садового кольца новое здания для организации в нём Дома приёмов МИД РФ.
6. Осуществить комплекс мероприятий по организации физической охраны мистера Рокфуллера, а также членов его семьи.
7. Выделить для личного и служебного пользования мистера Рокфуллера и членов его семьи два бронированных спецавтомобиля с водителями.
8. Подготовить и перевести на английский язык конфиденциальный доклад о состоянии дел в российской экономике.
9. Подготовить группу квалифицированных переводчиков в количестве трёх человек для служебного и внеслужебного обслуживания мистера Рокфуллера и членов его семьи. Кроме того, предоставить ему и членам его семьи преподавателя русского языка на случай, если кем-либо из них будет выражено желание изучать русский язык.
10. Созвать специальное заседание Государственной Думы со следующей повесткой дня:
а) предоставление мистеру Джону Д. Рокфуллеру временного российского гражданства;
б) внесение изменения в Конституцию Российской Федерации, которое позволит лицу с двойным гражданством занимать должность Премьер-министра Российской Федерации;
в) утверждение Джона Д. Рокфуллера в должности Премьер-министра Российской Федерации.

Во исполнение решения была создана комиссия во главе с управделами Президента РФ.
«В двадцать восьмой раз придётся смотреть «Лебединое озеро», — вздохнул Премьер. – Да-а, великим композитором был Пётр Ильич Чайковский, но и он едва ли предполагал, что его балет станет визитной карточкой страны, почти вторым гимном? Слава Богу, что в последний раз! Теперь пусть новый Премьер водит гостей на балет, а с меня хватит».

Спустя неделю после исторического заседания Совбеза подали в отставку Министр экономического развития и Министр финансов. В своих интервью газете «Ведомости» они почти слово в слово заявили, что не желают оставаться в правительстве, которым будет руководить иностранный Премьер-министр. В ответ на вопрос корреспондента газеты, что они собираются делать дальше, оба министра ответили, что почти сразу им поступило по дюжине привлекательных предложений от банков, промышленных корпораций и даже никому неизвестной ранее общественной организации «За чистоту и святость рядов». Однако в течение ближайших полутора-двух месяцев они хотели бы отдохнуть в кругу семьи и близких друзей и только потом принимать решение относительно нового места работы, что выглядит вполне логично.

Кстати, уважаемый читатель, вы обратили внимание на такую закономерность: почти всегда уволенные или уволившиеся высокопоставленные чиновники прежде всего заявляют, что хотели бы немного отдохнуть и побыть в кругу семьи, а уж потом думать о чём бы то ни было?

* * *

…Исключительно оперативно отреагировала на новость российская фондовая биржа РТС – ММВБ. Акции практически всех голубых фишек, а вслед за ними и акции второго, третьего и даже четвёртого эшелонов с такой скоростью устремились вверх, что даже многие профессиональные спекулянты впали в ступор и лишь спустя некоторое время, спохватившись, что их обходят, ринулись скупать всё подряд, не только обнуляя собственные счета, но и привлекая где только можно заёмные средства в расчёте на бешеный навар. Так продолжалось целых четыре рабочих дня, пока хватало бумаг и покупателей, желавших заработать здесь и сейчас. На пятый день рост акций резко затормозился и стал топтаться на месте. Покупателей на рынке ещё оставалось довольно много, зато продавцы, словно сговорившись, укрылись в тень, и рынку не оставалось ничего другого, как начать топтаться на месте. В течение следующих двух дней любые попытки покупателей хоть что-то купить наталкивались на полное отсутствие предложения. В результате на бирже сложилась совершенно парадоксальная ситуация: никто не хотел рисковать – ни покупатели, ни продавцы.
Правда, те, кто подсуетился первым, успели так нажиться на покупке ценных бумаг, что, образно говоря, из миллионеров в одночасье превратились в миллиардеров. Оставалось только снова продать взлетевшие до небес бумаги, но жаба всё ещё продолжала цепко держать их в своих объятиях.
Однако анабиоз не мог продолжаться до бесконечности, и спустя ещё две недели рынок, как по команде, снова пришёл в движение, но уже в обратную сторону. Все вдруг бросились продавать перекупленные бумаги, которые по законам рынка начали резко падать в цене. Не прошло и пяти дней, как миллиардеры снова стали миллионерами, а миллионеры позакрывали за ненадобностью лицевые счета в банках. Горше всего пришлось тем, кто воспользовался кредитным плечом, — от них остались лишь пух да перья. Таковы жестокие законы свободного рынка.
Не обошёл ажиотаж и европейские фондовые площадки. Там сложилась аналогичная картина и с тем же примерно результатом. Жаба – она и Европе жаба. Разница заключалась лишь в том, что тамошние трейдеры по итогам кляли во всех своих бедах и костерили, как только могли, Россию и Америку, а продувшимся российским брокерам не оставалось ничего другого, как клясть и костерить лишь самих себя.
Тем не менее, по итогам торгов кое-кому всё-таки достался жирный куш, но эти люди скромно молчали и не выставлялись напоказ. Традиция не кичиться богатством и не выставлять его напоказ у европейцев в крови, что делает им честь и вызывает глубокое уважение.
Ещё неделю спустя страсти окончательно улеглись, и фондовый рынок зажил своей привычной жизнью.

* * *

Разумеется, не нашлось ни одной российской газеты, радиостанции или телеканала, за исключением сугубо детских и развлекательных, которые не откликнулись бы на событие века.
Дабы не утруждать читателя избыточной информацией, ограничимся лишь небольшими, но показательными в этом отношении выдержками из многочисленных газетных статей, а также и теле- и радиокомментариев, оттеснивших на задний план все остальные новости, включая даже самые громкие скандалы в благородных семействах.

* * *

Газета «Коммерсантъ».
«…Нельзя не приветствовать решимость российского руководства навести элементарный порядок в делах государства, хотя ему для этого и пришлось пойти на беспрецедентный шаг и даже своего рода унижение – пригласить на должность главы правительства иностранного менеджера. Да, да, именно менеджера, а не мультимиллиардера, хотя его и зовут Джон Дэвидсон Рокфуллер и он гражданин Соединённых Штатов. Что в этом плохого? — спросим мы скептиков и замшелых приверженцев боярской Думы. Если принять во внимание, что наши доморощенные менеджеры оказались не в состоянии вытащить страну из трясины, в которой она оказалась не по своей воле, то приглашение иностранного специалиста выглядит более чем логично. Страна никогда не бывает виновата в своих бедах, виноваты люди, которые её довели до бедственного положения. Поэтому лично мы видим в приглашении мистера Рокфуллера главным образом положительные моменты. России как государству необходима свежая кровь, и заслуга нынешнего руководства страны именно в том и состоит, что оно не испугалось вызова времени, а нашло в себе силы действовать в интересах всего народа и будущего самого нашего государства. Это ли не подвиг, это ли не мужественный поступок людей, которые умом и сердцем осознали всю степень своей ответственности перед Родиной, Родиной с Большой буквы. Особенно следует отметить мужественный поступок нашего Премьер-министра, который добровольно решил уступить свой пост Джону Рокфуллеру. Согласимся, такой поступок дорогого стоит. Далеко не каждый премьер-министр согласился бы на подобный акт самопожертвования даже ради высших интересов страны. Он свидетельствует о том, что уходят в прошлое те приснопамятные времена, когда наши лидеры если и расставались с властью, то исключительно не по своей воле или ногами вперёд. С учётом всего вышесказанного мы не можем не приветствовать данное соглашение, а мистеру Рокфуллеру от всей души говорим «Welcome to Russia!» Этого хотим мы, этого же желает абсолютное большинство россиян. И не стоит прислушиваться к тем немногочисленным голосам, которые не устают талдычить о распродаже родины? Нет, нет и нет! Спешим успокоить почтенную публику: ни с Рокфуллером, ни без него никуда Россия не денется, не улетит, не испарится, не провалится, не пропадёт, не растворится в кислоте, и никто не станет вывозить её чернозём пароходами за океан. Россия была и останется там, где она стояла веками и стоит по сей день, со всеми её богатствами и чернозёмами. Единственно, чего ей не хватает, так это грамотного менеджмента. Более того, мы твёрдо убеждены, что теперь в России останутся многие из тех, кто ещё совсем недавно мечтал, по примеру других, отправиться на поиски более цивилизованных условий существования. Вот уж воистину: если гора идёт к Магомету, то Магомету нет никакой необходимости идти к горе.¹ Ищущий да обрящет!»
______________________________________________________________
¹)Газета как в воду глядела. Уже неделю спустя несколько молодых российских учёных, собиравшихся эмигрировать за границу, заявили, что остаются в России.

* * *

На статью в «Коммерсанте» язвительно откликнулась газета «Завтра», которую злопыхатели из противоположного лагеря именовали не иначе как «Вчера».
Вот что она, в частности, написала.
«Ну, ещё бы, заграница нам натурально поможет! А как же иначе! Догонит и ещё добавит – кулаком в спину, чтобы быстрей летели вперёд, пока не уткнёмся носом в щебёнку. Она нам всегда помогала, когда хотела что-то оттяпать. Это и называется change по-русски: мы вам фантики из пустых обещаний, а вы нам за это золотые червонцы. Вам, уважаемый читатель, упомянутая сцена не напоминает сегодняшние драматические события? Нам — так очень. Ну и размеры надувательства тоже ошеломляют. Остапу Ибрагимовичу аферы такого масштаба даже не снились.
Нет, не можем мы жить без варягов! Не получается. Вся история России – сплошь история званых и незваных гостей. Ту вам и Рюрик, и польский королевич Владислав (вспомним Смутное время), и иностранные прихлебатели Петра I, и Екатерина Великая, да и все импортированные жёны русских царей, вплоть до приснопамятной супруги Николая II. Ну и что, спросим мы, много они нам дали? Нельзя сказать, что ничего, но и нахапали столько, что никаких карманов не хватит. Очнитесь, господа хорошие! Неужели мы так ничего и не извлекли из уроков истории, ничему не научились? С сожалением приходится констатировать, что нет, и последние события тому очевидное доказательство. Грустно, господа и товарищи! Прискорбно и грустно. Ещё несколько таких же неосмотрительных шагов, и мы окончательно распростимся с нашей великой родиной, сделав её подбрюшьем Соединённых Штатов? Очень похоже, что всё к тому и идёт.
И совершенно напрасно уверяют нас розовощёкие оптимисты из «Коммерсанта», будто Россия никуда при этом не денется. Моргнуть не успеем, как окажемся иностранцами у себя же на родине. Уж они, эти новоявленные пришельцы, постараются выжать из неё все соки. И выжмут, даже не сомневайтесь. А когда страна превратится в сморщенный лимон, сделают ручкой и благополучно вернутся к себе на родину – куда-нибудь в Атланту или Нью-Йорк. И будут чувствовать себя при этом настоящими героями, этакими техасскими суперменами, укротившими бешеного мустанга. Только вот нам от этого станет не лучше, а значительно хуже. И если кто-то ещё сомневается в подобном исходе, то смеем заверить, очень скоро ему придётся убедиться в правоте наших слов. Ждать осталось недолго. Мистер Рокфуллер уже, потирая руки, спешит в Россию. Мы не станем ему желать, как американофил «Коммерсантъ», «Welcome to Russia!». Напротив: мы желаем ему вслед за некоторыми более прозорливыми, чем наши доморощенные борзописцы, американскими СМИ свернуть себе шею, в переносном, конечно, смысле. И чем раньше это случится, тем лучше будет как для страны в целом, так и для каждого из нас, в частности. Уж пусть мистер Рокфуллер извинит нас за отсутствие политкорректности. Такие вот мы прямодушные люди. Надеемся, что он на нас не слишком обидится».
Статья сопровождалась карикатурой, на которой Джон Рокфуллер в образе Дон Кихота гордо восседал на дряхлом Росинанте с будёновкой, напяленной на голову по самые брови, и американским флагом вместо копья в руках. По левую сторону от коня, воздев правую руку и как бы благословляя героя, стоял пузатенький Санчо Пансо, чем-то напоминающий дядю Сэма. Подпись под карикатурой гласила: «Возьми Боже, что нам негоже».

* * *

С религиозно-философско-исторических позиций отреагировал на новость полулиберальный журнал «Огонёк».
«Вот уж воистину: от судьбы, как ни пытайся, не уйдёшь. Если, согласно Торе, евреи богоизбранный народ, то Россия, вне сомнения, страна, избранная Всевышним для постановки социальных экспериментов. Чтобы убедиться в этом, не требуется даже углубляться в далёкое прошлое этой страны, хотя и оно представляет интерес с точки зрения эволюции её общественного и интеллектуального развития. Достаточно проследить её судьбу с конца девятнадцатого века и до наших дней. Разве можно поверить в то, что сам народ все эти годы определял свою и её судьбу? Куда логичнее согласиться с мнением некоторых религиозных философов, утверждавших, будто дело не обошлось без божественного вмешательства, дабы преподать урок всему остальному человечеству, по какому пути ему не следует ни в коем случае развиваться. Вы согласны? Ну конечно, согласны! Да и странно было бы возражать. Вот и последний случай с приглашением на должность Премьера иностранного менеджера… Ну разве это не напоминает очередной эксперимент на выживание? Руку Всевышнего во всём этом не узрит только слепой; мы имеем в виду внутреннее зрение человека, его духовное око. А коли так, то всё, что происходит с Россией, мы просто обязаны воспринять как ниспосланную свыше данность и не вступать в единоборство с Создателем, как это по неопытности позволил себе Иаков. Тем более что любая попытка такого рода по определению обречена на провал. Пусть будет, что будет, ибо только сама жизнь со временем расставит всё по своим местам. Поэтому склоним головы перед судьбой и будем покорно ждать результатов. Чего-чего, а терпения нашему народу не занимать».

* * *

Неожиданно позитивно откликнулась на событие радиостанция «Эхо Москвы», известная своим нелицеприятным отношением к властям предержащим. Она организовала круглый стол, в котором приняли участие главным образом записные критики Кремля. И, тем не менее, большинство из них, хотя и с известными оговорками, выступило в поддержку действий Президента и правительства. Даже лидеры оппозиционной партии «Партад» (Партия активной демократии) Беленький, Глухов и Кирьянов впервые за все годы противостояния с одобрением отнеслись к принятому решению. Правда и тут не обошлось без булавочных уколов. Беленький заявил, что он давным-давно предсказывал крах Кремля и что теперь ему не остаётся иного выхода, как пожинать плоды своей провальной политики и призывать на помощь чужого дядю. Кирьянов, в свою очередь, подчеркнул, что если бы нынешние властители ещё десять лет назад прислушались к его мнению и своевременно поделились с оппозицией властью, то им бы не пришлось сегодня краснеть, как нашкодившим мальчишкам, перед всей страной. Не остался в стороне от критики и Глухов. Он заявил, что случившееся послужит хорошим уроком тем новым руководителям страны, которых изберёт свободный народ. Но в целом беседа получилась оптимистичной и полной веры в светлое будущее России.

* * *

Вездесущая и неугомонная НТВ сработала на опережение и в погоне за рейтингом первой оперативно откомандировала в Штаты команду опытных телевизионщиков во главе с популярным телеведущим Андреем Щегловым с заданием организовать телемост на тему «Россия – Америка — светлые горизонты». По замыслу идеологов телемоста он должен был уложить свою порцию бетона в фундамент добрососедских американо-российских отношений в свете новых реалий. Идея оказалась востребованной и вызвала широкий резонанс в общественных кругах. Какому русскому, точнее, россиянину, не интересно узнать, что думают о перезагрузке отношений в свете последних событий сами американцы. Оставалось только дождаться передачи.

А пока официальные представители НТВ, посольские работники и технические специалисты компании вели переговоры об организации телемоста, Андрей Щеглов решил пройтись с телекамерой по улицам Вашингтона, откуда должна была вестись трансляция, и задать десяти простым американским прохожим всего один вопрос: как они относятся к решению мистера Рокфуллера?
Вот их ответы.
1-й прохожий. О, Россия, это здорово! О, мистер Рокфуллер, это здорово!
2- й прохожий. О, Россия, это любопытно! О, Рокфуллер, это любопытно!
3-й прохожий. Извините, мне некогда, я тороплюсь.
4-й прохожий. О, Россия, это здорово! О, мистер Рокфуллер, это здорово!
5-й прохожий. О, Россия, это любопытно! О, Рокфуллер, это любопытно!
6-й прохожий. Отвалите! Вы кто такие? А, из России? Ну и катитесь, откуда приехали.
7-й прохожий. Да, да, Россия, ну как же. Это интересно. О, мистер Рокфуллер, это здорово!
8-й прохожий. О, Россия, это здорово! О, мистер Рокфуллер, это любопытно!
9-й прохожий. О, Россия, это любопытно! О. мистер Рокфуллер, это здорово!
10-й прохожий. Да плевать мне глубоко на Россию! А Рокфуллер пусть повесится на первом суку.
Из всего вышесказанного корреспондент делал вывод, что семьдесят два процента американцев одобряют принятые решения, а двадцать восемь либо до сих пор не определились, либо выступают против. Вполне приличный результат. Не могут же все поголовно быть либо за, либо против. Не вяжется с демократией.
Состоявшийся несколько дней спустя телемост продемонстрировал аналогичную закономерность. В России рейтинг передачи побил все мыслимые рекорды. В Америке его смотрело значительно меньше телезрителей. По утверждению американских организаторов телемоста на результат повлияло время трансляции: в Вашингтоне этобыло14 часов дня, а в Москве 10 вечера.

Тем временем в стране, опережая друг друга, словно боясь опоздать на отходящий поезд, с калейдоскопической быстротой разворачивались всё новые и новые события, вызванные историческим соглашением между Москвой и Вашингтоном.
Не успели появиться и отшуметь первые статьи в газетах и первые комментарии по радио и телевидению, как руководство команды «Спартак» предложило избрать мистера Рокфуллера почётным президентом клуба. На дежурный вопрос газеты «СПОРТ-ЭКСПРЕСС», что их подвигло на столь неординарный шаг, коммерческий директор клуба ответил, что не видит иного способа встряхнуть команду, которая из последних пяти матчей чемпионата умудрилась продуть все пять. Кроме того, он искренно рассчитывает на то, что мистер Рокфуллер, узнав о своём избрании, пожертвует энную сумму на неотложные нужды их спортивного общества. Идея была с восторгом подхвачена многочисленными фанатами, и не прошло и трёх дней, как они вышли на несанкционированную демонстрацию под флагами клуба, дружно скандируя новоиспечённую речёвку и подкрепляя её соответствующим жестом: «Наш Рокфуллер, наш Рокфуллер, остальным — большая дуля!»
Не прошло после этого и недели, как в адрес мистера Рокфуллера, который пока ещё находился в Америке и только готовился к переезду, от имени многочисленных обществ, союзов и федераций посыпались тысячи аналогичных предложений, большей частью абсолютно бескорыстных и пронизанных искренним уважением к персоне глубокоуважаемого Премьер-министра России. Своим почётным членом, председателем и даже президентом его хотели бы видеть «Федерация фитнесс-аэробики России», «Союзмультфильм», «Союзспецодежда», «Российский Союз автостраховщиков», Общество защиты прав потребителей, Общество синих ведёрок, Общество охотников и рыболовов и сотни других организаций со всех уголков России.
Не желая отставать от моды, а также из опасения оказаться в аутсайдерах, вслед за обществами и федерациями в бой ринулись разного рода ассоциации, объединения и неправительственные организации — по нашим подсчётам, не менее семисот.
И даже респектабельная Российская академия наук в лице её Президиума по представлению Отделения общественных наук постановила заочно присудить мистеру Джону Дэвидсону Рокфуллеру ученую степень «доктор honoris causa» по совокупности достигнутых высоких практических результатов в области менеджмента и философии бизнеса.
Правда, до ушей мистера Рокфуллера вся эта свистопляска в силу объективных причин доходила в сильно урезанном виде и подавалась как устрица к розовому шампанскому, поэтому он мог пока не опасаться за своё психическое здоровье.

* * *

Нечего и говорить, насколько активизировалась общественная и политическая жизнь в стране.
Почти все партии, как правящая, так и оппозиционные, с невиданным единодушием приветствовали приезд мистера Рокфуллера и его готовность приступить к кардинальным реформам в стране, пообещав ему со своей стороны всемерную поддержку. И только коммунисты (что вполне укладывается в их тактику и стратегию) и ещё две-три микроскопические партии-маргиналы левацкой направленности выразили бурный протест против распродажи страны иностранцам. На митинге в Москве, организованном по этому случаю возле исторического здания бывшего музея В.И. Ленина, выступавшие клеймили позором продажных олигархов, продажную власть и продажных политиков. В резолюции митинга они потребовали денонсировать позорное соглашение, отозвать Рокфуллера в Америку и вернуть украденное общенародное добро её законному владельцу, т.е. народу, не уточняя, правда, какое именно количество добра должно достаться каждому по отдельности. Только после выполнения указанных требований, согласно резолюции, в страну вернутся подлинная демократия и благоденствие. Аналогичные немногочисленные митинги, напоминающие больше междусобойчик, были организованы также в некоторых других городах России.
Руководящая троица из партии ПАРТАД выразила надежду, что новый Премьер включит в состав вновь формируемого правительства также и членов оппозиционных партий. В частности, они готовы предложить свои скромные кандидатуры на ключевые посты в этом правительстве.
Новая реальность дала толчок появлению свежих партий и политических течений, объявивших себя горячими сторонниками американского образа жизни. Поскольку их количество превысило все мыслимые пределы, упомянем лишь об одной из них, ибо все остальные были, как две капли воды, похожи друг на друга и опирались на одни и те же духовные ценности.
Менее чем через две недели после официального сообщения об историческом соглашении между Москвой и Вашингтоном в стране родилась Республиканско-Демократическая партия России, учредителями которой выступили несколько известных политических деятелей праволиберального толка. Временный устав партии, представлявший собой компиляцию из лучших программных положений Республиканской и Демократической партий Соединённых Штатов Америки, был с энтузиазмом проголосован делегатами съезда при одном воздержавшимся. Своей конечной целью съезд провозгласил создание свободного демократического государства на прочном фундаменте рыночной экономики американского типа и всемерную поддержку усилий мистера Рокфуллера на высокой должности Премьер-министра России. Впрочем, в этом пункте съезд не был оригинален. После того как все формальности были соблюдены, новоиспечённый председатель партии выступил с краткой программной речью, которую завершил под бурные аплодисменты делегатов следующими словами: «Вот теперь мы точно будем жить, как в Америке! Следует лишь набраться терпения». Логично, что и эмблема партии была в значительной степени позаимствована у заокеанских единомышленников и представляла собой осла, стоящего на спине слона.
Несколько омрачило настроение делегатов то обстоятельство, что на него не приехали представители обеих братских партий, ограничившись тёплыми приветственными телеграммами, хотя их настойчиво приглашали и обещали апартаменты «люкс» в «Президент-отеле».
Под занавес последнего заседания, ближе к вечеру, за три минуты до начала банкета, съезд также постановил организовать издание собственного партийного листка под названием «Послезавтра» – явно в пику своему политическому оппоненту в лице газеты «Завтра».
Как говорится, ещё неизвестно, кто именно будет писать историю в её окончательном варианте.

* * *

Что же касается вакханалии, разбушевавшейся на бескрайних просторах всемирной паутины, особенно в её российском сегменте, то её масштабы вообще не поддаются никакому учёту. Тысячи, если не десятки тысяч, новых сайтов и блогов понесли в народ непроверенные и просто лживые слухи, плоды воспалённой фантазии, замаскированные под глубокомысленные выводы и умозаключения, призывы объединиться и выступить в защиту линии правительства на обновление страны, или, наоборот, дать решительный отпор наглым посягательствам на суверенитет и независимость любимой родины. Интернет призывал граждан, которым небезразлична судьба страны, вступать в ряды сотен новообразованных союзов, клубов, комитетов, лиг, обществ и других организаций самой разной направленности. И всё-таки следует признать, что и в данном случае, несмотря на всю разноголосицу мнений, перевес оказался явно на стороне тех, кто твёрдо стал на сторону свободы и прогресса, т.е. приветствовал высокую миссию Рокфуллера в России. Однако и противники соглашения не желали сдавать своих позиций без жестоких арьергардных сражений.
Вот с каким, например, кратким, но исчерпывающим призывом на сайте www.neprodadimrossiyu.net обратился к своим сторонникам блогер под ником Russianboy: «Бей янки, спасай Россию!». Вполне вероятно, что в силу своей молодости и неосведомленности ( а мы предполагаем, что это был молодой человек) блогер даже не догадывался о плагиате. А если и догадывался, и даже воспользовался им сознательно, суть призыва от этого не меняется? Да и стоит ли обращать внимание на подобные мелочи, когда в стране бурлят страсти хлеще шекспировских. Судя по активной реакции посетителей сайта, у Russianboy нашлось немало приверженцев, которые готовы были хоть сейчас идти и колошматить американцев. Особенно горячились молодые люди в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Недоставало лишь объекта или объектов, на которых можно было бы выместить свой праведный гнев – обстоятельство печальное, но не безнадёжное. Куда они денутся, появятся.
Однако, как справедливо гласит народная мудрость, нет худа без добра. Дотошный аналитик мог обнаружить в таких призывах и положительный момент: они отвлекали внимание не в меру ретивых борцов с засильем американцев от миллионов легальных и нелегальных мигрантов из стран ближнего зарубежья, которые наконец-то смогли перевести дух. О них на какое-то время просто забыли. Внутренних врагов должно быть ровно столько, чтобы не слишком мельтешило в глазах.
И тем не менее, снова и снова повторим: подобных призывов и лозунгов было в разы меньше, чем сайтов и блогов, приветствовавших миссию Рокфуллера, что говорит о возросшей зрелости и дальновидности как отдельных россиян, так и общественного мнения страны в целом. О том же со всей очевидностью свидетельствует и «Обращение к гражданам России» Общества Независимых Экспертов (ОНЭ), опубликованное на сайте www.monitorim.ru. Поскольку ни адрес сайта, ни название Общества читателю ничего не говорит, ибо то и другое явилось миру совсем недавно, отзываясь на веление времени, и, образно выражаясь, ещё пахло свежей краской, обратимся к тексту самого Обращения. Дабы читатель получил наиболее полное преставление об идеях и предложениях его авторов, мы не станем пересказывать содержание, а перепечатаем Обращение в том виде, в каком оно было опубликовано на сайте.

ОБРАЩЕНИЕ
ОБЩЕСТВА НЕЗАВИСИМЫХ ЭКСПЕРТОВ
К ГРАЖДАНАМ РОССИИ

Призрак бродит по России – призрак рокфуллизма.
Граждане нашей великой Родины!
К вам, к вашему общественному сознанию обращаемся мы, члены Общества Независимых Экспертов (ОНЭ)!
Наконец-то мы дожили до того счастливого исторического периода, когда необходимость модернизации всех сторон нашей жизни осознала не только передовая часть российского общества, но и руководители страны. Сейчас или никогда – так и только так стоит сегодня вопрос. И цена ему тоже как никогда велика – бурный продолжительный расцвет или окончательное низведение нашей страны до уровня первобытнообщинного строя.
В то время как западные демократии уже сотни лет определяют поступательное развитие цивилизации, Россия до самого последнего времени упорно продолжала топтаться на месте, как полуслепой бродяга, который никак не может определиться, куда же, наконец, ему направить свои стопы. Но то, что простительно для человека с дефектом зрения, совершенно непростительно для такой большой и великой страны, как Россия. Она должна, она просто обязана сегодня встроиться в систему апробированных мировых политических и экономических отношений, если не хочет по-прежнему прозябать на задворках и оставаться сырьевым придатком даже для нашего соседа Китая. Понятно, что идеальным решением было бы такое решение, при котором она самостоятельно, без подставленных костылей оказалась бы в рядах передовых держав как равная среди равных. Но это не более чем мечта, марево, стойкий мираж, к которому можно сколь угодно долго идти, но никогда не придёшь. Так что же делать, спросим сами себя: продолжать обманываться или же набраться мужества и выбрать реальный путь, если даже для этого придётся обратиться за поддержкой к другой стране? Не сомневаемся в том, что любой трезвомыслящий россиянин выберет последнее, а не первое. К счастью, наше правительство и глава государства оказались достаточно дальновидны, чтобы, отказавшись от собственных амбиций, пойти на смелый и многообещающий эксперимент. Мы имеем в виду приглашение мистера Джона Дэвидсона Рокфуллера на должность Премьер-министра России. Цель только в том случае оправдывает средства, когда она ориентирована на благо общества, а средства не противоречат моральным устоям. И в этом смысле Джон Рокфуллер в полной мере отвечает обоим вышеупомянутым условиям. ОНЭ искренне и от всей души приветствует соответствующее решение руководства нашей страны.
В то же время мы полагаем, что новый Премьер нуждается не только в широком общественном консенсусе, но и в неусыпном неформальном мониторинге решений и законодательных инициатив правительства со стороны общества в лице его наиболее продвинутой и образованной элиты. Такой публичный контроль, основанный на гражданской инициативе и свободный от давления со стороны административных органов, выявляя недостатки и неизбежные ошибки в деятельности молодого правительства, будет тем самым оказывать ему бескорыстную консультационную поддержку в процессе реализации планов экономического и политического переустройства России.
Руководствуясь исключительно означенной благородной целью, мы торжественно декларируем создание анонимного Общества Независимых Экспертов (ОНЭ), в состав которого уже любезно согласились войти всемирно известные специалисты по экономике, организации бизнес-процессов, управлению, политологии, философии, экологии, социологии, психологии, гендерологии, и некоторых других областях знаний.
В то же время наш принципиальный подход заключается в том, чтобы, осуществляя классический мониторинг, никоим образом не вмешиваться в текущую деятельность правительства и не навязывать ему каких-либо рекомендаций. По этим, а также некоторым этическим моментам мы решили не предавать гласности фамилии специалистов, входящих в экспертный совет Общества, поскольку многие из них официально работают также на аппарат правительства и некоторые околоправительственные и коммерческие структуры. Придёт время, и мы с величайшим удовольствием обнародуем их славные имена. А пока подобная анонимность позволяет нам гарантировать максимальную объективность результатов в процессе анализа текущих шагов правительства и его планов. Исходя из высших интересов страны, мы не станем возражать, если правительство воспользуется результатами наших трудов, однако же и не слишком огорчимся, если оно «не заметит» наших рекомендаций, ибо наша целевая аудитория – прежде всего российская общественность. Ибо только общественность в лице её лучших и наиболее передовых и образованных сограждан способна как поддержать прогрессивное начинание, так и уберечь руководство страны от потенциальных ошибок. Тем более что у нас в стране до сих пор ещё не перевелись граждане, готовые поджечь дом, чтобы прикурить сигарету. Контроль, контроль и снова контроль. Мы гарантируем: это будет жёсткий, но объективный анализ. Сами мы не стремимся во власть и не пойдём в неё, даже если нас позовут. Однако правительство должно знать, что оно находится под неусыпным, хотя и анонимным, надзором общественности. Мы искренно верим в успех задуманного, хотя поговорка «доверяй, но проверяй» по-прежнему не утратила своей актуальности.
Вот, кстати, почему для нас ещё так важна информация «с мест». Только постоянная обратная связь с нашими добровольными помощниками на местах, где бы они ни находились – в тундре, тайге, горах, небольшой деревушке или в крупном промышленном центре, — позволит нам непредвзято анализировать ситуацию в целом. С этой целью мы официально приглашаем к сотрудничеству всех тех, кто разделяет наши взгляды и подходы к проблеме. Пишите нам на наш электронный адрес, который вы найдёте в разделе «Контакты». Мы ждём ваших сообщений. Тем, кто хотел бы сотрудничать с нами на постоянной основе, мы готовы выслать методические материалы по сбору и обработке текущей информации.
Результаты мониторинга будут регулярно публиковаться и анализироваться на нашем сайте по мере того, как будут развиваться события и появляться новые данные.
Уважаемые граждане нашей великой родины!
Россия возрождается. Россия расправляет плечи. И наша задача всеми силами поддержать её в этом движении в светлое будущее. Хватит оглядываться назад! Только вперёд!
Общество Независимых Экспертов – ваш верный друг и помощник в столь благородном деле. Присоединяйтесь! Только объединившись мы сделаем нашу Россию сильной, независимой, высококультурной и процветающей державой. Мало жить так же хорошо, как в Америке. Надо жить лучше. Только объединившись, сложив наши усилия, мы сможем добиться желаемых результатов. И мы их во что бы то ни стало добьёмся!

* * *

Последним практическим результатом острейшей идеологической борьбы, развернувшейся во всю ширь медийного пространства страны, явилось силовое столкновение между националистами и рокфуллистами в столице России в ходе несанкционированного демонстрации и контрдемонстрации на Манежной площади. Печальным результатом противостояния стало около сотни расквашенных физиономий, четыре сломанные руки и девять подбитых глаз. Ни одной из сторон не удалось доказать свою правоту в открытом бою. Довольно серьёзно пострадали даже несколько молодых особ, которые старались ни в чём не уступать мужчинам и царапались невзирая на лица. А поскольку эти лица были вынуждены отбиваться и прибегать к сугубо мужским приёмам самозащиты, досталось и женщинам. В целях предупреждения более серьёзных беспорядков был задействован ОМОН, который развёл враждующие стороны и арестовал около трёх десятков наиболее агрессивно настроенных демонстрантов.

* * *

Финальной сиреной в череде событий, предшествовавших прибытию мистера Рокфуллера в Россию, прозвучало заседание Государственной Думы, на котором квалифицированным большинством (против по традиции проголосовали лишь коммунисты) было принято решение о предоставлении Джону Д. Рокфуллеру временного российского гражданства. Но и тут не обошлось без бурных дебатов. Если правящее большинство в качестве основного условия для предоставления российского гражданства иностранному гражданину предложило ограничиться наличием у него в Москве или Московской области одной однокомнатной квартиры, то солисты (социал-либералы) выступили резко против. По их мнению, основным условием должно считаться наличие у него одной трёхкомнатной квартиры и одного машиноместа в подземном гараже, а не в какой-нибудь захудалой ракушке. Иначе мигранты из ближнего зарубежья ради российского гражданства раскупят в Москве все однокомнатные квартиры, а коренные россияне останутся без таковых. В итоге сошлись на компромиссном варианте. Хорошая двушка с подземным машиноместом тоже на улице не валяется. Во всём остальном солисты полностью солидаризировались с мнением партии большинства, и закон был одобрен сразу в трёх чтениях.

* * *

Одним словом, спектакль начался много раньше, чем взвился занавес.

 

Глава 15
Welcome to Russia

Широкофюзеляжный Boing ещё только стартовал из Международного аэропорта им. Джона Кеннеди, а к Шереметьево уже начали потихоньку подтягиваться участники встречи. Было раннее утро пятницы 12 мая, в садах и парках Москвы и Подмосковья буйно цвела сирень, расточая вокруг себя пьянящие ароматы. Однако в самом аэропорту пахло не весной и не весенними ароматами, а едва уловимым специфическим запахом, характерным для вокзалов и прочих мест с большим скоплением народа. В здании аэропорта царила привычная деловая суета, связанная с прилётами и отлётами, кто-то, опаздывая, спешил оформить документы на вылет, в то время как другие убивали время в ожидании того момента, когда диктор объявит о начале посадки на рейс. Впрочем, всё это не касалось VIP-зоны, где люди ступали тихо и разговаривали вполголоса.
Первыми, как и положено в таких случаях, прибыли директор Департамента Государственного протокола и некий мужчина в штатском, отвечавший за безопасность. Времени было более чем достаточно, поэтому оба, как добрые старые знакомые, не торопясь и вполголоса переговариваясь, прошли в Зал официальных лиц и делегаций, расположенный в левом крыле терминала F, где их ждала барная стойка и горьковато-ароматный эспрессо. Вальяжно развалившись в мягких креслах, они около получаса беседовали на отвлечённые темы, потягивая душистый напиток, после чего, взглянув в последний раз на часы, не торопясь поднялись и разошлись по своим делам. Протоколист отправился к авиадиспетчерам, чтобы узнать, как проходит полёт, а службист на встречу с начальником службы безопасности Шереметьево. У каждого был свой круг обязанностей.
Постепенно помещение наполнялось всё новыми и новыми лицами, в той или иной степени имеющими отношение к встрече высокого гостя. Рассредоточившись по залу небольшими группками, стоя и сидя, встречающие убивали время светскими разговорами, не обходя стороной и главную тему. Вот уже и посол США в сопровождении нескольких сотрудников посольства, деловито войдя в зал и обнаружив директора Департамента Государственного протокола, который стоял у панорамного окна и вглядывался в весеннее небо, словно надеясь первым увидеть подлетающий самолёт с высоким гостем, оставил своих спутников и поспешил прямо к нему. Как раз в это время служащие на лётном поле раскатывали красную ковровую дорожку, а рота почётного караула и оркестр скучали чуть в стороне в положении «вольно». Поздоровавшись с директором и обменявшись с ним парой дежурных любезностей, посол тоже некоторое время глубокомысленно обозревал поле, прежде чем задать интересовавший его вопрос.
— По дороге в Шереметьево, — как бы между прочим, заметил он, делая вид, что продолжает наблюдать за происходящим на лётном поле, — я обратил внимание на довольно многочисленные группы агентов практически вдоль всего маршрута движения кортежа. Вам не кажется чрезмерным такое внимание? Безопасность мистера Рокфуллера, конечно, высший приоритет, но мне ещё никогда не приходилось видеть такого скопления сотрудников спецслужб в одном месте. Такое впечатление, что вы их собрали со всей России. Или, по вашему мнению, существует реальная угроза теракта?
— А почему вы решили, что это сотрудники спецслужб? – также не поворачивая головы и продолжая созерцать происходящее за окном, едва заметно улыбнулся собеседник.
— По той причине, что это наиболее вероятная версия за неимением более правдоподобной. Не хотите же вы сказать, что все эти люди — простые граждане, которых государство по старой доброй традиции советских времён свезло и расставило вдоль трассы.
— Отнюдь. Вы не поверите, но именно это, или почти это, я и хочу сказать. Только в отличие от старой доброй традиции советских времён этих людей никто не привозил и не принуждал выстраиваться вдоль трассы, они сами, по доброй воле решили таким образом выразить своё положительное отношение к приезду мистера Рокфуллера. Вы даже не представляете, насколько высок его рейтинг в простом народе. Согласно социологическим опросам восемьдесят пять процентов россиян приветствуют его назначение на должность Премьер-министра России. Вот вам и ответ. Что же касается сотрудников спецслужб и полиции, то их количество незначительно, ровно столько, сколько необходимо для обеспечения безопасности кортежа, а в основном, смею вас заверить, это простые москвичи и гости столицы.
Посол недоверчиво покачал головой:
— Невероятно! Так рано и уже столько народа?
— Напротив, я бы сказал, что ещё сравнительно мало. Увидите, сколько их будет часа через два-три, когда кортеж тронется в путь.
— Вы полагаете?
— Не сомневаюсь.
— Неужели они пришли по собственной воле, без всякого принуждения?
— Представьте себе. Если, разумеется, не считать информации о маршруте, времени проезда кортежа и чисто человеческого любопытства. Времена Хрущёва и Брежнева, дорогой господин посол, когда ничего не стоило организованно вывести миллион человек для встречи какого-нибудь высокого иностранного гостя, канули в Лету. Уж на что я законопослушный чиновник, но и меня не обошёл стороной ветер свободы. Если люди сегодня и выходят на улицы, то исключительно по велению сердца, причём значительно реже в поддержку правительства и значительно чаще, чтобы выразить своё гражданское несогласие. Иногда обоснованное, но чаще, на мой взгляд, нет. У нас, как и у вас, господин посол, как, впрочем, и в любой другой стране, всегда найдётся достаточное количество разного рода ниспровергателей и анархистов, готовых хоть сейчас пойти на штурм государства. Им дай только повод. Ведь разрушить даже несколько сотен домов значительно легче, чем построить всего один дом. А уж ломать мы умеем.
— Ваша правда, — согласился посол. – У великого русского анархиста Бакунина немало приверженцев и в нашей стране. Люди такого сорта готовы подложить ядерный заряд даже под добрые отношения между странами, например, между Россией и Соединёнными Штатами.
— К большому сожалению должен признать, что есть и такие.
— Но, мы с вами, к счастью, не анархисты, а зодчие. Наша задача – строить и наводить мосты.
Оба замолчали. До прибытия самолёта оставалось совсем немного, и встречающие всё чаще стали посматривать на часы и на входную дверь, откуда вот-вот должны были появиться Президент и Премьер-министр. И они не заставили себя ждать. Вначале засуетились плечистые молодые люди, которые до этого неприметно стояли в разных концах помещения, занимая места справа и слева от входных дверей и распределяясь по залу, и почти сразу вслед затем, негромко переговариваясь, в сопровождении небольшой свиты в зал как-то буднично вошли руководители государства, заставив тем не менее многих из присутствующих подтянуться, а некоторых даже вытянуться по стойке смирно.
— Добрый день, господа! – почти в один голос поздоровались Президент и Премьер-министр, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности и проходя в центр зала. Увидев стоявшего возле окна американского посла, Президент что-то шепнул Премьер-министру, и оба направились в его сторону.
— Поздравляю вас, господин посол, — почти торжественно произнёс Президент, пожимая послу руку, — с кардинальной перезагрузкой отношений между нашими странами. Премьер-министр и я исключительно высоко ценим мужественный шаг вашего Президента и его команды по установлению особо доверительных отношений между Россией и Соединёнными Штатами.
— Благодарю вас, господа, за высокую оценку действий руководства моей стран, — в свою очередь наклонил посол голову в знак искренней признательности. – В то же время я глубоко убеждён, что подобный прогресс во взаимоотношениях между нашими странами стал возможен только благодаря наличию доброй воли с обеих сторон. И в этой связи я бы хотел особенно подчеркнуть, что и со стороны России было также проявлено не меньшее мужество.
Президент демонстративно скосил взгляд на часы: до встречи высокого гостя оставалось не более четверти часа. Наступили томительные минуты ожидания, традиционно предшествующие началу любой государственной церемонии.
Наконец поставленный женский голос, едва не сбившись от волнения, сообщил, что Боинг-747 рейсом из Нью-Йорка с мистером Рокфуллером на борту через две минуты совершит посадку в аэропорту Шереметьево.
Не привлекая к себе особого внимания, засуетилась охрана, занимая положенную в таких случаях диспозицию, и минуту спустя весь состав встречающих во главе с Президентом, Премьер-министром и американским послом неторопливо потянулся к лётному полю.
Рота почётного караула замерла по стойке смирно, а взоры оркестрантов дружно устремились на дирижёра в полной готовности встретить высокого гостя торжественным маршем.
Ещё минуту спустя Боинг мягко коснулся посадочной полосы и, аккуратно выруливая, остановился точно напротив встречающих.
Церемония встречи прошла в строгом соответствии с дипломатическим протоколом. Оркестр исполнил гимны обеих стран, бравые курсанты, печатая шаг, промаршировали мимо высокого гостя, Рокфуллер и российский Премьер обменялись приветственными речами, после чего кавалькада чёрных представительских автомобилей в сопровождении мотоциклистов в мотошлемах и специальных белых мотоперчатках, вырулив с территории аэропорта на Ленинградское шоссе, взяла курс в первопрестольную.
Директор Департамента Государственного протокола как в воду глядел: интерес и симпатии россиян к заокеанскому мессии превзошли самые смелые ожидания. Вдоль всей правительственной трассы, начиная от Ленинградского шоссе и заканчивая началом Тверской, десятки тысяч москвичей и гостей столицы без всякого понуждения, побуждаемые исключительно любознательностью и желанием лично поучаствовать в историческом событии, шумными возгласами и здравицами приветствовали проезжающий мимо них правительственный кортеж.
Справедливости ради следует признать, что среди встречавших Рокфуллера были не только его убеждённые сторонники, но и группки не менее убеждённых противников и ура-патриотов, не желавших отдавать страну на откуп иностранному капиталу. Однако, как писал на другой день всё тот же вездесущий «Коммерсантъ», «в общем шуме восторженных голосов и ликования граждан разрозненные возгласы протестующих были слышны не громче, чем тонущие в адском разгуле вопли отдельных грешников, при виде предназначенной для них раскалённой сковороды».
Не ожидавший такого восторженного приёма, Джон Рокфуллер некоторое время с удивлением крутил головой и наконец, не выдержав, поинтересовался у Президента, указывая на шеренги, выстроившихся по обеим сторонам шоссе:
— Простите, господин Президент, кому эти люди так радостно машут руками и что-то кричат? Неужели нам с вами?
— Я бы даже сказал, что главным образом вам, дорогой мистер Рокфуллер, — откликнулся Президент. – Граждане России возлагают на ваш приезд большие надежды.
Через зеркало заднего вида Рокфуллер взглянул на следующую за ними машину, в которой сидели Гвенет с Марком. Он не был честолюбив, но ему бы доставило удовольствие, если бы слова Президента достигли ушей жены.

* * *

Оставшаяся часть дня была расписана в строгом соответствии с протоколом: полтора часа на отдых, прогулка по территории Кремля и знакомство с его достопримечательностями, приём в Георгиевском зале, «Лебединое озеро» в ГКД и непременный банкет с присутствием всех членов Кабинета министров за исключением тех, кто поторопился уволиться.
Лишь ближе к полуночи Джон и Гвенет наконец оказались в своей домашней резиденции на Спиридоновке, с которой им так и не удалось познакомиться толком в течение дня, хотя изящество фасада в псевдоготическом стиле, интерьер и обилие скульптур успели произвести на них довольно сильное впечатление. «Надо будет выяснить фамилию архитектора, а также имена бывших хозяев особняка. Одно несомненно: это были весьма состоятельные люди», — отметила про себя Гвенет. Контейнеры с вещами, доставленные в их отсутствие в резиденцию, почти полностью заполнили подсобное помещение, а несколько ящиков с наиболее ценным грузом располагались прямо в холле под наблюдением исторических скульптур.
Три дня, отведённые на то, чтобы навести в доме привычный порядок, освоиться и начать новую жизнь, вполне устраивали Гвенет. Она не сомневалась, что вполне уложится в отведённое время, и уже планировала свои действия на ближайшее время.
Джона же волновали проблемы иного порядка.
Россия представлялась ему тяжелогруженым составом, застрявшем на запасном пути. Себя он представлял локомотивом, который должен вывести состав из тупика и придать ему должное ускорение. Железная дорога тем и хороша, что с неё не свернёшь, как с просёлка в лес. Работа предстояла огромная, но он свято верил в себя, семью и божественное провидение, которое до сих пор благоволило ему во всех его начинаниях.

Глава 16
Первый день творения

Спустя три дня у входа в особняк ровно в семь тридцать утра Рокфуллера уже поджидал правительственный «мерседес», чтобы доставить его в Дом Правительства на Краснопресненской набережной, 2. Предстоял первый день его работы в качестве Премьер-министра России. Перед тем как покинуть резиденцию, Джон заглянул в детскую, чтобы поцеловать спящего сына. Он его очень любил и никогда не изменял своей привычке целовать ребёнка перед уходом из дома. День вставал яркий, солнечный, бодрый, майское светило поднялось уже достаточно высоко, и если верить приметам, а верить всегда хочется, то и будущее в новом качестве представлялось Джону столь же безоблачным и жизнеутверждающим, как это утро. Он поздоровался с переводчиком, молодым человеком лет тридцати двух – тридцати пяти, спросил, как его зовут, сел в «мерседес» и в сопровождении охраны в двух других спецавтомобилях тронулся в путь.¹
Дорога к Дому Правительства заняла на удивление мало времени – чуть больше пятнадцати минут. При виде американского посольства, мимо которого пролегал маршрут, Рокфуллеру припомнилась встреча с послом, который пригласил его для дружеской протокольной беседы уже на другой день после его прилёта в Москву. Однако протокольной она была только первые пять-десять минут, после чего посол перешёл к делу. В мягкой, но недвусмысленной манере он изложил Джону последние рекомендации Белого дома в отношении его будущей линии поведения в этой стране. Русские мастера очаровывать и раздавать авансы, но никудышные исполнители своих же собственных планов. Нет, нет, никто не подозревает русских в коварных замыслах, но сдержанность и осторожность как в словах, так и в поступках будет не лишней. А впрочем, у мистера Рокфуллера и самого достаточно жизненного опыта, чтобы выбрать верную линию поведения. Рекомендации были даны в самой завуалированной и ненавязчивой форме, поэтому понимать их можно было как угодно: и как доброжелательный совет, дабы уберечь новичка на первых порах от случайных ошибок, и как предостережение Госдепа от чрезмерного энтузиазма на новом месте работы. Впрочем, нельзя сказать, что беседа с послом заставила его изменить своим принципам. Он приехал в Россию, чтобы честно выполнять возложенные на него обязанности, а уж отличить рожь от плевел как-нибудь сумеет и сам. Спасибо Госдепу за заботу, однако он тоже не мальчик и не позволит собой командовать кому бы то ни было.
Далее Рокфуллеру припомнилось заседание Государственной Думы, которое состоялось накануне и на котором утверждалась его кандидатура на должность Премьер-министра России. Обсуждение вылилось в ожесточённую перепалку между отдельными фракциями. Левые нападали на правых и центристов, правые нападали на левых и центристов, центристы, которые располагали абсолютным большинством в Думе, ни на кого особо не нападали, ибо заранее обо всём условились на заседании своей фракции и только ждали начала голосования. Исход его был предрешён, об этом Рокфуллера предупредили ещё

_______________________________________________
¹Для справки: здесь и далее: все разговоры и переговоры Рокфуллера на новом посту осуществляются, по умолчанию, через прикомандированных высококвалифицированных переводчиков МИДа. Однако в целях экономии места и времени мы пренебрежём данным обстоятельством и будем считать, что они ведутся исключительно на русском языке.

накануне, но послушать ход дебатов было более чем занимательно. Со стороны левых восемьдесят четыре раза на разные лады прозвучала фраза о распродаже страны зарубежным международным корпорациям, сорок два раза депутатов, которые собирались голосовать за Рокфуллера, назвали предателями родины. У двух выступавших с языка сорвались слова, которые переводчик не смог перевести и только пояснил, что это оригинальные русские выражения от слова «мать» и каких-то ещё двух слов. Правые клеймили центристов за то, что те довели страну до ручки, тем самым расписавшись в своей политической импотенции, но обещали всё-таки поддержать кандидатуру Рокфуллера за неимением более харизматичной фигуры из числа россиян. Центристы, у которых было конституционное большинство, хладнокровно парировали нападки с обеих сторон, отсылали левых к печальному советскому прошлому, а правым советовали меньше чваниться своим показным либерализмом, и под занавес подавляющим большинством одобрили кандидатуру нового Председателя правительства. Quod erat demonstrandum.¹ Всё прошло в рамках демократических процедур, а значит, было одновременно и весело и грустно. Рокфуллер достойно выдержал заседание; нервы у него были крепче стальных канатов. После голосования он выступил с краткой речью, в которой поблагодарил депутатов за доверие и коротко изложил суть своей программы реформ.
Реакция коммунистов была предсказуемой: они выразили возмущение планом разворовывания страны, предложили вернуть награбленное трудящимся и в знак протеста покинули зал, пообещав вывести миллионы возмущённых людей на улицу. А коммунисты, как известно, на ветер слов не бросают, и в один из ближайших воскресных дней по Тверской прошла санкционированная московской мэрией протестная демонстрация с соответствующими транспарантами и красными флагами. Правда, колонна протестующих растянулась всего метров на сто пятьдесят — двести, включая пробелы между шеренгами. До обещанных миллионов было как от земли до неба.
Пока Рокфуллер блуждал по закоулкам мыслей, машина подкатила к правительственному зданию и мягко затормозила у подъезда. Его позабавило сообщение переводчика, что Дом Правительства по старой памяти называется ещё и Белым домом, как резиденция Президента в Штатах, но долго рассуждать было некогда: у входа его встречал теперь уже бывший Премьер, а ныне его первый зам.
Встретившись как добрые знакомые и обменявшись приветствиями, мужчины поздоровались, и бывший Премьер жестом пригласил нового внутрь здания. По ходу дела изложив в немногих словах историю Дома и не забыв упомянуть о бурных событиях девяностых годов прошлого века, он коротко рассказал о том, какие службы и структуры
правительства расположены на разных этажах, после чего поднялся с гостем на лифте на пятый этаж в Зал заседаний Правительства, где их уже ждал почти в полном составе Кабинет министров. По объективным причинам отсутствовали только Министр финансов и Министр экономики, которые, как известно, заблаговременно откланялись в поисках иной доли.
При появлении бывшего и нового премьеров министры, как и положено в подобных случаях, поднялись в знак приветствия. Теперь уже бывший Премьер, а ныне первый зам, представил присутствующим своего преемника и, попросив любить и
______________________________________________________________
¹) Что и требовалось доказать. (Лат.)

жаловать, начал вместе с ним обходить министров, называя фамилии и возглавляемые ими министерства.
При этом новый Премьер крепко по-мужски пожимал каждому руку и, глядя прямо в глаза, дружелюбно произносил традиционное «How do you do?» Одни отвечали по-английски, другие по-русски, а кто-то, в расчёте на сообразительность переводчика негромко пошутил: «Дуем, дуем». И правда, переводчик деликатно пропустил юмор, который был ему отлично знаком, мимо ушей и промолчал. От внимания Рокфуллера не ускользнуло отсутствие двух ключевых министров, и он задал этот вопрос своему первому заму. Однако прежде чем тот успел обдумать ответ, с дальнего конца стола прозвучала реплика Министра образования:
— Они перешли в оппозицию.
На этот раз переводчик честно перевёл реплику, и так как Рокфуллер не сразу вник в её смысл, около минуты что-то ему растолковывал.
— Странно, — выслушав объяснение переводчика, заметил Рокфуллер. — У нас уволившиеся члены правительства предпочитают заняться бизнесом, преподаванием или находят себе другое занятие по душе. Но чтобы переходить в оппозицию… Такого на моей памяти не случалось ни разу. И как они объясняют своё решение?
На этот раз быстро нашёлся первый зам:
— Очень просто. Их перестали устраивать взгляды Президента на будущее страны.
— Надеюсь, это не связано с моим назначением?
— Нет-нет, — поспешил откреститься первый зам, – с вами это никак не связано. Чисто политическая коллизия.
— По-видимому, у них были на то весомые основания, — спокойно заметил Рокфуллер и перевёл разговор в шутливое русло: — У нас в Штатах публика более консервативна. Как правило, граждане уже при рождении определяются со своими политическими симпатиями в зависимости от политических пристрастий родителей, и остаются таковыми до конца жизни.
Шутка было оценена по достоинству, а новый Премьер тем временем продолжал:
— Впрочем, не сомневаюсь, мне ещё не раз предстоит обратиться к вам за разъяснением тех или иных сторон вашей жизни, что вполне извинительно для иностранца. Кстати, вы уже определились с министрами на вакантные места?
— Пока нет. Мы только начинаем заниматься этим вопросом.
— Если среди ваших соотечественников не найдёте подходящих специалистов, не постесняйтесь обратиться ко мне. У меня есть на примете две отличные кандидатуры, за которых я готов поручиться своей головой. Оба являются членами Правления «Чейз Америкэн» банка, у обоих прекрасное экономическое образование, МБА и так далее, оба выпускники Йельского университета, и я нисколько не сомневаюсь, что на постах Министра финансов и Министра экономического развития они смогли бы принести ощутимую пользу вашей стране. В течение последних пяти лет я постоянно контактировал с ними в Штатах по самым разным вопросам и смею заверить, что это очень порядочные ребята и исключительно грамотные специалисты. Если предложить им приемлемые условия, то более чем уверен, что они не станут слишком долго колебаться.
— Я передам ваше предложение Президенту, — дипломатично ушёл от прямого ответа первый зам.
Министр промышленности и энергетики наклонился к Министру регионального развития и прошептал в ухо:
— Готовь, Мартын, балалайку. Этак скоро он всех отправит на незаслуженный отдых.
Министр регионального развития также тихо откликнулся:
— Ох, и аукнется нам ещё это премьерство!
Между тем новый Премьер продолжал:
— А теперь, господа, позвольте перейти к делу. Буду предельно краток. Прежде всего, прошу вас, господа министры, и дальше продолжать исполнять свои обязанности в полном объёме. Я полностью доверяю своему другу первому Вице-премьеру, под началом которого вы работали до последнего времени и который аттестовал вас с наилучшей стороны. Конечно, со временем не исключены те или иные корректировки в составе правительства, обусловленные объективными обстоятельствами, но и в этом случае, заверяю вас, они будут минимальными. Поскольку я всего несколько дней в России, я считаю преждевременным делать какие-либо выводы о состоянии дел в экономике страны, а тем более предлагать развёрнутую программу действий. Насколько я информирован, для меня подготовлен соответствующий доклад, который я намерен самым тщательным образом изучить. Это так? – Премьер вопросительно посмотрел в сторону своего первого зама, и когда тот согласно кивнул головой, продолжил речь. – Лишь после этого я рассчитываю определиться с курсом правительства при вашей самой активной помощи и поддержке. Лично я предприму всё от меня зависящее, чтобы оправдать оказанное мне доверие. Я искренно верю в то, что мы с вами будем работать как команда единомышленников, решающая общую для вашей – а теперь и моей — страны задачу. Я также рассчитываю на то, что мой американский опыт управления окажется полезным в условиях этой страны.
Рокфуллер говорил спокойно, не задерживаясь взглядом на каком-то одном лице и в то же время не обходя никого вниманием, как привык говорить на собраниях акционеров, заседаниях, в обществе друзей и партнёров, при решении любых, самых сложных деловых, финансовых или организационных вопросов. Такой стиль общения располагал к доверительным отношениям, внушал уверенность и расположение к собеседнику, вызывал желание ответить улыбкой на улыбку, любезностью на любезность, помогал находить выход даже из самых, казалось бы, запутанных ситуаций к удовлетворению всех сторон. Тем удивительнее было Рокфуллеру констатировать, что его дружелюбная манера общения не находила должного отклика у присутствующих. Разве что первый зам пытался как-то оживить обстановку, время от времени улыбаясь и заглядывая в глаза Рокфуллеру. Но он был в некотором смысле слова уже не столько свой, сколько чужой. Впрочем, отчуждённость и холодная вежливость министров не слишком расстраивала Премьера: зная себя, он не сомневался, что со временем сумеет растопить холодок отчуждения и расположить этих людей к себе. Недаром в Штатах к его мнению в равной степени прислушивались как ястребы, так и голуби. Было в его манере общения нечто такое, что позволяло находить общий язык с политическими тяжеловесами любой окраски.
Наконец Рокфуллер замолчал и вопросительно посмотрел на министров:
— Теперь, господа, я готов ответить на ваши вопросы.
Однако вопросов не было; кто-то откашлялся, кто-то громко чихнул, силовые министры вообще смотрели куда-то в сторону, премьерство Рокфуллера не касалось их вообще, ибо они подчинялись напрямую Президенту.
— Так есть вопросы или их нет? – пришёл на помощь Вице-премьер.
— Будут, — буркнул кто-то в конце стола. — Позднее.
— В таком случае разрешите от вашего имени поблагодарить господина Рокфуллера и на этом закрыть сегодняшнее заседание правительства, — резюмировал Вице-премьер.
Министры, негромко переговариваясь, потянулись к выходу. Однако Рокфуллер и здесь остался верен себе: каждому уходящему он, широко улыбаясь, пожал руку и пожелал всего наилучшего.
Оставшись вдвоём, Премьер и Вице-премьер обменялись взглядами и неожиданно для самих себя громко расхохотались. Трудно сказать, что именно послужило тому причиной, но мужчины громко и искренно хохотали. И, пожалуй, только теперь, отсмеявшись, Вице-премьер окончательно уверился в том, что они с Рокфуллером непременно сработаются, и им не придётся заниматься перетягиванием каната. И как бы подводя черту под заседанием, Вице-премьер резюмировал:
— Вот та команда, с которой вам предстоит работать на посту Премьера. Надеюсь, она вас не разочарует. Лично я всегда к вашим услугам.
— Благодарю. Я очень рассчитываю на вашу поддержку, — мгновенно отреагировал Рокфуллер и улыбнулся: — Кстати, если уж мы снова заговорили о министрах… Не откроете мне одну небольшую тайну?
— Какую?
— Почему у ваших министров такие хмурые лица? Я обратил внимание, что в течение всего заседания они ни разу не улыбнулись. У нас в Штатах даже самые ответственные совещания проходят в исключительно доброжелательной атмосфере. На мой взгляд, это не только способствует хорошему настрою, но и позволяет результативнее решать большинство вопросов. Надеюсь, лично я ничем не расстроил ваших людей.
— Нет-нет, что вы, — поспешил успокоить Рокфуллера Вице-премьер. — Вы совершенно тут не причём. Более того, могу с уверенностью сказать, что лично вы произвели на них исключительно благоприятное впечатление. Поверьте моему слову. Просто у наших людей несколько иной менталитет, да и обстановка в стране не располагает к благодушию. Если бы в России ситуация наполовину напоминала таковую в Соединённых Штатах, наши министры улыбались бы во всю ширину рта, как на рекламе зубной пасты. И нам бы не потребовалась ваша помощь. А пока мы имеем то, что имеем. Впрочем, очень надеюсь, что под вашим началом они научатся не только работать с американским размахом, но и улыбаться на голливудский манер.
Джон вежливо наклонил голову.
— Не сомневаюсь. Итак, что у нас далее?
— Далее предлагаю вам познакомиться с вашим рабочим кабинетом. Я провожу. Посмотрите, всё ли вас там устраивает. Замечания, если таковые появятся, мы учтём. Прошу! — И Вице-премьер распахнул дверь в коридор.
Однако исправлять ничего не пришлось: просторный кабинет со всеми необходимыми атрибутами оказался вполне во вкусе Премьера; русские заблаговременно и со всем тщанием изучили его деловой стиль и постарались максимально учесть его в оформлении и обстановке помещения. «Ах, канальи! – отметил про себя Джон. — Надо отдать им должное: эти парни, кажется, стараются привязать меня к себе крепче, чем мне бы того хотелось. Чего стоит одна только встреча в аэропорту и приём в Кремле. А средства массовой информации, особенно новостные телеканалы! Да они с ума посходили, словно никаких других тем уже не осталось, кроме историй про клан Рокфуллеров. Папу Римского так не чествовали во время его пастырских вояжей по миру, как встречают меня в России. И не только официальные лица, но и народ. Вот что существенно. А шикарный исторический особняк на Спиридоновке! Гвенет от него в восторге. По её словам, его построил какой-то знаменитый архитектор ещё в те времена, когда в России господствовала монархия. Вот и рабочий кабинет… Будем надеяться, что их эксклюзивное внимание к моей персоне сохранится в разумных пределах, и они не станут, как в шпионских романах, подсовывать мне ещё и ослепительную красотку из своего кадрового резерва для подстраховки. В противном случае я их очень сильно разочарую».
Впрочем, оговоримся сразу, с этой стороны мистеру Рокфуллеру ровным счётом ничто не угрожало. У тех, кто организовывал ему быт и рабочую обстановку, и в мыслях не было прибегнуть к столь низкопробному приёму. Слишком многое было поставлено на карту, а кроме того, воспитание, образ мыслей, религиозность и высокие моральные принципы банкира был им хорошо известны. И даже слабая попытка поставить их под сомнение их означала бы немедленный провал его высокой миссии в России и возвращение в Штаты. А этого себе Россия уж точно никак не могла позволить.
Впрочем, и Джон на всякий случай подстраховался, уговорив своего секретаря Мэрилин Ковальчик составить ему компанию и отправиться с ним в далёкую Россию. Нельзя сказать, что Мэрилин немедленно согласилась, напротив, как настоящая женщина она вначале сказала твёрдое «нет», потом уклончивое «дайте подумать» и лишь затем выдавила из себя потаённое «да». Точнее, она сказала не «да», а произнесла небольшой спич, основной смысл которого сводился к тому, что она отказала бы любому другому, но не может отказать такому шефу, как он. Джон не остался долгу и сказал, что в Москве много умных и деловых мужчин и что в России ей больше повезёт с замужеством, чем в Америке, где мужчины в прямом и переносном смысле бесятся с жиру. У обоих не было секретов друг от друга, и он искренно желал ей большого семейного счастья.
Рокфуллер ещё раз обвёл глазами кабинет и занял место за теперь уже своим Т-образным столом из красного дерева.
— Что скажете? – поинтересовался Вице-премьер, присаживаясь к столу. – Как обстановка? Может, что-то не нравится, и вы хотели бы заменить?
— Нет-нет, благодарю, – произнёс Рокфуллер. – Судя по первому впечатлению, меня здесь всё устраивает. А если что-то понадобится, я не постесняюсь, дам знать.
— Признаться, мы постарались учесть ваши вкусы при оформлении кабинета. Правда, для этого пришлось воспользоваться услугами одной специализированной фирмы в Соединённых Штатах, но её рекомендации оказались как нельзя более кстати.
— Спасибо, я обратил внимание. Вы даже нашли место для моей любимой араукарии, — указывая на горшок с остролистой Араукарией Гетерофила, стоявшей возле окна, признательно произнёс Рокфуллер.
Вице-премьер скромно развёл руками, как бы желая сказать: чего не сделаешь ради хорошего человека.
— А это, простите, что? – поинтересовался Рокфуллер, опуская правую руку на объёмистую папку в коричневом кожаном переплёте, лежавшую перед ним на столе.
— А это доклад об экономическом положении страны. Он состоит из подразделов по отраслям экономики и предварительных выводов. Хотел бы обратить ваше внимание на то, что материал строго конфиденциальный.
— Я понимаю. Как быстро я должен его прочесть?
— Надеюсь, двух дней будет достаточно? – вопросительно взглянул Вице-премьер на Премьера.
Рокфуллер взвесил на правой руке фолиант и покачал головой:
— Непросто, но я постараюсь. Могу я забрать его с собой? – Он ещё не чувствовал себя достаточно уверенно на новом месте и в новом качестве.
— Конечно. Машина с шофёром круглые сутки в вашем распоряжении.
— Благодарю.
Спустя ещё пару минут новоиспечённый Премьер уже садился в машину, чтобы в домашней обстановке погрузиться в чтение доклада, который, как предвидел Джон, не обещал ничего хорошего в смысле выводов. Как всякий истый бизнесмен, Рокфуллер с большим уважением относился к цифровым выкладкам, графикам и диаграммам. Подобно тому как любителя-меломана завораживают волшебные звуки скрипки, так его завораживали чёткие графики ежегодных отчётов, таблицы прибылей и убытков, кривые роста и падения производства и прочие документальные подтверждения того, что жизнь не стоит на месте. Они привлекали его не только как один из видов познания сущего, но и безупречной строгостью формы. Каждый по-своему зарабатывает на хлеб насущный. А хлеб – всегда суровая проза.

* * *

Поздно вечером, ближе к полуночи, Гвенет, тихо ступая, заглянула в кабинет к мужу, который, полулёжа на широкой тахте в ночной пижаме, читал при свете настольной лампы толстенную книгу в кожаном переплёте, читал настолько внимательно, что даже не повернул в её сторону головы.
Этот день, как и несколько предыдущих, прошёл для неё в бытовых и организационных хлопотах. Все вещи, привезённые из Америки, заняли принадлежащие им места, особняк почти обрёл уютный домашний вид, в котором она уже начинала ориентироваться, как в своих нью-йоркских апартаментах. Более того, будучи любознательной от природы, она поинтересовалась историей особняка, а точнее, усадьбы, и узнала, что она была построена в конце XIX века знаменитым русским архитектором Фёдором Шехтелем по заказу жены известного русского промышленника и мецената Саввы Морозова Зинаиды, которая денег мужа не считала и ни в чём себе не отказывала, как и он ей. С первого взгляда особняк восхитил её своим стилевым своеобразием, но особенно интерьером и художественным убранством, начиная с вестибюля. Именно здесь они сразу окунулись в неоготическую атмосферу сказки: с кованым декором, рыцарями, охраняющими вход в хозяйские покои, высокими стенами, обитыми деревянными панелями, и ярко-синим цветом, присущим ранней средневековой живописи… По словам переводчика, который знал про особняк, кажется, всё или почти всё, такой декор был выбран лично Саввой Морозовым, которого восхищали архитектура и искусство викторианской Великобритании с их неоготическими элементами… А кроме того, Гвенет с Марком успели побывать как простые посетители, хотя и в сопровождении охраны, несмотря на все попытки избавиться от неё, в русской картинной галерее, или, как её тут называют, Третьякоффке – слово, которое Гвенет никак не удавалось выговорить на русский манер. Судя по первому впечатлению, Москве было что показать иностранным гостям. Этим и многим другим она хотела поделиться с мужем, но тот всю вторую половину дня и весь вечер не отрываясь читал доклад. Едва слышно Гвенет зашла ему за спину и поцеловала в темя:
— Ты скоро закончишь? – мягко поинтересовалась она.
— Минут через тридцать-сорок, — не отрываясь от чтения, откликнулся он. – Если ты ещё не заснёшь, мы сможем немного поболтать. Как Марк?
— Он, кажется, ещё до конца не осознал, что мы переехали в Россию. Пытается со всеми говорить по-английски и недоумевает, почему его здесь не все понимают.
— Ничего, скоро привыкнет. Более того, уверен, что через пару лет, если только нас отсюда раньше не выставят, он так заговорит по-русски, что ни одному русскому в голову не придёт, что он чистокровный американец.
— Не сомневаюсь. Дети быстро осваивают иностранные языки. Тем более что он будет учиться в русской школе, это решено. Я навела соответствующие справки: в Москве, как и в Нью-Йорке, имеется большое количество престижных частных школ. Ты меня слышишь?
— Да-да, ты говорила что-то про школы.
— Всё, больше не стану тебя отвлекать, — поняв, что от мужа не добиться членораздельной реакции, — неуверенно произнесла Гвенет.
— Да-да, иди. Я скоро буду, как обещал. — Джон быстро пролистал оставшиеся листы доклада. – Осталась всего двадцать одна страница. Жди. Мне тоже есть что сказать тебе.
Гвенет вышла почти также неслышно, как и вошла. Уж кто-кто, а она хорошо знала цену успеха. В этой семье все её члены, несмотря на многомиллиардное состояние, умели трудиться так, словно каждый день зарабатывали на хлеб насущный. По-видимому, и в этом случае сказывалась наследственность. Она давно уже вывела для себя формулу жизни, которая звучала как афоризм: только каторжный труд делает человека свободным. Она знала, что не заснёт, пока Джон не придёт к ней в спальню и не поделится впечатлениями от первого дня творения. А она своими. Ничего, что ночь будет короткой, зато день оказался длинным.

* * *

Джон вошёл в спальню такой усталый, что Гвенет даже стало его немного жалко. Кажется, первый раз он изменил своему правилу принимать ежевечернюю ванну. Он прилёг на правую половину кровати, закинул руки за голову и молча уставился в потолок.
— Ты чем-то обеспокоен? – участливо поинтересовалась Гвенет.
— Нет, ничего особенного.
— Но я же вижу. У тебя странное выражение лица. Ты случайно не заболел?
— Я-то здоров, — устало ответил он, — а вот она тяжело больна.
— Кто — она? – не поняла Гвенет.
— Русская экономика, — сказал Джон и счёл необходимым пояснить: — После того как мне дали прочесть конфиденциальный доклад, я пришёл к весьма неутешительным выводам.
— Всё так плохо?
— Хуже, чем я ожидал. Я конечно, предполагал, что дела у них идут не блестяще, иначе какой был им резон приглашать меня на должность Премьера. Но что настолько паршиво…
— Неужели?
— Представь себе.
— И что ты собираешься делать?
— Есть только два варианта: или я возвращаюсь в Америку, или Америка переезжает в Россию.
— И какой же ты выбираешь?
Начиналась их обычная игра на остроумие.
— Второй, но он – увы! – нереален. Слишком велики транспортные расходы. Следовательно, остаётся первый.
— А как же русский язык Марка?
— Это проблема. Пока он не выучит русский язык, мы не можем себе позволить вернуться в Америку.
— Вот видишь. Кроме того, мне очень нравится резиденция, которую нам предоставило правительство. Она намного симпатичнее наших апартаментов в Нью-Йорке. К тому же у неё очень интересная история, и я как раз собиралась тебе о ней рассказать. Но это имеет смысл только в том случае, если ни завтра, ни послезавтра мы отсюда не съедем.
— Если я правильно тебя понимаю, ты считаешь, что я обязан остаться?
— Я поверила в тебя с той первой вечеринки в университете, на которой мы познакомились, хотя и не подала виду, и продолжаю верить до сей поры. Если, несмотря на все проблемы, русские не вымирают, как от бубонной чумы, и не перебираются толпами за границу, значит что-то удерживает их на этой земле. Значит, они продолжают верить в свою страну. Попробуй и ты поверить. А мы с Марком будем всегда рядом с тобой.
— При такой поддержке… Что ж, попробуем побороться. Надеюсь, Господь нас не обойдёт нас своим участием и советом. Кстати, ты не будешь возражать, если я вызову из Нью-Йорка Мэрилин Ковальчик?
— А разве русские ещё не дали тебе личного секретаря?
_ Дали. И, между прочим, очень профессиональную и милую девушку. С превосходным английским языком и американским акцентом. Если не считать небольших накладок, она говорит по-английски так, как будто родилась в Штатах.
— Тогда чего тебе не хватает?
— На всякий случай мне бы хотелось иметь рядом с собой проверенного человека. А Мэрилин Ковальчик именно такой человек. К тому же работы будет столько, что они и вдвоём с нею едва управятся.
— В таком случае вызывай. Кстати, а почему ты меня об этом спросил? Мог бы обойтись и без моего согласия.
— Видишь ли, иногда мне кажется, что ты меня к ней ревнуешь. Вот я и надумал подстраховаться. Если ты скажешь «нет»…
— Джон, милый, если я когда-то и ревновала тебя к ней, то это было очень, очень, очень давно, ровно двенадцать лет назад, когда она только устроилась к тебе на работу. Да и то неделю или две, не больше. Ты недооцениваешь нашу женскую интуицию. Мне потребовалось всего чуть-чуть, чтобы убедиться, что ты не тот человек, для которого секс и работа суть два в одном. Да и вообще о твоей приверженности семейным ценностям, верности и порядочности можно написать поучительное эссе. Когда-нибудь я этим займусь и заработаю хорошие деньги. Так что можешь смело приглашать её в Москву. А теперь признавайся честно: эта идея только сейчас пришла тебе в голову? Мне почему-то кажется, что это предложение ты сделал ей намного раньше, ещё в Нью-Йорке.
— С твоей интуицией не поспоришь, — улыбнулся Джон. – Ты, как всегда, права. Просто я не был уверен в твоём согласии. Между прочим, мне пришлось достаточно долго её убеждать и уговаривать.
— Скажите пожалуйста! И долго она сопротивлялась?
— Дольше, чем обычно сопротивляется женщина темпераментному мужчине.
— Похвально. Я имею в виду её поведение. И как же тебе удалось её уломать? Обещанием хорошей зарплаты?
— Я пообещал ей нечто большее. Я сказал, что в России она значительно скорее выйдет замуж, чем в нашей благословенной Америке.
— Да, такой аргумент бьёт наотмашь. Вы, мужчины, умеете находить у женщины слабые места. Тем и берёте. Это подло, но действует безотказно.
— К тому же, — пропустив реплику мимо ушей, продолжал Рокфуллер, — в её жилах течёт славянская кровь, и не исключено, что в ней заговорит голос предков. Ну и, наконец, должность личного секретаря самого Джона Дэвидсона Рокфуллера тоже не пустой звук и очень может случиться, что не она будет искать себе жениха, а скорее русские женихи будут добиваться её руки.
— Пожалуй, ты прав. Иногда мне кажется, что если бы ты не женился тогда на мне, то ещё очень долго ходил бы в холостяках, теряясь от обилия предложений.
— К счастью, у меня хватило ума остановиться на одной-единственной женщине. — И помолчав, подвёл итог дня: — Ты у меня замечательная жена. Я тебя безумно люблю и обожаю! Можно тебя поцеловать?
— Нужно. Если не хочешь нанести мне смертельную рану в сердце.
И Гвенет крепко прижалась к Джону, обвив его шею руками, как делала всякий раз, когда испытывала к нему особо нежные чувства.

Глава 17
И снился Джону чудный сон…

И снился Джону чудный сон… Снилось ему, что он, не узнанный никем, без охраны, в ковбойке и джинсах неспешно прогуливается по главной улице российской столицы, которая называется, кажется, Тверская. Начало июня, чудесный солнечный день, справа и слева его обтекают прохожие, тоже одетые по погоде, мужчины и женщины, мамы с детьми, развязные молодые люди и красивые длинноногие девушки в смелых юбочках и полупрозрачных брючках. Многие жуют попкорн, смеются и даже громко хохочут. Ну совсем, как в Нью-Йорке, или почти как в Нью-Йорке, если не считать того, что среди прохожих мало людей с чёрной кожей и разновозрастных толстушек. В последнем отношении американки явно превосходили количеством и габаритами своих российских подруг, если, вообще можно говорить о каком-либо соперничестве в столь деликатной области. Некоторые из фланирующих юных дам открыто строили Джону глазки, подмигивали и демонстрировали загорелые ножки, но он решительно делал вид, что не понимает намёков.
Странное впечатление производили дома по обе стороны улицы. С одной стороны, это были вроде бы обычные здания, а с другой они до полного смешения напоминали всем знакомые силуэты разноэтажных построек и небоскрёбов с Уолл-стрит и отчасти Всемирного Торгового Центра. Впрочем, нет, это и был Уолл-стрит, невесть как оказавшийся в российской столице. Джон ещё раз внимательно вгляделся в линию зданий: никаких сомнений — Уолл-Стрит во всём его холодном великолепии. Вот стоит как ни в чём не бывало украшенная классическим портиком с колоннами и гигантским американским флагом Нью-Йоркская фондовая биржа, а вот махина BNY Mellon и немного дальше свеча немецкого Дойче банка, а рядом совсем небольшое здание Федерал-холла с классической колоннадой и памятником Вашингтону, в котором в 1789 году прошла первая инаугурация Президента США и был принят Билль о правах. Но далее началась вообще сплошная фантасмагория: вдоль всей левой стороны в цепочку выстроились пять башен вновь отстроенного Всемирного Торгового Центра со знаменитым Мемориалом и транспортным хабом, тоже невесть как оказавшиеся в Москве. Джон с силой потёр кулаками глаза, чтобы смахнуть видение, однако оно не пропадало. Если появление зданий с Уолл-Стрита Джон ещё как-то мог себе объяснить, то появление в столице России небоскрёбов ВТЦ вообще не поддавалось никакому разумному объяснению. Он даже подумал, не попал ли он снова в свой любимый Нью-Йорк. Но нет, люди вокруг громко разговаривали на незнакомом ему языке, похожем на русский.
Его выручило неожиданное появление Вице-премьера. Вынырнув из толпы, Вице-премьер направился прямо к Рокфуллеру и широко улыбаясь, по-свойски, совсем на американский манер приветствовал того радостным похлопыванием по спине. Обрадованный американец поспешно ухватил его за локоть и озабоченно спросил:
— Скажите, пожалуйста, где я нахожусь, в Москве или Нью-Йорке?
— В Москве, конечно, где же ещё, — пожимая плечами, словно удивляясь вопросу, произнёс Вице-премьер. – А что вас смущает?
— Видите ли, я обратил внимание на то, что дома справа и слева очень сильно напоминают мне здания, расположенные на Уолл-Стрите и во Всемирном Торговом Центре Нью-Йорка.
— Ах, вот оно что! — понимающе улыбнулся собеседник. – Так это они и есть. В наблюдательности вам не откажешь. Пока вы осваивались со своим новым положением, мы решили сделать вам ещё один небольшой презент и перенесли их из Нью-Йорка в Москву, чтобы вы комфортней чувствовали себя в нашем городе и не слишком мучились ностальгией.
Рокфуллер озадаченно взглянул на собеседника:
— Разве такое возможно?
— В наше-то время и при наших технологических достижениях! — не вдаваясь в подробности, словно речь шла о пустячке, не стоящем разъяснения, произнёс Вице-премьер. – Чего не сделаешь ради хорошего человека.
— А как же Нью-Йорк? – озадаченно спросил Джон.
— Да никак, — так же спокойно произнёс вице. — В порядке компенсации мы переместили туда несколько наиболее характерных зданий с Тверской. Можете рассматривать это как культурный обмен архитектурными достопримечательностями. Обмен, надо признать, не вполне равноценный, и наши коробки по сравнению с вашими не такой уж адекватный ответ, но ничего, для первого раза сойдут и они. А свободные участки, образовавшиеся между отдельными зданиями, вы уж как-нибудь застроите сами. Вы, американцы, известные доки в вопросах скоростного и качественного строительства. Тем более что после теракта в сентябре 2001 года у вас появился бесценный опыт. Так что беспокоиться просто не о чем. Всё будет о´кей, — и Вице-премьер снова покровительственно потрепал Джона по плечу.
Услышав привычное «о´кей», Джон как-то сразу умиротворился и сдержанно улыбнулся. Американские высотки уже не казались ему чем-то странным и неуместным в русской столицы. Более того, ему пришла в голову мысль, что перенос зданий пойдёт только на пользу Нью-Йорку, которому теперь предстоит заново застраивать освободившиеся территории небоскрёбами, а это в придаст дополнительный импульс американской промышленности. И это только начало. Выходит, Россия уже начинала вносить свой посильный вклад в оживление американской экономики. Жаль было лишь потери любимого здания Федерал-холла – как-никак историческая реликвия и её перемещение в другое место большая потеря для Нью-Йорка. Впрочем, как сказать. Для кого-то, может, и потеря, а для кого-то и нет. Для него, Рокфуллера, например. Лично он теперь хоть каждый день сможет любоваться им в Москве, как раньше любовался в Нью-Йорке. И не только им. Да, неисповедимы и прихотливы мысли твоих рабов, Господи!
Тем временем ставшие почти друзьями мужчины, ведя неспешную беседу, продолжали прогулку по главной улице российской столицы.
— Кстати, — как можно более равнодушным тоном, словно вопрос его интересовал лишь постольку поскольку, полюбопытствовал Рокфуллер, — вы ещё не подобрали кандидатуры на вакантные должности Министра финансов и Министра экономики?
— Нет, и даже не ставили такой задачи, — также равнодушно заметил Вице-премьер. – Зачем?
— Не понял. А как же без них?
— Министры нужны. Но если мне не изменяет память, вы собирались предложить на эти посты своих людей. У вас, кажется, есть пара достойных кандидатур.
— Да, но… — запнулся Рокфуллер. – Я предлагал, но вы обещали прежде переговорить с Президентом.
— Видите ли, я передумал обращаться к нему, — ещё более безразличным тоном, словно проблема не стоила выеденного яйца, продолжал собеседник. — Зачем беспокоить Президента по таким пустякам и разводить бюрократию, если мы можем решить вопрос в рабочем порядке. Предлагайте. А мы поддержим.
— Так просто?
— Да, у нас теперь, знаете ли, многие вопросы решаются без бюрократических проволочек.
— Поразительно! Даже у нас в Америке мне бы не удалось так легко провести своих людей в высшие эшелоны власти, а тем более на должности министров.
— Должны же и мы быть хоть в чём-нибудь впереди.
Некоторое время мужчины шли молча: было о чём подумать. Тем временем прохожие начинали узнавать обоих и в изумлении останавливались, не веря собственным глазам, причём узнаваемость Вице-премьера не шла ни в какое сравнение с реакцией людей при виде Рокфуллера. И только сами герои сюжета старались делать вид, что не замечают начинающегося ажиотажа вокруг их персон, но было поздно.
— Рокфуллер, Рокфуллер! Смотрите-ка, да ведь это сам мистер Рокфуллер! – то и дело раздавались голоса со всех сторон.
— Где? Где?
— Да вот же он, рядом с бывшим, как его, Премьером, кажется. Идут себе, как ни в чём не бывало.
— Не может быть!
— Я тебе говорю! Разуй глаза! Вон же они, не видишь?
— Теперь вижу!
И не успели Вице-премьер и Премьер спохватиться, как оказались в окружении огромной толпы; и если спереди и с боков ещё можно было увидеть её конец, то сзади, за ними, уже тянулся гигантский шлейф восторженных сторонников, исчезавший далеко за часовней Иверской Божией Матери, мавзолеем Ленина и храмом Василия Блаженного.
— Качать его, качать! Виват новому Премьеру! Виват спасителю России! – неожиданно раздался истошный крик.
И не успел Рокфуллер сообразить что к чему, как его уже подхватили десятки рук и под дружные одобрительные возгласы стали побрасывать вверх, словно пушинку, всё выше, выше и выше.
Ещё мгновение, и Джон вдруг с ужасом сообразил, что он уже без чьей-либо помощи, раскинув руки, начинает парить над землёй, как птица или параплан, поднимаясь всё выше над толпой, а с земли ему прощально машет рукой Вице-премьер: «Счастливого путешествия!»
Неожиданно совсем рядом бесшумно появляется самолёт, по всей видимости, «боинг», и не успевает Джон удивиться данному обстоятельству, как через распахнувшуюся прямо во время полёта дверь симпатичная стюардесса начинает приветливо махать ему рукой, приглашая в салон. Джон едва успевает заметить, что она до степени смешения похожа на его Гвенет, как в тот же момент неведомая, но неодолимая сила всасывает его, подобно пылесосу, в салон, и вот он уже сидит в мягком кресле лайнера, летящего в неизвестном ему направлении. Самолёт почти пуст, если не считать соседа – толстого мужчины с охотничьим ружьём между колен и ещё нескольких человек, там и сям рассеянных по салону.
— Мистер Рокфуллер, будьте любезны, пристегните, пожалуйста, ремень, — на чистом английском языке обращается к нему стюардесса, и Рокфуллер лишний раз убеждается, что это и есть его жена Гвенет.
— А ты как сюда попала? – изумлённо спрашивает он, послушно соединяя пряжки ремня.
— Простите, вы кого имеете в виду, сэр, меня? – мягко спрашивает стюардесса, как спрашивают вышколенные медсёстры больного, страдающего потерей памяти.
— Ну да, разве ты не Гвенет?
— Нет, сэр, меня зовут Бренда, Бренда Вильямс, к вашим услугам, я стюардесса данного рейса.
— Простите, — смущается Джон, — но вы как две капли воды похожи на мою жену Гвенет.
— Не удивительно, — охотно соглашается Бренда, — меня часто путают с голливудскими звёздами и дамами из высшего общества. А один раз даже приняли за королеву Викторию, хотя та давно блаженствует на небесах в кругу своих достославных предков. Историческая память, сэр. Желаете что-нибудь выпить?
— Виски с содовой, если можно.
— Извините, но у нас из крепких напитков только русская водка. Могу подать её со льдом или с томатным соком.
— С тем и другим, пожалуйста.
— С удовольствием, сэр.
Бренда ушла и через минуту вернулась с готовым напитком. «Да ведь это «Кровавая Мэри»!» — дошло до него, но он решил не углублять тему, принимая стакан и делая первый глоток.
— Простите, а куда мы летим?
— Понятия не имею. Моя задача обслуживать клиентов рейса. А куда мы летим, не знает никто.
— В таком случае позовите, пожалуйста, капитана.
— Сожалею, но это исключено. Капитан не имеет права выходить из кабины пилота. И, кроме того, насколько мне известно, он тоже не в курсе дела.
— Даже командир корабля? Такого не может быть. Кто-то же должен знать.
— Возможно, господин, который находится рядом с вами?
Джон недоверчиво посмотрел на соседа, всё это время миролюбиво сопевшего с ружьём между колен. Почувствовав, по-видимому, пристальный взгляд Рокфуллера, мужчина очнулся и сразу же широко заулыбался.
— О, кого я вижу! Мистер Рокфуллер! Какими судьбами! Рад вас видеть! – воскликнул он с сильным иностранным акцентом, что, впрочем, было неудивительно. И, помолчав, добавил, словно угадывая мысли Джона: — Вы хотели меня о чём-то спросить?
— Да-да, именно так, — заторопился Джон. – Вы не могли бы сказать, куда мы летим?
— Как, разве вы не в курсе, мистер Рокфуллер? – словоохотливо пояснил мужчина. – Мы летим в Сибирь. Вам нравится медвежья охота?
«Странно, даже этот человек знает, как меня зовут», — отметил про себя Джон, а мужчина, словно продолжая читать его мысли, продолжал:
— Кто же не знает Джона Дэвидсона Рокфуллера, нового Премьер-министра нашей великой страны. Да о вас сегодня говорит вся Россия, даже медведи в Сибири научились произносить слово Рокфуллер.
И мужчина шумно расхохотался собственной шутке.
— А вы, извините, кто? – поинтересовался Джон.
— Простите, совсем заболтался, — спохватился тот. — Позвольте представиться: Иван Иванович Иванов, старший егерь Сибирского охотничьего хозяйства. Добро пожаловать в Сибирь! Посм´отрите сами, как она выглядит, Сибирь-матушка, какие у нас великолепные леса, реки и горы! Ими можно любоваться даже отсюда, с высоты птичьего полёта. А то ведь у вас в Штатах рассказывают о ней всякие глупости. Якобы медведи-людоеды бродят зимой по улицам городов и поедают людей. Какая чушь! Это мы их едим, а не они нас. Можете мне поверить, великолепное мясо. Только надо уметь его приготовить. Кстати, скоро мы уже будем на месте. Вы никогда не прыгали с парашютом?
— Н-нет, — запнулся Джон, – не приходилось.
— Ерунда, этому легко научиться. Бросаетесь вниз головой и на полпути дёргаете за страховочный трос. Всё остальное происходит автоматически.
— Что происходит автоматически?
— Раскрытие парашюта.
— А если он не раскроется?
— Бывает, что кому-то не повезёт. В таком случае вы разводите руки в стороны и планируете вплоть до соприкосновения с землёй. Или с сибирским кедром. Тайга всё-таки, понимаете.
При последних словах старшего егеря Сибирского охотничьего хозяйства Джона Рокфуллера прошиб липкий холодный пот, какой не прошибал его, сколько он себя помнил, даже в далёком детстве.
* * *
Джон очнулся и с усилием разлепил глаза. Было около половины третьего ночи. Гвенет спала сном праведника. От кошмарного сновидения реальным оказался только холодный противный пот. Джон поёжился: неужели он переоценил свои силы? Но и отступать было некуда: такое ему не простят ни в Америке, ни в России. Да и он себе тоже. В памяти всплыл афоризм, который когда-то на ходу обронила Гвенет, сама не подозревая его глубокого философского смысла: чтобы стать знаменитым, нужно прославиться, а чтобы прославиться, нужно стать знаменитым. Заколдованный круг? Но тот, кто хочет найти выход, будет искать его до последнего. Одно было ясно: если сон и не вещий, то уж попотеть на новой работе ему придётся отменно. А на поездку в сибирскую тайгу, в том числе и на медвежью охоту, надо будет выкроить время. В Америке много разных забав, но такая забава существует только в России.

Глава 18
Личный советник

Ровно в восемь тридцать утра Рокфуллер надавил на массивную ручку двери и вошёл в приёмную своего рабочего кабинета. Его русская секретарша была уже на месте. При появлении шефа она положила на стол салфетку, которой, видимо, протирала экран компьютера, и поднялась.
— Добрый день, Анита, — приветливо поздоровался первым Рокфуллер.
— Добрый день, мистер Рокфуллер, — ответила девушка.
— Есть новости?
— Только одна: звонил Вице-премьер и просил узнать, не смогли бы вы принять его сегодня в десять утра. Сказал, что у него для вас важное сообщение и что он явится не один.
— А с кем?
— Он не уточнил.
— У нас нет ничего на это время?
— Нет. До ланча никаких встреч и переговоров.
— Чудесно! Сообщите, пожалуйста, Вице-премьеру, что я готов встретиться с ним в десять часов. Ещё что-нибудь?
— Пока всё. Чай, кофе? – задала Анита дежурный вопрос.
— Благодарю, не надо. Но когда придёт Вице-премьер, подайте нам обоим, пожалуйста, по чашке зелёного чая. Хотя я поклонник «американо», но в его обществе из чувства солидарности остановлюсь, как и он, на зелёном чае. А что предпочитает его спутник, надеюсь, он скажет сам.
Отдав распоряжение, Джон не стал задерживаться в приёмной и прошёл в кабинет.
Вот уже две недели он предметно знакомился с состоянием дел, обстановкой в стране, министрами, обслуживающим персоналом, читал важные документы, которые ему успевали перевести на английский язык и над переводом которых корпел штат переводчиков, встречался с капитанами русского бизнеса, депутатами Государственной Думы, лидерами партий и так далее, и тому подобное. Короче, входил в курс дела. Ему нравилась его русская секретарша Анита, которая своей европейской манерой общения, деловитостью и пунктуальностью во многом напоминала Мэрилин Ковальчик, но та была ещё далеко, у себя в Штатах, и должна была появиться в Москве только недели через две-три. Однако в отличие от Мэрилин Анита была опасно красива, точнее, опасно обаятельна – стандарт секретарши, которую нормальный шеф традиционно держит сразу в трёх ипостасях: как секретаршу, любовницу и как приманку для особо важных клиентов. Но ни о чём таком Рокфуллер даже не помышлял, как, впрочем, и Анита, если судить по её поведению. С первого дня она ни словом, ни взглядом не давала повода для сомнений в её добропорядочности, оставаясь при этом по-прежнему любезной, приветливой, внимательной и, что греха таить, чертовски сексуальной. Короче, между ними установились отношения дружелюбия и взаимопонимания при соблюдении должной дистанции, которая, в идеале, и должна сохраняться между шефом и его подчинённой. Впрочем, в жизни идеал тем и хорош, что существует только в воображении. Тем не менее, Рокфуллер был рад скорому приезду Мэрилин, которой он отвёл ещё одну, негласную, роль – дуэньи при молодой красотке, которая одним своим присутствием в офисе будет остужать любые нежелательные эмоции, от кого бы они ни исходили. «Интересно, как они уживутся, — подумалось ему. – Надеюсь, подружатся. А работы хватит обеим».
За те две недели, что они проработали бок о бок, Джон успел многое узнать о своей московской секретарше. До перехода на нынешнюю должность Анита Балодис после окончания Лингвистической академии по специальности переводчик-референт со знанием двух иностранных языков – английского и испанского четыре года проработала в МИДе секретаршей директора Департамента Северной Америки. Директор очень не хотел её отпускать, но его, что называется, “укатали”. И вот теперь работа у самого Премьер-министра да ещё и с активным использованием английского языка. Для молодой женщины двадцати шести лет – более чем успешное начало карьеры. Узнав стороной, что она до сих не замужем, Джон не мог сдержать удивления, ибо женщины с такой аттрактивной внешностью, не говоря уже о природном уме и высшем образовании, крайне редко сохраняют свободу и независимость от мужчин. Скорее всего, подумалось Джону, она слишком хорошо знает себе цену, чтобы выскакивать замуж за первого встречного, даже если этот первый встречный богат, как Крез, и способен обеспечить её на всю оставшуюся жизнь. В этом отношении она напоминала ему его Гвенет, для которой любовь стояла на первом месте, а всё остальное имело подчинённое значение. Более глубоко он в эту интимную тему вдаваться не стал, отметив лишь про себя, что русские, если захотят, умеют подбирать персонал. При этом он имел в виду не только Аниту Балодис, но и торгового атташе Николая Хворостенкова и некоторых других, хотя, если быть объективным, не всех русских, с которыми ему приходилось пересекаться время от времени. А в том, что Анита рано или поздно сделает себе хорошую партию, сомневаться не приходилось. Единственное, что его несколько озадачило, так это её просьба обращаться к ней не официально «мисс Балодис», а просто по имени. Она объяснила это тем, что в России так принято. Но когда он в порядке взаимности предложил ей обращаться к нему тоже по имени, она наотрез отказалась, опять же сославшись на то, что в России так, напротив, не не принято. К шефу в России обращаются по имени-отчеству или по фамилии, например, господин Иванов или мистер Рокфуллер. А вот шеф может обращаться к своему подчинённому просто по имени, например, Петя или Джон, но не наоборот. Что правда, то правда. И уж тем более, если речь идёт о шефе и его секретарше. Даже если они любовники. Даже в интимной обстановке. И Джону ничего не оставалось, как принять правила игры и меньше удивляться. Немного терпения, и жизнь сама расставит всё по своим местам. Он твёрдо верил в глобальную закономерность всего сущего в мире, даже если при этом встречались неприятные исключения.
Ровно без минуты десять в динамике, стоявшем на столе Премьера, щёлкнуло и раздался деловитый голос Аниты:
— Мистер Рокфуллер, к вам пришли.
Американец в очередной раз подивился музыкальной тональности её речи: вроде бы и говорит обычные фразы, но каждое слово звучит как музыкальная фраза. Что это: божий дар или искусственная манера общения? Однако рассуждать было некогда, и Джон произнёс дежурное:
— Спасибо. Проводите, пожалуйста, гостей в кабинет.
Почти сразу дверь распахнулась, и в кабинет один за другим вошли Вице-премьер и невысокий полный мужчина средних лет с широкой улыбкой на добродушном лице. Проводив обоих глазами и убедившись, что в её присутствии пока нет необходимости, Анита тихо прикрыла дверь с другой стороны.
Джон уже шёл навстречу обоим. Премьер и Вице-премьер пожали друг другу руки, как старые добрые знакомые. После чего Вице-премьер представил своего сопровождающего:
— Познакомьтесь, пожалуйста: мистер Виктор Сергеевич Кондрашов.
Мужчины обменялись дежурными любезностями, закрепив их рукопожатием, причём обнаружилось, что гость, как и Вице-премьер, более чем прилично, владеет английским языком.
Узнаёте его, читатель? Нет? Тогда позвольте напомнить: Виктор Сергеевич Кондрашов, тот самый неунывающий толстячок, полковник ФСБ, который первым доложил Президенту России об успешном завершении эпопеи с приглашением Джона Дэвидсона Рокфуллера на пост Премьер-министра. Теперь вспомнили? Я же обещал, что он ещё появится на страницах романа. Вот и появился. Слово надо держать. А с какой целью данный персонаж понадобился нам вновь, речь впереди.
— Прошу, господа, — Джон приглашающим жестом предложил гостям занять места за рабочим столом. – Чай, кофе?
На традиционный вопрос последовал традиционный ответ Вице-премьера:
— Как всегда, чай.
— А вам? – взглянул Рокфуллер на Кондрашова.
— Эспрессо, пожалуйста, – попросил тот и, словно извиняясь, добавил: — Привычка, знаете ли. Не могу отказать себе в удовольствии.
— Зачем отказываться. Как верно заметил Оскар Уайльд: «Лучший способ избавиться от искушения – это поддаться ему». – И включив громкую связь, попросил: — Анита, будьте добры, две чашки зелёного чая и один эспрессо.
— Кстати, у вас уже сложилось мнение о госпоже Балодис? – воспользовавшись моментом, поинтересовался Вице-премьер. – Она вас устраивает? Если у вас есть к ней какие-либо претензии, то мы…
— О нет, никаких претензий! – невольно воздел руки Рокфуллер и в знак высшей похвалы добавил: — Лучшей секретарши себе и желать нельзя. До сих пор не могу поверить, что, учась в Москве, можно так блестяще выучить английский язык. Безукоризненное произношение, беглость речи, отличный лексический запас. Фантастика! Да и во всех других отношения мисс Балодис заслуживает самой высокой оценки.
— Рад слышать. Мы старались.
Вошла Анита.
— Итак, господа, чем могу служить? – начал Джон, когда секретарша, поставив поднос на стол, неслышно закрыла за собой дверь, и, уже обращаясь непосредственно к Вице-премьеру, продолжил: — По словам мисс Аниты, у вас для меня какое-то важное сообщение.
— Совершенно верно, — подтвердил Вице-премьер. –Видите ли, дорогой мистер Рокфуллер, к своему большому сожалению, я как минимум на полгода, а может и на более длительный срок, вынужден лечь в больницу. Врачи диагностировали у меня заболевание, требующее длительного стационарного обследования и лечения. В течение всего этого периода я не смогу заниматься делами так, как мне бы того хотелось. Увы, природа бывает порой безжалостна к людям.
Джон вскинул голову и озабоченно посмотрел в глаза своему визави:
— Надеюсь, это не онкология?
— Пока врачи уклоняются от прямого ответа. Но я подозреваю, что всё-таки онкология. Наши медики, в отличие от американских, предпочитают по этическим мотивам не сообщать больному диагноз, связанный с неизлечимым заболеванием. Поверьте, мне и самому досадно, что так случилось.
Джон покачал головой, словно всё ещё не желая смириться с печальной истиной:
— Неужели всё настолько серьёзно?
— Увы, — кивнул Вице-премьер, — у меня нет оснований не доверять врачам.
— В таком случае, не могу ли я вам чем-нибудь быть полезен? У нас в Америке есть замечательные специалисты, и если только вы дадите согласие…
— Благодарю за участие, — перебил его Вице-премьер, — но в России тоже немало высококвалифицированных онкологов, и я им полностью доверяю. Одно могу обещать: если возникнет такая необходимость, я непременно воспользуюсь вашим любезным предложением.
— И когда вы ложитесь?
— Сегодня вечером. Увы, время не ждёт. – Вице-премьер извиняюще улыбнулся, как бы желая сгладить неприятное сообщение, виновником которого он явился, и продолжил уже более бодрым тоном: — Однако не будем терять надежды. Я был и остаюсь оптимистом. Впрочем, я пришёл к вам не только для того, чтобы сообщить о своём заболевании. С тех пор как вы возглавили правительство России, а я стал вице-премьером, вы не раз обращались ко мне с различного рода вопросами. Они касались не только непосредственно ваших прямых обязанностей как Премьера, структуры Белого дома, взаимоотношений внутри Кабинета министров, работы администрации и так далее, но и различных сторон нашей жизни, особенностей менталитета наших людей, привычек, манер и много чего другого. Надеюсь, мои ответы помогли вам сориентироваться в обстановке. Но я совершенно уверен в том, что и в дальнейшем у вас будет возникать немало формальных и неформальных вопросов, которые потребуют адекватных ответов. Более того, ещё долгое время вы будете сталкиваться с ситуациями, с которыми вам никогда не приходилось сталкиваться в Америке и которые будут вызывать у вас недоумение и даже непонимание. Это может быть связано как с отдельными людьми, так и с событиями в стране. Во всех подобных случаях вам потребуется доверенное лицо, готовое в любую минуту прийти к вам на помощь, дать разъяснение или посоветовать, как действовать в том или ином случае. До сих пор таким доверенным лицом, если исключить наши чисто служебные отношения, был ваш покорный слуга.
Джон вежливо наклонил голову:
— Ваша дружеская поддержка была для меня бесценна.
— Теперь, надеюсь, вам более понятна цель моего визита. Несмотря на широкие полномочия вам будет порой достаточно сложно ориентироваться в некоторых ситуациях, если рядом с вами в нужный момент, повторюсь, не окажется человека, я бы даже сказал, соратника, который поможет вам избежать потенциальных угроз и ошибок. Если угодно, можете считать его своего рода серым кардиналом, тайным советником или кем-либо ещё в том же духе, — дело не в названии. Официально он будет именоваться личным советником Премьер-министра Российской Федерации. – Вице-премьер выдержал паузу, давая тем самым Рокфуллеру возможность проникнуться важностью сообщения, и заключил: — Надеюсь, вы не станете возражать?
— Полагаюсь на ваше компетентное мнение, — кивнул Рокфуллер. – Если я смогу доверять этому человеку так же, как вам…
— В чём-чём, а в этом можете нисколько не сомневаться.
— В таком случае мне не остаётся ничего другого, как ещё раз выразить вам свою глубокую признательность и пожелать скорейшего выздоровления. Насколько я понимаю, мистер Кондрашов и есть тот человек, которого вы рекомендуете мне в качестве личного советника, — и Рокфуллер на этот раз более пристально взглянул на толстячка, словно стараясь глубже проникнуть в его человеческую суть.
В ответ на лице Кондрашова заиграла улыбка, которую ему с трудом удавалось сдерживать во время диалога Премьера с Вице-премьером. Он поднялся со стула и несколько церемонно поклонился Премьеру.
— Где вы работали раньше, мистер Кондрашов? – поинтересовался Джон.
— Позвольте ответить мне, — вмешался Вице-премьер, дружески накрывая своей ладонью ладонь Рокфуллера. – По-видимому, вас интересует, какие должности занимал мистер Кондрашов в аппарате правительства или Администрации Президента. Так вот, должен сразу сказать, что ни в одной из этих структур мистер Кондрашов никогда не работал.
— А где же тогда?
— Мистер Кондрашов – сотрудник Службы внешней разведки, кадровый офицер.
— Что? – вытянулось лицо у Рокфуллера. – Я не ослышался?
— Нет, вы правильно поняли.
— Вот уж чего я никак не ожидал, — растерянно протянул Рокфуллер.
— Естественно, — с готовностью подхватил Вице- премьер. –. На вашем месте я бы удивился не меньше, если не больше. Теперь вы понимаете, почему я взял на себя инициативу представить вам мистера Кондрашова?
— А вас бы не удивило, если бы я оказался сотрудником ЦРУ?
— Ну, о вас-то мы знаем, извините за прямолинейность, всё или почти всё, поэтому такой вариант исключается априори. Что же касается мистера Кондрашова… То это особый случай. И поверьте мне на слово, как вы верили до сих пор, наше предложение продиктовано не недоверием к вам, не стремлением контролировать ваши действия на посту Премьер-министра, а совершенно иными мотивами. И я более чем уверен, что вы их оцените и одобрите.
— И каковы же эти мотивы?
— Сейчас объясню. Но прежде всего позвольте ещё раз заверить вас в том, что они не продиктованы желанием приставить к вам надзирателя, который бы не спускал с вас глаз. Будь это так, то, уж поверьте, мы бы действовали совершенно иначе, и вы бы никогда не узнали, что бок о бок с вами работает кадровый разведчик или контрразведчик. Тем более при наличии современных технических средств подслушивания и наблюдения. Я потому так и откровенен с вами, дорогой мистер Рокфуллер, что у него совершенно иная, как я уже упоминал, задача, учитывая его опыт работы в Службе внешней разведки, а именно – оказывать вам действенную помощь во всех тех случаях, когда это будет необходимо, давать соответствующие месту рекомендации, когда вы будете в них нуждаться, ограждать вас от нежелательных и назойливых визитёров, которые всеми силами будут стараться проторить к вам дорожку, можете мне поверить. Не мне вам рассказывать, как глубоко въелась коррупция в поры нашего хозяйственного организма. Его задача не контролировать ваши действия и решения, а, напротив, всячески способствовать их успешной реализации. Он будет вашим незримым ангелом-хранителем там, где вы, в силу присущей вам честности и порядочности, и, извините, доверчивости, можете не почувствовать подвоха и совершить ошибку. Вот с какой целью я предлагаю вам в помощники именно такого человека, а не кого-либо другого. — При этом Вице-премьер сделал правой рукой приглашающий жест в сторону разведчика, который как ни в чём не бывало, улыбаясь и помаргивая ресницами, безмолвно участвовал в разговоре. – Да, и ещё: мистер Кондрашов исключительно тонко разбирается в психологии, что, впрочем, неудивительно для людей его профессии, а для вас – несомненный плюс. Обращайтесь к нему во всех случаях, когда вам потребуется информация о том или ином лице, которое будет домогаться контакта с вами. Наши бизнесмены всё ещё никак не могут отрешиться от соблазна реализовывать свои интересы в обход общепринятых правил и процедур.
Вице-премьер замолчал. Молчал и Рокфуллер: информация была настолько сногсшибательной и в то же время обезоруживавшей, что требовалось время, чтобы её осмыслить. Он ещё раз пристально посмотрел на Кондрашова и неожиданно для самого себя и совсем не к месту спросил:
— Простите, мистер Кондрашов, за любопытство, но я обратил внимание, что вы практически всё время улыбаетесь. Это черта характера или что-то ещё?
Кондрашов как бы в недоумении развёл рукам:
— Никогда не задумывался над подобным вопросом, мистер Рокфуллер. У меня это получается как-то само собой. Но если моя улыбка вас раздражает…
— Нет-нет, скорее наоборот. Я совершенно не против вашей улыбки. Надеюсь, между нами установится такое же взаимопонимание, какое было и остаётся у нас с Вице-премьером.
— Я тоже.
— Будем считать, что первый шаг навстречу друг другу сделан! – и Рокфуллер снова повернулся в сторону Вице-премьера. – Я принимаю ваше предложение. Надеюсь, всё будет именно так, как вы описали.
— Я привык отвечать доверием на доверие, — Вице-премьер несколько устало откинулся в кресле. – Да, и ещё одна просьба: о том, что мистер Кондрашов кадровый офицер ФСБ, не должна знать ни одна душа, даже ваши ближайшие помощники и сотрудники, жена и дети, министры, их замы и вообще кто бы то ни было. Об этом будем знать только мы с вами. А для всех остальных он официально ваш личный референт и советник. Не вам объяснять, насколько важно сохранить конфиденциальность в данном вопросе. Его рабочий кабинет будет находиться направо по коридору через две двери от вашего. Он уже подготовлен и оборудован для работы. Извините, что без вашего ведома, но по известным причинам мы вынуждены были спешить. Кстати, у мистера Кондрашова будет ещё одна обязанность: осуществлять дополнительный негласный контроль за действиями сотрудников, которые обеспечивают вашу безопасность и безопасность членов вашей семьи. Мы слишком заинтересованы в том, чтобы ни один волос не упал с вашей головы и головы ваших близких.
Вице-премьер замолчал. Он сказал всё, что хотел и должен был сказать, и теперь оставалось только пожелать Премьеру успехов в его деятельности на благо России и вежливо распрощаться.
— Ну что ж, — поднимаясь из-за стола, резюмировал он, вымучивая улыбку, — засим позвольте откланяться. Оставляю вас с мистером Кондрашовым для приватной беседы, чтобы вы могли поближе узнать друг друга. Уверен, вам будет о чём поговорить. Мистер Кондрашов такой же неисправимый оптимист, как и вы, мистер Рокфуллер.
Рокфуллер проводил Вице-премьера до дверей кабинета.
— Желаю скорейшего выздоровления. Надеюсь увидеть вас в ближайшем будущем полностью излечившимся от недуга.
— Я тоже надеюсь, — без видимого энтузиазма откликнулся Вице-премьер и, устремив взгляд в сторону Кондрашова, негромко, почти шёпотом, заключил: — Доверьтесь этому человеку. Он вас не подведёт.
Попрощавшись с Вице-премьером, Рокфуллер вернулся к столу и посмотрел на часы:
— Извините, мистер Кондрашов, но сейчас мне нужно немного поработать. Как вы отнесётесь к тому, чтобы встретиться для более обстоятельной беседы в двенадцать двадцать. В это время у меня традиционно ланч, и если вы согласитесь составить мне компанию… Надеюсь, тридцати-сорока минут будет достаточно, чтобы обсудить любые интересующие нас вопросы.
— Вполне, — подтвердил Кондрашов. – Я в любое время к вашим услугам. Даже ночью, даже во время отпуска. Разве что меня неожиданно откомандируют на луну. Однако и в этом случае я буду невидимо рядом с вами.
— Ну, надеюсь, что до таких экстремальных ситуаций дело не дойдёт, — улыбнулся Премьер.
— Я тоже надеюсь. Как говорила моя покойная матушка: «В жизни не должно быть места подвигам».

* * *

… Ровно в двенадцать часов двадцать минут мужчины встретились в отдельном обеденном кабинете, отдалённо напоминавшим аналогичный кабинет Рокфуллера в Нью-Йорке. Знакомство было положено ещё утром, поэтому Рокфуллер не стал тратить время на реверансы, предваряющие обстоятельную беседу.
— Полагаю, — начал он — мне нет необходимости рассказывать вам о себе. Вполне допускаю, учитывая ваш прежний и нынешний статус, что вы знаете обо мне даже несколько больше, чем я о себе.
Кондрашов деликатно наклонил голову в знак согласия.
— В то же время, — продолжил Рокфуллер, — я о вас почти ничего не знаю, если не считать той отрывочной информации, которую сегодня утром сообщил мне Вице-премьер.
— Понимаю. Можете задавать любые вопросы, — обезоруживающе улыбнулся Кондрашов, — даже о моей работе в ФСБ. – С сегодняшнего дня я ваш личный советник, и вы имеете полное право знать обо мне всё, ну, или почти всё.
— Не беспокойтесь, у меня нет никакого желания злоупотреблять вашим доверием. Да и вы, при вашей профессии, не позволите себе сболтнуть лишнее.
— Вы, кажется, не курите? – доставая пачку сигарет, вскользь поинтересовался Кондрашов.
— Нет.
— А я вот никак не могу расстаться с этой пагубной привычкой. Всё понимаю, а — не могу.
— В таком случае, не лишайте себя удовольствия, — не стал возражать Рокфуллер. — Хотя лично я не одобряю курение.
— Благодарю. Я выкуриваю не более пары сигарет в день, но совсем отказаться от них пока не выходит.
— Один мой приятель когда-то справедливо заметил, что только оказавшись на том свете, курильщик осознаёт всю пагубность пристрастия к сигаретам.
Кондрашов лишь виновато развёл руками.
— Итак, я вас слушаю, — прикуривая от зажигалки, произнёс он.
— Отлично. Вы женаты?
— Без малого двадцать шесть лет. Год назад мы с женой отметили серебряный юбилей. Видите ли, в том ведомстве, в котором я служил…
— А разве в данное время вы в нём не служите? – удивлённо перебил Рокфуллер.
— Формально – нет, хотя контакты и сохраняются. С сегодняшнего дня я не только административно, но и в полном смысле этого слова становлюсь вашим личным советником – и только им, не считая обязанностей по обеспечению вашей безопасности. Однако вернёмся к моей семье. У меня замечательная жена и трое детей – все девочки. Одной уже двадцать четыре года и это вполне самостоятельный человек. В прошлом году она успешно закончила физтех и в настоящее время работает в одном крупном НИИ младшим научным сотрудником. Насколько мне известно, её интересуют вопросы ядерной безопасности на АЭС.
— Физтех? Удивительно!
— Да, знаете ли, я и сам иногда удивляюсь её пристрастию. В мире со времён Марии Кюри не так много наберётся женщин, которых бы всерьёз интересовала ядерная тематика. Она – одна из немногих. Но, как ни странно, её с детства влекло к естественным наукам. Сколько технических кружков она поменяла ещё во время учёбы в школе. Бездну. Так и пошло. Моих заслуг, как и моей вины, тут нет. Что же касается двух других моих дочерей, то с ними всё проще. Средняя в прошлом году поступила в МГИМО на кафедру международного частного и гражданского права. Мечтает стать юристом-международником. Две дочери – два совершенно разных характера. Ну а что касается третьей, то она ещё только перешла в шестой класс и никаких особых наклонностей к чему-либо не проявляет. Пока это просто хороший человечек, что, впрочем, не так уж и мало.
— Какое совпадение! — улыбнулся Рокфуллер, — Я тоже счастливо женат и у меня тоже трое детей.
— Я знаю, — скромно подтвердил Кондрашов.
— Не сомневаюсь. Тогда, если можно, ещё вопрос. Надеюсь, он не поставит вас в затруднительное положение.
— Пожалуйста, не стесняйтесь. Как говаривала моя покойная матушка: «Спросить – по щеке не ударят». Грамматически она выражалась не всегда точно, но что касается знания жизни, то тут ей не было равных.
— Мудрая женщина.
— Да, это был необыкновенный человек; одной вырастить двух таких сорванцов, как я и мой брат… Для этого потребовался весь её педагогический такт и опыт. И это при том, что у неё не было не только педагогического образования, а вообще никакого. Семь классов общеобразовательной школы – и весь университет. Я ведь по молодости чуть было однажды не угодил за решётку. Да, случилось и такое в моей биографии. Спасибо маме, это она практически чудом уберегла меня от детской исправительной колонии. Неизвестно, кем бы я был сейчас, если бы не её героические усилия. К тому же матушка знала прорву всяких пословиц, поговорок и выражений. Извините, отвлёкся. Так в чём ваш вопрос?
— Скажите, пожалуйста, что вам известно об Аните Балодис, моей секретарше?
— Ах, вот оно что! –рассмеялся Кондрашов. – Вас интересует, не является ли она сотрудницей ФСБ?
— Откровенно говоря, да. Вы же обещали быть со мной полностью откровенным. Но это не значит, что я потребую её увольнения, даже если она окажется таковой. Анита отлично справляется со своими обязанностями, и у меня нет к ней абсолютно никаких претензий. Если это меня и интересует, то из чистого любопытства.
— Понимаю. Так вот даю вам честное слово, что она не только никогда не была сотрудницей ФСБ, но и никогда не проходила по нашему ведомству. Просто она отличный работник и человек, и мы, со своей стороны, постарались подобрать вам именно такую кандидатуру. Кстати, её бывший шеф очень не хотел её отпускать по тем же самым основаниям, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить его. Что же касается подробностей её биографии, то могу сказать следующее. Её полное имя Анита Марисовна Балодис, её родители – обрусевшие латыши, отец – предприниматель средней руки, владеет небольшим мясным магазином, мать – домохозяйка. Кстати, помимо русского, английского и испанского языков она ещё отлично владеет и своим родным латышским. Так что если вы однажды надумаете посетить Латвию, можете спокойно пригласить её с собой в качестве переводчика.
— Странно, но я почему-то именно так и думал. Хотя сомнения и не оставляли меня какое-то время.
— Отлично вас понимаю! На вашем месте я бы тоже подозревал в ней агента. Красивая молодая женщина, отличный специалист со знанием нескольких иностранных языков, – кому как не ей и служить в органах безопасности. Но в России, как вы вскоре легко убедитесь сами, так много красивых женщин, что в ФСБ просто не хватит вакансий, чтобы принять всех на работу. Поэтому они работают в самых разных организациях, а не только в разведке и контрразведке.
Поддержанный Кондрашовым, Рокфуллер громко расхохотался. Оба умели ценить шутку, что немало способствовало их сближению. Тем временем подали кофе.
— В таком случае, если позволите, я бы хотел поменять тему, — демонстративно наслаждаясь ароматом напитка, посерьёзнел Рокфуллер. – Меня всё больше беспокоит вот какой немаловажный вопрос. Дело в том, что у вас, простите, у нас, в правительстве по-прежнему сохраняются вакантными две ключевые должности – Министра финансов и Министра экономики. Их необходимо как можно быстрее заполнить. Помнится, на первом заседании, где меня утвердили главой правительства, я предложил на эти должности кандидатуры двух моих соотечественников, с которыми я много лет знаком и за которых готов поручиться всем чем угодно. Оба исключительно порядочные люди и, главное, высококвалифицированные специалисты. Помнится, бывший Премьер обещал передать моё пожелание Президенту. Вы не в курсе, состоялся ли между ними разговор на данную тему, и если да, то каково мнение Президента? Сейчас мне это особенно важно знать, так как я уже провёл предварительные переговоры с обоими и, как мне показалось, они готовы рискнуть.
— Почему же вы не задали ему этот вопрос во время беседы?
— Я собирался его задать, но узнав, что наш дорогой друг ложится в больницу, решил воздержаться. К тому же не исключено, что он беседовал с Президентом и даже заручился его согласием.
— Хотите знать моё мнение?
— Разумеется.
— Попробуйте решить этот вопрос в рабочем порядке. Если вы полагаете, что ваши протеже достойны войти в правительство, приглашайте и ни на кого не обращайте внимания. Насколько мне известно, Президент полностью вам доверяет и поддержит ваше решение. Нечего разводить бюрократию.
Рокфуллер не мог поверить своим ушам. Кондрашов почти слово в слово повторил рекомендации Вице-премьера и его слова насчёт бюрократии в том самом недавнем кошмарном сне, от которого его прошиб противный липкий пот. Такое впечатление, будто Кондрашов был не только свидетелем этого кошмарного сна, но и его участником. Джон потряс головой и чуть не пролил кофе на белоснежную скатерть. Да-а, если и случаются невероятные совпадения в жизни, то это был тот самый случай.
От Кондрашова не ускользнуло замешательство собеседника, и он участливо поинтересовался:
— Вас что-то обеспокоило?
— Нет-нет, всё нормально, просто недавно мне приснился один очень странный сон… Вы верите в то, что бывают вещие сны?
— Вы хотите сказать, что он как-то корреспондирует с темой нашей беседы?
— Даже очень.
— Бывает, — миролюбиво согласился личный советник. – У нас в этом случае говорят: сон в руку.
— Как-как?
— Ну, то есть, что снилось, то и сбылось.
— Что сбылось?
— А это уж вам виднее.
«Надо бы расспросить его про медвежью охоту в Сибири, — немного раздосадованно подумал Джон и вздохнул. – Ну да ладно, как-нибудь в другой раз».
Ланч заканчивался, и Кондрашов вслед за хозяином кабинета поднялся из-за стола.
— Очень приятно было с вами познакомиться, мистер Кондрашов, — пожимая пухлую руку собеседника, попрощался Рокфуллер. – Уверен, у нас с вами получится отличный тандем. Благодарю за откровенный разговор.
— Всегда к вашим услугам. Кстати, когда прилетает Мэрилин Ковальчик?
— Примерно через две-три недели, — механически ответил Премьер и тут же спохватился: — Как, вы и о ней в курсе дела?
Кондрашов на голубом глазу развёл руками:
— Служба такая!
Обоим ничего не оставалось, как в очередной раз понимающе рассмеяться.

Глава 19
Удар под дых
Такого бурного начала Государственная Дума не знала давно, пожалуй с того самого приснопамятного заседания, когда лидер солистов¹ оттаскал за волосы женщину-депутата соперничающей партии на почве разногласий по процедурному вопросу. И хотя из схватки он вышел в общем и целом победителем, сохранив в кулаке пучок крашеных волосинок, победа оказалась, тем не менее, пирровой: подоспевшие однопартийцы пострадавшей успели-таки уравнять шансы, прежде чем конфликт был улажен с помощью третьей силы. Однако вышеупомянутый инцидент произошёл сравнительно давно, несколько лет назад, и, как принято в подобных случаях говорить, почти забылся и даже порос быльём.
Впрочем, и сам предмет обсуждения по своей значимости на порядок превосходил повестку того заседания, на котором мужчина-депутат продемонстрировал свои далеко не мужские качества. Одно дело, когда рассматривается вопрос, который, быть может, и заслуживает внимания, но не касается тебя напрямую, и совсем другое дело, когда он хватает тебя за живое, бьёт, можно сказать, под дых, держит за горло. Ведь за тобой как за депутатом стоит не только народ, но и отдельные граждане, причём граждане не последнего разбора, а закулисные воротилы, с большими, даже очень большими деньгами и связями. И если на народ ещё можно некоторым образом наплевать, то на этих людей не то что наплевать, а как бы невзначай косо взглянуть едва ли получится: мигом возникает колебание почвы под ногами. Потому что народ не имеет лица, а люди имеют. И тут уже вопрос партийной принадлежности отступает на второй план, а на первый выступает чувство ответственности перед людьми. Да-да, теми самыми.
Впрочем, не станем долее томить читателя и перейдём к существу дела. На рассмотрение Государственной Думы от имени правительства был внесён пакет законопроектов об усилении ответственности за коррупцию, взяточничество, то есть мздоимство, уклонение от уплаты налогов, кумовство, откаты, нецелевое использование государственных средств и другие аналогичные и смежные с ними преступления в экономической области. По сравнению со всеми предыдущими законами в упомянутой области, принятыми Государственной Думой за все годы её новейшего существования, новый пакет отличался поистине революционным характером. И именно указанное обстоятельство до предела напрягло и даже напугало законодателей. Не слишком ли круто взялось правительство?! Нам бы с эволюцией совладать, а революциями мы сыты по горло. В конце концов, и старые, пусть даже более либеральные, законы худо-бедно работали на очищение страны от скверны казнокрадства. Но в данном случае коса со звоном налетела на камень, причём на такой камень, при соприкосновении с которым любая коса приходит в негодность. И имя этому камню было – Премьер-министр Рокфуллер. Что же так напугало в предлагаемых законопроектах некоторых законодателей, особенно тех, которые больше привыкли общаться с людьми, чем с народом? Чтобы не быть голословными, приведём в кратком изложении суть законодательных инициатив, внесённых правительством на рассмотрение Государственной Думы.
____________________________________________________________
¹) Сокращение от названия «Социально-либеральная партия России».

1. Взяточничество. За получение взятки в сумме до 30000 рублей предусматривалось лишение свободы на срок от 15 до 20 лет в колонии строгого режима плюс штраф в стократном размере от суммы взятки, а также конфискация движимого и недвижимого имущества. За каждые 10000 рублей, полученных в виде взятки сверх указанной суммы, предлагалось набавлять ещё по пять лет заключения. Легко подсчитать, что при взятке в 70000 рублей срок заключения возрастал до 35-40 лет. А далее уже шли исключительно пожизненные сроки – от одного до пяти (максимум) в зависимости от полученного вознаграждения. Впрочем, при наличии смягчающих вину обстоятельств и при назначении трёх и более пожизненных сроков их количество могло быть сокращено, однако в любом случае не более чем до двух.
2. Посредничество в получении взятки. Для посредников и так называемых «решальщиков» проект предлагал лишение свободы на срок от 15 лет до двух пожизненных сроков, а также кратные денежные штрафы и конфискацию движимого и недвижимого имущества.
3. Хищение бюджетных средств. Хищение бюджетных средств, вне зависимости от суммы хищения (хотя какой же чиновник, получивший доступ к бюджетным средствам, согласится похитить менее десяти-пятнадцати миллионов рублей), предлагалось рассматривать как особо опасное государственное преступление. Его уровню и общественной опасности соответствовали и сроки заключения: от 40 лет (при наличии смягчающих вину обстоятельств, правда, без права на помилование) до пяти пожизненных сроков.
4. Использование офшоров и фирм-однодневок (прокладок) с целью ухода от налогов или их незаконной «оптимизации». Любая попытка ухода от налогов приравнивалась к хищению бюджетных средств со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая сроки заключения (см. п.3).
5. Рейдерство и незаконная конфискация движимого и недвижимого имущества. Рейдерство, как и незаконная конфискация имущества, приравненная к рейдерству, то есть любое покушение на священное право частной собственности, также предлагалось рассматривать как особо опасное преступление, которое должно было пресекаться самым решительным образом. За любую доказанную попытку отъёма бизнеса у его владельца проект закона предусматривал наказание от сорока лет до пяти пожизненных сроков без права на условно-досрочное освобождение или помилование.
6. Отмывание неправедно нажитого. Отмывание, т.е. легализация денежных средств или иного имущества, приобретённых лицом в результате совершённого им преступления, предлагалось карать, как уже нетрудно догадаться, заключением в колонии строгого режима на срок от 25 лет до пяти пожизненных сроков с конфискацией имущества и крупными денежными штрафами.
Кроме того, в пакет карательных мер были включены также и предложения более частного порядка, хотя и не менее значимые, например, пожизненные сроки за ложное банкротство, за мошенничество с банковскими кредитами и тому подобные преступления, а также замена частичного сложения сроков наказания их арифметическим суммированием, как это принято в Соединённых Штатах.
Как видим, характер и сроки наказания не отличались большим разнообразием и даже навевали некоторую скуку своим скудным ассортиментом, но они должны были внушить потенциальным преступникам более трепетное отношение к закону, а некоторым даже помочь вступить на тропу беспорочного служения родине.
Таковы были предложения нового правительства, точнее, правительства во главе с новым Премьером по наведению порядка в особо чувствительной для общества и экономики сфере. По своему содержанию они мало чем отличались от аналогичных предложений правительства во главе со старым Премьером за одним исключением — сроков заключения. Но в этом-то и заключалась их революционность. Если прежний Премьер исходил из принципа, что дело не в суровости наказания, а в его неотвратимости, то новый исповедовал прямо противоположный подход: чем более суровым будет наказание за экономические преступления, тем меньше найдётся охотников их совершать. Просто апеллировать к совести преступника – столь же бесполезно, как стыдить волка за зарезанную овцу. Как всякий прагматик, он считал, что совесть есть производная страха и трезвого расчёта до тех пор, пока она не превратится в привычку. И если трезвый расчёт приведёт к убеждению, что воровать более накладно, чем быть честным человеком, то никому и в голову не придёт действовать в ущерб самому себе.
Нет, что ни говори, а всё-таки свежий взгляд на традиционные ценности великая сила.
Однако вернёмся к заседанию Государственной Думы. Стоит ли удивляться тому, что новая законодательная инициатива правительства вызвала у многих народных избранников не просто шок, а своего рода столбняк, переросший постепенно, по мере того, как они приходили в себя, вначале в неясный гул, напоминающий рокот морского прибоя перед десятибалльным штормом, а затем в такую разноголосицу мнений и непечатных комментариев, что председатель палаты, или по-русски спикер, был вынужден не только выключить микрофоны, но и поставить охрану у каждого выхода из зала, а также у стола президиума и ложи полномочного представителя Правительства Российской Федерации в Думе. Наконец, не в силах сбить накал эмоций, он объявил тридцатиминутный перерыв и распорядился погасить свет в зале. Народным избранникам не оставалось ничего другого, как перетечь в кулуары и уже там продолжить выплёскивать друг на друга и на правительство свои эмоции.
— Ну что? – язвительно поинтересовался депутат от Партии Борьбы за Народное Счастье (ПБНС), или, упрощённо, бонасовец, у народника¹, зацепив его предварительно за пуговицу на пиджаке: — Доигрались?
— В каком смысле? – невинно поинтересовался народник.
— В самом что ни на есть прямом: за что боролись, на то и напоролись, голубчики? Примут закон – хана вам наступит, хана.
— Рано заказываешь панихиду. Почему нам? Это вам хлебать – не расхлебать.
— Нам? Не смешно! Нам-то с какого бока?
____________________________________________________________
¹) Член правящей партии «Наша Родина».

— А с такого. Возможно, ты и не обратил внимания, а я таки заметил, как вашего Осколкова едва не хватил родимчик, когда председатель профильного комитета зачитывал положения закона. С чего бы это он побагровел как свёкла?
— Ну-ну, вали с больной головы на здоровую, — хмыкнул борец за народное счастье. — Он, может, от удовольствия покраснел, когда увидел, как у вас волосы дыбом встают. Это не нас, а вас называют партией «жуликов и воров».
— Кто называет? Народ, что ли? Шалишь! Называют те, кого в своё время отлучили от государственного корыта. Ещё немного, они бы всё народное достояние раздербанили по офшорам, своим и чужим. Так что у них есть за что точить на нас зубы. Так что ещё неизвестно, у кого голова больная, а у кого здоровая. Сколько у вас в партии миллионеров, разбогатевших в лихие годы, сколько тех, кто пересчитывает свои капиталы за широкой спиной Осколкова и подбрасывает вам на бедность? А? Молчишь! Знаем мы, из чьих ладошек вы кормитесь.
— Ладно, давай не будем считаться. Среди вас грешников тоже не меньше, чем у чёрта на трёх больших сковородках. Какова страна – таков и народ. Все мы в равной степени божьи твари. А земной суд – не Суд Божий. Вот предстанем перед создателем – он всем раздаст по заслугам. Потерпи. Ждать осталось недолго.
— Вон как заговорил, ты себя ещё крестным знамением осени, атеист.
— А я, между прочим, верующий.
— А я, между прочим, давно убедился, что среди верующих не меньше жуликов и воров, чем среди атеистов. Статистика.
— Политика вообще дело такое…
— Хочешь сказать — малопочтенное?
— Ладно, не придирайся. Лучше взгляни вон туда.
— Куда?
— На диван, да нет, на другой, тот, который возле пальмочки у окна.
— Гляжу. И что дальше?
— Видишь сладкую парочку?
— Кто такие? Что-то не узнаю.
— Ничего удивительного. Новобранцы. Совсем недавно влились. Вместо двух выбывших – одного солиста, который божьей волею помре, и второго, неподкупника¹, которого мы не так давно назад лишили депутатской невинности.
— А-а, вместо этих!
— Ну да, кого же ещё. Вон тот — лысенький, рыжеватый и с сединой — солист, а второй, под Эйнштейна лохматый, — неподкупник. Они тебе никого не напоминают?
— Да нет вроде. А кого именно?
— — Вглядись повнимательней: ну чем не Ленин и Пушкин в Летнем саду? Пушкин читает ему первую главу из «Евгения Онегина», а Ленин излагает в ответ революционную суть своих знаменитых «Апрельских тезисов».
– Что-то такое есть, — невольно хохотнул собеседник.
________________________________________________________________
¹) Сокращение от названия оппозиционной партии «Неподкупная Россия».

— Не что-то такое, а почти полное совпадение.
— Жаль Пушкина. Ленин его точно перекуёт.
— Тогда он не напишет «Онегина».
— Тоже не выход. Но, по моему разумению, они не стихи читают и не тезисы обсуждают, а прикидывают, как похерить законопроект уже во время первого чтения.
— Как вариант.
— Только у них ничего не выйдет.
— Почему? – вопросительно скосил глаза народный избранник от «Нашей Родины» на народного избранника от партии борцов за народное счастье.
— Да так, без комментариев, — не вдаваясь в подробности, отмахнулся тот. – Все проголосуют «за» – и вы проголосуете, и мы проголосуем, и они тоже. Ну, может, один или двое воздержатся для приличия.
— А мой прогноз прямо противоположный: жди бучи. По живому режут – и вас, и нас, и всех остальных. Как серпом по… Да что говорить! Представляешь, какую уйму людей это затронет?!
— Э, друг! Мало ли было случаев, когда хотелось голосовать «против», а рука поднималась «за». Ты, что ли, такой храбрый?
— Я-то нет. У нас дисциплина. А другие, может, и проголосуют против.
— Вот и поглядим потом на этих фрондёров, — и бонасовец постучал пальцем по циферблату своих швейцарских часов, показывая, что время неумолимо тает. — Это они пылить мастера, а как до дела… Ну да ладно, шут с ними. Пойдём, выпьем по чашечке кофе, пока не поздно.
— Не возражаю.
И оба, уже совсем мирно продолжая беседовать, поспешили в думский буфет.
Отдохнувшие и перегоревшие депутаты встретили продолжение заседания напряжённым молчанием. Теперь всё зависело от того, как председательствующий, или по-русски спикер, организует ход дебатов. Как и всегда в подобных случаях, в его распоряжении было два сценария, из которых предстояло выбрать оптимальный. Первый заключался в том, чтобы вначале выпустить пар, или, точнее, позволить вспыхнуть огню и, дав ему немного пополыхать, уверенно затушить мощной струёй воды, а второй – в том, чтобы наиболее рьяных оппонентов допустить до трибуны в последнюю очередь, когда их голос уже мало что будет значить. По-видимому, хорошенько посовещавшись с самим собой, председательствующий остановился на первом варианте как более надежном, ибо случается, что и на мокром месте огонь вдруг начинает полыхать, как на сухом. На нормальном русском языке это означало, что право открыть дискуссию по законопроекту в первом чтении предоставлялось лидеру солистов Раскатову Константину Сигизмундовичу. Раскатов грузно поднялся со своего места в зале – сказывались десятилетия руководства партией, качественное питание, умеренные нагрузки и почтенные годы, — и с достоинством лорда неторопливо прошествовал к трибуне. Его жизненное кредо умещалось в коротком слогане: всегда идти напролом, но не зарываться. Зал затаился. В Думе высоко ценились его ораторские таланты, способные заставить одновременно рыдать и хвататься от смеха за животы. Любое его выступление, даже самое краткое, хоть кого-нибудь да цепляло так, что задетый за живое не знал, как поступить: то ли немедленно строчить жалобу в комитет по этике, то ли наплевать и проглотить обиду. Большинство предпочитало последнее. Связываться с лидером солистов считалось дурным тоном.
— Я тут послушал некоторые комментарии в перерыве, — начал он своим узнаваемым, чуть хрипловатым голосом, — и подумал: ага, забегали, закопошились, засуетились, господа тараканы! Почувствовали запах дуста! Я всегда утверждал, что нашего взяточника и вора, особенно на самом верху, если чем и можно достать, так только длительным тюремным сроком, чтобы он или вышел из тюрьмы беззубым старцем, которому уже ничего, кроме клизмы, не требуется, или его вынесли вперёд ногами. Только тогда он наконец задумается, стоит ли взятка того, чтобы остаток жизни отдыхать на тюремных нарах. Что мы делали до сих пор? Только пугали его, как ребенка, страшилками. А его надо ногтем давить, как давят блоху. Это я к вам обращаюсь, господа хорошие! – И оратор картинно выбросил руку в сторону сектора, отведённого для фракции борцов за народное счастье. – Да-да, к вам! И не корчите из себя святую невинность – возраст не тот.
Это был явный демарш, очевидная провокация, рассчитанная на немедленную бурную реакцию депутатов ПБНС и общий гам остальных. Расчёт оказался точен, как атомные часы. Зал, и без того находившийся во взвинченном состоянии и ещё не остывший от первого ощущения надвигающейся беды, взорвался возмущёнными выкриками. Правда, неслись они в основном из сектора бонасовцев, а также отчасти из рядов неподкупников, которые временами с солидаризировались с теми до потери идентичности. Сектор думского большинства, привыкший к подобным эскападам, достаточно громко посмеивался, а из сектора, отведённого для солистов, даже раздались аплодисменты. Дождавшись не без помощи спикера тишины в зале, оратор продолжил выступление.
— Шумим, братцы, шумим! Только сегодня это вам уже не поможет. Потому и шумите, что больше ни на что не способны, даже на то, чтобы покаяться перед народом за свои преступления перед ним! Или это не так? Или это не вы и ваши предшественники — большевики, нагло свергнув законную власть, без малого целый век насиловали страну, засовывали народ в коммуналки, организовывали товарный дефицит и едва не уморили всю страну голодом? А сами в это время отоваривались в спецраспределителях, жрали финский сервелад и хапали на всех уровнях. Что, скажете, не было? Кто посмеет сказать, что этого не было? Ты? – и Раскатов ткнул пальцем в кого-то безымянного в зале. — Иди, иди сюда, если ты такой смелый, я хочу прилюдно посмотреть в твои наглые глаза. Ну-ну, давай, поднимайся! А-а-а, застеснялся! Вот именно. Было, всё было! Простому народу, чтобы достать какой-нибудь румынский спальный гарнитур, приходилось целый год отмечаться в очередях, не спать по ночам, а потом ещё и отваливать двойной, а то и тройной номинал за несколько деревяшек, потому что иначе тебя ловкачи снова задвинут в самый конец очереди. Что, скажете, и этого не было? Было!!! Вся торговая и административная система держалась на взятках. А кто этой системой руководил? Кто ей манипулировал по своему усмотрению? Вы – коммунисты! Больше некому было. Партия-то была только одна. Вот вы и вертели, как вздумается. Я имею в виду руководящий состав, то есть тех, кто обладал хоть какой-то властью. Рядовые члены как были пехтурой, так ею и остались до благополучного скончания самой партии. И совсем другое дело – номенклатура. Все директора магазинов по вполне понятным причинам были членами коммунистической партии. Беспартийных директоров магазинов не было, а если и были, то считанные единицы. Поэтому вам не возмущаться надо, господа-товарищи, а каяться, каяться и каяться. Покайтесь же, наконец, может, народ вас и простит. Он у нас великодушный. И совсем другое дело мы – либералы. Мы тем и отличаемся от вас, что никогда не были взяточниками, ни у кого не вымогали мзду, мы, как ангелы божии, чисты перед народом. Наша партия самая честная и чистая из всех представленных здесь партий. Поэтому народ и голосует за нас. А мы по той же причине будем голосовать за самый жёсткий вариант закона против воров, взяточников, мошенников и казнокрадов. Это наш принципиальный подход. Нам нечего скрывать. Мы открыты народу. Пусть народ видит, кто стоит за него горой, а кто занимается демагогией.
Оратор замолчал, хотя и продолжал опираться обеими руками на трибуну.
— Вы кончили, Константин Сигизмундович? – вежливо осведомился в наступившей тишине председатель.
— Пока — да. Но я ещё не сказал своего последнего слова, оно ещё впереди, — завершая выступление, произнёс Раскатов и под шумные аплодисменты однопартийцев неспешно, как и подобает лидеру самой непорочной партии, сошёл с трибуны.
— Благодарю вас. – Спикер взглянул на листок, лежавший перед ним на столе, словно сверяясь со списком ораторов, и предоставил слово председателю ЦК ПБНС Осколкову.
— Прошу, Виталий Никитич!
Высокий, ширококостный Осколков прошёл к трибуне, положил на неё шпаргалку и, опёршись на края трибуны широкими ладонями, по старой привычке потёр нос и лишь затем поставленным и несколько скучным голосом заговорил.
— Я не стану вступать в полемику с господином Раскатовым, — начал он, — ибо считаю ниже своего достоинства опровергать всю ту ложь, которую он нагромоздил с этой высокой трибуны на нашу великую партию, которая больше чем кто-либо и когда-либо делала и делает для того, чтобы уберечь страну от кризиса и анархии, куда её буквально затягивают наши доморощенные демократы. Но я хочу сказать, что народ — не быдло, которому можно бесконечно морочить голову, и он сумеет отличить правду от демагогии в конфетной обёртке.
— Это кто лжёт? Мы? – вскочил с места побагровевший Раскатов. – И это говорите вы, человек, партия которого держала народ за горло и обращалась с ним как с самым последним скотом, если не хуже. Это вы теперь за него горой? Не слишком ли много лицемерия! Да дай вам только карт-бланш, вы за пару лет опять превратите страну в Гулаг, а народ в стадо баранов. Не вашей партии выступать в защиту народа. Это мы защищаем его, мы — самая честная и самая народная партия!
— Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, уважаемый Константин Сигизмундович, — постучал костяшками пальцев по столу председательствующий, — вы уже выступили. Так что держите себя, пожалуйста, в руках. Иначе я буду вынужден отключить вас от микрофона.
— А что он…- начал, но не договорил либерал и сел на место, махнув рукой, словно желая сказать: «Что с этого… возьмешь».
— Продолжайте, Виталий Никитич, — дежурным тоном произнёс спикер в наступившей тишине.
Тот продолжил, и до конца выступления его уже больше никто не перебивал.
— Кто пытался и пытается морочить народу голову, это ещё большой вопрос. Но я вышел на трибуну не для того, чтобы дискутировать с вами. Поэтому повторяю: народ не быдло, которое можно сколь угодно долго обманывать, и он сумеет отличить правду от демагогии в конфетной обёртке. Наша фракция всегда выступала как против разгула коррупции и других видов экономических преступлений, так и за ужесточение наказания для коррупционеров, окопавшихся в министерствах, ведомствах, силовых структурах и других государственных органах, в том числе и в Государственной Думе. Мы делали и будем делать всё от нас зависящее, чтобы искоренить эту заразу раз и навсегда. И не наша вина, что она до сих пор висит над нашей великой родиной дамокловым мечом, угрожая самому её существованию, что нас не слышат или не хотят слышать. Нашей партии не стыдно смотреть в глаза своим избирателям. Они нас знают и продолжают нам верить, как верили до сих пор, ибо мы всегда говорили правду и только правду. Стыдно другое, стыдно то, что великой России пришлось в очередной раз приглашать иноземцев для того, чтобы навести в стране элементарный порядок. Вот это действительно стыд и позор! Вот до какой позорной черты довели нас так называемые господа реформаторы. Если же говорить о сути законопроекта, то наша фракция считает, что в целом он может принести пользу стране, но нуждается в серьёзной доработке. В частности мы считаем, что осуждать человека на пять пожизненных сроков слишком много. Есть у нас также и другие серьёзные замечания. Поэтому фракция ПБНС будет голосовать за принятие законопроекта в первом чтении, однако она намерена добиваться внесения в него существенных поправок в ходе его обсуждения во втором чтении. Благодарю за внимание.
И председатель партии неторопливо стал спускаться с трибуны в зал, не забыв захватить бумажку, в которую он, кажется, так ни разу и не заглянул.
— Спасибо, Виталий Никитич, — поблагодарил спикер и посмотрел на часы: до двухчасового перерыва, предварявшего вечернее заседание Думы, оставалось около тридцати минут, ровно столько, сколько требовалось для выступления представителей двух оставшихся партий. Следующим на очереди был лидер партии «Неподкупная Россия» и по совместительству Председатель Совета Палаты депутатов Матвеев Евгений Николаевич.
«Этот постарается вывалять в навозе законопроект и всё, что с ним связано», — подумал про себя председательствующий, однако ровным голосом произнёс:
— Слово для выступления предоставляется председателю партии «Неподкупная Россия» Матвееву Евгению Николаевичу. Прошу, Евгений Николаевич!
Мужчина средних лет и средней упитанности, Матвеев, сохраняя суровое выражение лица и твёрдо печатая шаг, направился к трибуне для выступлений.
Это был боец во всех смыслах слова: начиная от его солдатского прошлого, когда он отслужил весь положенный срок в ВДВ и в конце службы по заслугам был отмечен орденом «ГЕНЕРАЛ АРМИИ МАРГЕЛОВ», и кончая боевыми буднями в стенах Государственной Думы. Если бы можно было вызвать его на откровенность и спросить, когда было легче, тогда, во время службы в армии или сейчас в стенах Госдумы, то он бы честно признался, что в психологическом отношении служба в ВДВ не шла ни в какое сравнение с изматывающими буднями в стенах российского парламента. Даже ночные прыжки с парашютом не вызывали у него такого напряжения нервов и воли, такого взрыва эмоций, как необходимость отбивать постоянные атаки политических противников и отстаивать в бурных дискуссиях своё политическое кредо. Однако спросить было некому, и он держал эти чувства при себе до лучших времён. Когда-нибудь наступит такое время, когда и он засядет за мемуары, чтобы написать голую правду о себе и о своём времени, как это делали до него многие известные политики, выйдя на пенсию, и делают до сих пор. Но до того золотого этапа в жизни надо было ещё дожить, а пока приходилось мириться с суровыми буднями и отстаивать, отстаивать всеми доступными средствами святые идеалы социал-демократии, продекларированные в уставе его партии. Всегда и везде отстаивать права трудящихся стало смыслом и целью его жизни. Именно по этой причине он в своё время публично отказался от членства в партии «Наша Родина» и учредил вместе с группой соратников партию «Неподкупная Россия», которая сравнительно быстро завоевала популярность у части российского электората, тоже недовольного политикой правящей партии, но не питавшей симпатий как к коммунистам, так и к солистам. Портило благостную картину только одно обстоятельство: в составе руководящих органов партии, а также в её думской фракции, как, впрочем, и в других фракциях, было изрядное количество крупных бизнесменов и просто очень богатых людей, в основном долларовых миллионеров. Простому человеку трудно было себе представить, как эти члены партии станут бороться за права трудящихся, и станут ли вообще, но этого простому человеку и необязательно было знать.
— Мы справедливо возмущаемся любыми актами предательства, — начал Матвеев свою речь, от кого бы они ни исходили. И мы справедливо испытываем к таким людям чувство презрения и брезгливости. Но особенно отвратительны случаи, когда человек, который некогда оказался волею случая жертвой предательства, вдруг сам совершает столь же неблаговидный поступок. Более того, осуждая других, он всегда находит своим действиям благовидное объяснение. Его философия проста: плохо – когда предают нас, и совсем другое дело, когда предаём мы. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. А себя мы мним не иначе как небожителями. Из этических соображений я не стану с этой высокой трибуны озвучивать конкретные фамилии, но те, к кому это относится, рано или поздно не уйдут от праведного суда, а может, как я надеюсь, и от суда истории.
В зале повисла напряжённая тишина. Всем хотелось узнать, кого конкретно он уличал в столь тяжком грехе, и какого рода предательство имелось в виду? Однако Матвеев не собирался облегчать депутатам жизнь. Пусть каждый покопается в глубинах своей души. В чём-чём, а в том, что в каждой из них, если как следует покопаться, обнаружится не одно тёмное пятнышко, Матвеев нисколько не сомневался. Поэтому он не стал вдаваться в детали и продолжил свою обличительную речь:
— А теперь позвольте перейти непосредственно к теме нашего сегодняшнего заседания, которая волнует каждого сидящего в этом зале. Хочу сказать сразу: мне жаль Россию, которая готова подобно бездомной собаке следовать за первым встречным, который накинет на неё кожаный поводок. До каких пор мы будем лечиться от наших застарелых болезней по рецептам, придуманным заокеанскими докторами? Стыдно, господа-товарищи, стыдно, коллеги! Придёт время – и оно не за горами, — когда народ проснётся и даст нам, народным избранникам, извините за выражение, пинок под зад за подобную заботу о нём. Зададимся же наконец вопросом: кто мы такие?! Русские, россияне, граждане своей великой страны с великой историей или простые марионетки в руках заокеанских кукловодов? «И что за диво?… издалёка, подобный сотням беглецов, на ловлю счастья и чинов заброшен к нам по воле рока…» — Оратор оглядел зал и продолжал: — Надеюсь, вы ещё помните эти гневные строчки, написанные на смерть поэта? Безвременно ушёл из жизни один великий человек, всего один, но его уход потряс до основ тогдашнее российское общество. А здесь и сейчас мы добровольно отдаём на заклание целое государство. Какое кощунство! Вы хоть представляете себе масштабы трагедии, которую может иметь для страны это антинародное решение, если оно всё-таки будет продавлено через Думу? Одумайтесь, господа! Мы собственными руками роем яму для нашей государственности.
Председательствующий не выдержал и постучал пальцем по микрофону, прервав выступление Матвеева:
— Уважаемый Евгений Николаевич, позвольте напомнить, что мы с вами находимся не на митинге, а в зале заседаний Государственной Думы, поэтому прошу вас не растекаться мыслью по древу, а говорить по существу вопроса. Вам есть что сказать?
— Не было бы – не говорил, — мгновенно отреагировал оратор.
— Тогда, пожалуйста, говорите по существу.
— И скажу, непременно скажу. Кого мы хотим напугать этим, с позволения сказать, сводом драконовских уложений? Наших непуганых взяточников и коррупционеров? Не смешите! Ничего у вас не получится, господа хорошие! Тысячу лет воровать у государства и вдруг в одночасье всё бросить и превратиться в честных людей «страха иудейска ради»? И вы в это искренно верите? Если да, то мне жаль вас, это свидетельствует лишь о том, что вы недостаточно хорошо знаете историю нашего государства. По изворотливости и способности приспосабливаться к любым законам российскому чиновнику нет равных на белом свете. Он любой закон обойдёт, как лужу на тротуаре. Нет, господа, кавалерийской атакой такую твердыню не разрушить. Лишь планомерная осада в течение многих и многих лет, скрупулёзный анализ, так называемая тонкая настройка и, главное, новый морально-этический кодекс всего общества, основанный на социал-демократических ценностях, способны со временем обеспечить успех всего дела.
А чего мы добьёмся в случае принятия предлагаемого репрессивного комплекса. Напугаем нашего чиновного казнокрада? Не получится, не на того напали. Кто воровал, так и будет продолжать воровать. А вот для тех, кто не воровал, наступят трудные времена. Лично я твёрдо убеждён в том, что в стране воцарится атмосфера страха и перестраховки в духе чеховского человека в футляре. Не лучшие условия для работы добросовестного российского чиновника. А там недалеко и до эпохи сталинского террора, когда невинных людей отправляли в места не столь отдалённые, но зато совершенно неприспособленные для выживания. Поэтому я призываю депутатский корпус тысячу раз подумать, прежде чем принимать данный пакет даже в первом чтении, хотя и полагаю, что мой глас останется гласом вопиющего в пустыне, судя по настрою большинства депутатов. Я кончил. Благодарю за внимание.
— Спасибо, Евгений Николаевич, — поблагодарил выступавшего спикер.
Матвеев сошёл с подиума и направился по проходу к своему месту в зале. Следует отметить, что аплодисменты, которыми сопроводили его речь соратники по партии, были существенно жиже, чем аплодисменты, которых удостоился лидер солистов: сказывалась слабая исполнительская дисциплина у первых и жёсткий стиль руководства у вторых.
— Слово предоставляется, — ровным голосом продолжил спикер, — руководителю фракции «Наша Родина» Волкову Александру Михайловичу. Прошу, Александр Михайлович! – и добавил: — После выступления Александра Михайловича объявляется перерыв.
Худощавый, невысокого роста Волков упругой походкой прошёл по проходу к подиуму и, играючи одолев ступеньки, занял место на трибуне. От заматерелых, грузных лидеров оппозиции он выгодно отличался спортивным телосложением и бросающейся в глаза моложавостью. На вид ему можно было дать лет тридцать девять-сорок, что почти соответствовало его паспортным данным. Это был уже представитель нового поколения политиков, не обременённый наследием исторических догм и параллелей. За последние десять лет он сделал головокружительную партийную карьеру — от рядового члена партии в одном из областных центров до депутата вначале регионального, а затем и всероссийского парламента, в стенах которого он отлично проявил себя качестве члена Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству. До должности руководителя фракции в Думе оставался всего один шаг – и он его сделал, не приложив для этого по сути почти никаких усилий. Просто его активность была отмечена и по достоинству оценена товарищами по партии. Ко всему прочему его отличали такие привлекательные человеческие качества как коммуникабельность и незлобивость, что тоже имеет высокую ценность в глазах людей. В своё время его отец, бизнесмен средней руки, предлагал ему долю в бизнесе и должность юрисконсульта, но он тактично отказался, придя к выводу, что партийная карьера всё-таки более верный кусок хлеба на всю оставшуюся жизнь, чем занятие бизнесом в такой стране как Россия. Следует признать, что в этом вопросе он был не слишком далёк от истины. Партийная карьера, в отличие от бизнеса, требует всё-таки больше ума, чем денег.
Итак, Волков занял место на трибуне, оглядел зал и, как записной оратор, поднял руку, призывая народных избранников к тишине.
— Уважаемые коллеги! – начал он негромким голосом, словно приглашая присутствующих к всеобщему миру и согласию. – Мы только что выслушали выступления представителей трёх фракций, и я бы хотел отметить, что при всём разнообразии мнений у каждого из них рефреном звучала одна основополагающая мысль: тревога за судьбу нашей великой родины. Депутатская фракция «Нашей Родины» полностью разделяет эту тревогу и тоже желает ей стабильности и процветания. Так что в этом вопросе у нас с вами нет разногласий.
В какой-то момент сложилось обманчивое впечатление, что он и дальше продолжит свою речь в духе братской любви к ближнему и думцам из оппозиции. Но это только казалось, ибо мира и согласия между правящей партией и оппозицией не было и быть не могло по определению. Поэтому, переведя дух, он перешёл к активным наступательным действиям:
— Но есть принципиальные разногласия в другом вопросе. И заключаются они в выборе пути, по которому должна пойти Россия, чтобы стать той великой державой, какой мы хотели бы её видеть. Я не стану злоупотреблять вашим драгоценным вниманием, но позволю заметить, что во все времена, в течение всей её многовековой истории Россия всегда была открыта для иностранных купцов, учёных, мореплавателей, зодчих, оружейников и так далее. Это они, наряду с русскими людьми, создавали российское государство, осваивали плодородные степи, открывали острова и материки, проливы и заливы, возводили храмы и дворцы, верой и правдой несли армейскую службу и так далее и так далее. Да и сегодня многие тысячи высококвалифицированных иностранных специалистов трудятся в наших банках, нефтяных компаниях, на крупных предприятиях, в науке и других областях, принося ощутимую пользу стране. К счастью, канули в Лету те недоброй памяти времена, когда мы бежали от иностранцев, как от бубонной чумы. Мир охвачен тотальной глобализацией, и мы лишь некая относительно скромная часть этого огромного интернационального сообщества. Поэтому мне совершенно не стыдно за то, что наше правительство возглавляет иностранный специалист, который, как мы видим уже по его первым шагам, искренно стремится обеспечить условия для всесторонней модернизации нашего общества. И если ему при нашей искренней поддержке удастся задуманное, то за одну только эту реформу он заслуживает всемерного уважения, если не памятника в Москве. Напрасно улыбаетесь, господа, его заслуги окажутся ничуть не ниже, чем заслуги Петра Великого, не говоря про другие его шаги, которые последуют вслед за данной законодательной инициативой. Что же касается деталей законопроекта, то наша фракция не намерена заниматься ловлей блох, она целиком и полностью её поддерживает и приложит максимум усилий для его скорейшего одобрения Думой. Не словесные перепалки с высоких трибун, а конкретные действия каждого из нас наглядно продемонстрируют всему российскому обществу, кто действительно стремится очистить страну от скверны лихоимства, уходящей своими корнями в далёкое прошлое, а кто только изображает из себя борца с коррупцией.
Закончив речь, Матвеев сошёл с трибуны и с деланным спокойствием направился к однопартийцам, наградившим его, как и положено, бурей аплодисментов. Однако вглядевшись внимательней, нетрудно было заметить, что маска спокойствия давалась ему с некоторым трудом. Переволновался всё-таки, молодой человек.
Поблагодарив оратора, председательствующий незаметно бросил взгляд на часы: стрелки показывали без минуты четырнадцать часов дня. Пора было объявлять двухчасовой обеденный перерыв, что он и сделал с видимым удовольствием. Лично он не сомневался, что законопроект в итоге будет одобрен Госдумой подавляющим большинством голосов, в том числе и тех, кто копался в его недостатках, как старьёвщик в свежей макулатуре. На горизонте маячили не столь уж отдалённые парламентские выборы, и партиям позарез нужно было набирать очки.
Однако основной урожай после одобрения Думой пакета законопроектов против коррупции должен был собрать новый Председатель правительства. Благо, что России предстояли парламентские, а не президентские выборы. При такой его популярности у широких масс непременно нашлись бы энтузиасты, готовые сформировать инициативную группу по выдвижению мистера Джона Дэвидсона Рокфуллера в кандидаты в Президенты Российской Федерации. А это уже было бы перебором даже для такой демократической страны как Россия.

Глава 20
На распутье

Генеральный директор ФГУП ИСП ОЭЗ («Инфраструктурные проекты Особых экономических зон») Хвощевский Максим Витальевич устало надавил на кнопку звонка и принялся терпеливо ждать, пока жена отодвинет пару засовов, откроет дверь и подставит щёку для традиционного поцелуя. Максиму Витальевичу доставляло особое удовольствие каждый раз по окончании трудового дня возвращаться в их уютное восьмикомнатное гнёздышко в клубном доме, расположенном в элитном квартале столицы, известном под названием «Золотая миля». Однако каким бы элитным ни был район, а всё-таки время от времени и его навещали непрошеные гости с отмычками. Нельзя сказать, что часто, но посещали. Такие казусы становились известны всему кварталу и вызывали у его обитателей чувство раздражения и досады. Да и какие иные чувства могли вызвать раскиданные по квартире личные вещи, пропажа золотых и бриллиантовых украшений, вскрытые потайные сейфы и прикарманенные суммы в рублях и конвертируемой валюте. А суммы бывали порой очень даже немалые. Нельзя же всё до копейки хранить в банке, должна хоть какая-то наличность храниться в доме на всякий случай. А случаи такие могли достигать и ста, и двухсот тысяч рублей. Особенно к наличию живых денег в доме были склонны дамы, мужчины большей частью предпочитали безналичные расчёты. При всём уважении к женскому полу следует признать, что мужчины в этом отношении оказались куда прогрессивнее своих дам. Впрочем, верно и то, что иногда из обворованной квартиры наряду с наличными пропадали и кредитные карты. Но это уже судьба. А от неё, как известно, не спасёт никакой засов. Как негодяям удавалось незамеченными проникнуть в дом с консьержкой и бдительными охранниками, оставалось загадкой не только для обитателей элитных квартир, но и самих стражей, которые клялись, что мимо них не способна проскользнуть даже мышь. Но ведь проскальзывала же, чёрт побери! Короче, способы, к которым прибегали злоумышленники для проникновения в святая святых, являлись их профессиональным секретом, а жильцам не оставалось ничего другого, как удваивать и даже утраивать бдительность перед лицом бессовестных татей.
Не была исключением из правил и Лидия Фёдоровна Хвощевская. Лишь убедившись при помощи домофона, что за дверью стоит никто иной, как её собственный муж, она отодвинул засов и впустила Максима Витальевича в дом.
Тяжело перешагнув порог, Максим Витальевич прислонился к стене и замер в позе безмерно уставшего человека. Взглянув на его бледное лицо, Лидия Фёдоровна почувствовала, что с мужем происходит что-то неладное: на неё глядел человек, который, казалось, находился в лёгкой прострации и не был уверен, что попал по адресу.
— Что с тобой? – только и нашлась, что спросить жена, взглянув на мрачную и полную отрешённости физиономию Максима Витальевича. – Ты случайно не заболел?
Услышав голос супруги, Максим Витальевич вздрогнул, словно очнувшись после тяжёлой простуды, и сдавленно произнёс:
— Случайно здоров, но лучше бы заболеть, чем такое.
— Что-то серьёзное?
— Не то слово.
— А что именно, можешь сказать?
— Сегодняшних новостей, — окончательно приходя в себя и бросив кейс на кожаное кресло, стоявшее в прихожей около двери, хмуро произнёс он, –ты, естественно, не слушала и газет не читала.
Замечание был не в бровь, а в глаз. Лидия Фёдоровна не любила телевизионные передачи, которые могли поколебать её комфортное душевное состояние, а именно к таким передачам как раз и относились всякие новости. По тем же причинам она пропускала любые ток-шоу на общественно-политические темы. А уж газеты и подавно не желала брать в руки. Единственное исключение составляла пара глянцевых журналов, в которых регулярно перемывались косточки звёздам шоу-бизнеса и прочим публичным личностям. Впрочем, заразительная любовь к грязному белью ближних была присуща не только ей, но и её подругам и некоторым знакомым, включая личного косметолога, парикмахера, грумера их йоркширского терьера и некоторых других доверенных лиц. В отличие от мужа, который по современным меркам сделал блестящую служебную карьеру, она не стала заморачиваться и целиком посвятила жизнь семье, то есть мужу, детям и себе лично. Благо, что меркантильные проблемы её нисколько не волновали: забота о материальном благополучии семьи лежала целиком на могучих плечах мужа, и следует признать, что эту свою семейную обязанность он исполнял более чем успешно. Сказать, что дом у них был полной чашей, а все живущие в нём счастливы и довольны судьбой, значило бы сказать слишком мало. Помимо шикарной восьмикомнатной двухсотметровой квартиры в центре Москвы в их владении находились ещё две квартиры недалеко от Садового кольца, хотя и несколько меньшего размера, но тоже класса де люкс, шикарный коттедж в Одинцовском районе Подмосковья, а также кое-какая недвижимость за пределами нашей великой родины, но об этом лучше не упоминать всуе. Ибо стены имеют уши, особенно в наше время. И уж само собой разумеется, они не экономили на отдыхе за границей, выбирая лучшие пятизвёздочные отели и лучшие номера. Они уже забыли, когда последний раз встречали Новый год в Москве, а не в далёкой Доминикане или другом благоухающем экзотическими цветами уголке мира.
Вот в такой обстановке, не ведая забот и волнений, жила все последние годы добрая и беззаботная Лидия Фёдоровна, и вот почему её так взволновало расстроенное и сурово-опущенное лицо мужа. Давно, очень давно она не видела его таким, если видела вообще. Очевидно, произошло нечто очень тревожное, но что именно, оставалось пока только гадать и ждать, когда муж снизойдёт до откровенной беседы. Ужин, вернее его холодная часть, включая чешское пиво, уже стоял на столе, а немецкая рулька с тушёной капустой, которую муж обожал к пиву по пятницам, терпеливо дожидалась своего часа в духовке. Дети, сын и дочь, давно уже стали взрослыми и жили отдельно, и родители, как правило, коротали вечера тет-а-тет, если не ожидали гостей или не выходили в город.
Дождавшись, когда Максим Витальевич переоденется в домашнее, вымоет руки и примется за ужин, Лидия Фёдоровна присела по другую сторону стола, подперла рукой подбородок и принялась терпеливо ждать.
Максим Витальевич почти всегда приходил домой в интервале от восьми до десяти часов вечера. К тому времени она уже успевала поужинать и категорически отказывалась от приёма пищи. Необходимость сохранять стройную фигуру и выглядеть моложе на пару лет требовали небольших жертв. Единственное, что она могла себе позволить в столь позднее время, это составить компанию за чашкой пустого чая.
Тогда-то, по ходу ужина, у них и завязывался разговор на житейские темы: о детях, которые не слишком баловали их вниманием, общих знакомых, любимой собачке и прочих сторонах семейного быта. Однако на этот раз муж молча и без видимого аппетита проглотил крабовый салат, прежде чем перейти к любимой рульке с пивом. Тем не менее женщина терпеливо ждала, старясь услужить любимому человеку чем только можно. Но Максим Витальевич, погружённый в собственные мысли, открывал рот лишь для того, чтобы отправить в рот очередную порцию деликатеса. Так и не дождавшись от мужа каких-либо слов, Лидия Фёдоровна не выдержала и осторожно повторила вопрос, стараясь придать голосу как можно больше мягкости:
— Так что же случилось, Максик, можешь сказать?
— Проклятый американец! – всё ещё блуждая в собственных мыслях, процедил Максим Витальевич.
— Какой американец? – делая вид, что не понимает, кого именно муж имеет в виду, поинтересовалась она. – Неужели Рокфуллер?
Даже у Лидии Фёдоровны, несмотря на всё её политическое невежество и равнодушие к общественной жизни, имя нового Премьер-министра России было не только на слуху, как и у абсолютного большинства россиян, кроме самых дремучих, но и вызывало такое же жгучее любопытство, какое вызывает у ребёнка содержимое тщательно упакованного подарка.
— Ты его имеешь в виду?
— Его, кого же ещё? – буркнул муж. – И какой идиот додумался сделать его Премьером!
Сказал и тут же шумно поперхнулся пивом, вспомнив, что инициативу приписывали самому Президенту. Получалось совсем уж нехорошо; даже в худшие времена, когда огульная критика властей предержащих прочно вошла в моду и считалась чуть ли не нормой и велением времени, ему и в голову не могло прийти возводить хулу на Президента страны. А тут ляпнуть такое… Максим Витальевич испуганно бросил взгляд на жену, потом поднял голову к потолку, словно испугавшись, что оттуда прямо на него направлен микрофон подслушивающего устройства, и снова уставился на жену. Однако Лидия Фёдоровна не заметила или сделала вид, что не заметила встревоженного взгляда мужа, и гнула своё:
— Да чем же он тебе насолил? Ты честно делаешь своё дело, поперёк дороги никому не становишься, в чужие дела не лезешь.
— Ну, ты… — раздражённо вякнул было Максим Витальевич, но вовремя спохватился и взял себя в руки, почувствовав угрызения совести. Разве не его вина в том, что жена ни бельмеса не смыслит в реальной жизни и вообще в общественных и хозяйственных делах, особенно тех, которыми занимается он в своём департаменте в государственных и собственных интересах? Его и только его. Ещё на заре своего карьерного восхождения по служебной лестнице Максим Витальевич раз и навсегда пресёк её естественный интерес к его делам на работе. Да и зачем ей было знать подноготную его взаимоотношений с посредниками и бизнесменами, наперебой предлагавших немалые откаты за победу в различного рода тендерах на строительные подряды и услуги. Её задача – обеспечивать в семье душевный и бытовой комфорт, а прочее не бабьего ума дело. Пусть уж лучше пребывает в счастливом неведении. Хотя в последнее время его не оставляло стойкое предчувствие того, что секреты их материального благополучия рано или поздно станут секретом Полишинеля. И тогда… Даже страшно подумать, что случится тогда. «… Честно делаешь своё дело…» Шиш с маслом жили бы они в таких шикарных апартаментах, если бы он бескорыстно исполнял свои служебные обязанности. От трудов праведных… Э, да что говорить! Какой чиновник устоит от греха, когда тебе буквально навязывают откат. А тем, кто не навязывал, достаточно было небольшого намёка…
Однако же надо было отвечать жене, не сводившей с него встревоженных глаз, и Максим Витальевич, отложив вилку в сторону и тяжело вздохнув, отважился преподать ей краткий ликбез.
— Всё-таки следует время от времени слушать новости. Хотя бы самые главные. Тебе, например, известно, что в настоящее время Дума обсуждает пакет новых антикоррупционных законов, и что инициированы они именно нашим новым Премьер-министром?
— Что-то такое слышала. Ну и что? Мало ли она принимает всяких законов! Тебя это, насколько я понимаю, меньше всего касается, — легкомысленно пожала плечами Лидия Фёдоровна.
— Ты уверена? А тебе известно, что если их примут, то за многие экономические преступления можно будет получить от двадцати пяти лет до пяти пожизненных сроков.
— Ох, напугали! Ну и пусть получают, кого это касается!
— Нет, ты всё-таки дура набитая! – сорвался муж, грохая кулаком по столу. – Круглая идиотка! Тебя-то, может, и не касается, а меня, моя милая, даже очень касается! Хотя как сказать: дойдёт до горячего – коснётся и тебя, да так, что изойдёшь поросячьим визгом! Ты хоть раз задумывалась, с каких доходов у нас коттеджи, квартиры, машины, твои драгоценности, не говоря уже о счетах в банках?
— Я думала, твоя заработная плата… – невнятно пробормотали Лидия Фёдоровна и замолчала.
— На сто двадцать пять тысяч рублей в месяц?! – нервно расхохотался муж. — Рублей, а не долларов! Очнись! Да на такие гроши ты сегодня не то что избёнку в какой-нибудь глухомани — дырявый сарай не купишь. Сотка земли – и та стоит дороже. На зарплату! – не выдержав, расхохотался Максим Витальевич. – На зарплату! Да мы на неё и неделю не проживём.
— Ты хочешь сказать… — протянула Лидия Фёдоровна, изумлённо глядя на мужа.
— Вот именно. Именно это я и хочу сказать.
Кажется, до жены только теперь начало доходить, что её дорогому супругу могут грозить реальные неприятности. Как это нехорошо, как неприятно! Бедный Максик! Лидия Фёдоровна почувствовала, как у неё засосало под ложечкой, ей захотелось подбодрить мужа, но она не знала, как это сделать, и только усугубила и без того напряжённую ситуацию.
— Ты хочешь сказать, — слегка запинаясь, продолжила она, — что тебя могут даже а-а-арестовать?
И Лидия Фёдоровна испуганно прикрыла ладошкой рот, испугавшись собственного голоса.
— Не только арестовать, но ещё и упечь на долгие годы.
— За что?
— Э, за что у нас только не сажают! Найдут, за что. Был бы человек, а повод найдётся. Придут и повяжут, а ты потом отплёвывайся, доказывай, что ты не причём.
— Неужели нет выхода!
— Есть: стать более набожным, чем Папа римский. Только это ещё надо суметь. Впрочем, если сидеть тихо, может, и обойдётся. И то при условии, что прошлое не выплывет в настоящем.
-Что ты имеешь в виду? – насторожилась Лидия Фёдоровна. — Какое прошлое? Или я не твоя жена и не имею право узнать, наконец, всю правду?
— Ишь чего захотела – всю правду. Ты и так уже узнала более чем достаточно. Нет, баста, пока не поздно начнём жить на одну зарплату.
— То есть как на зарплату? Ты же сам сказал, что мы на неё не проживём!
— Живут же люди.
— Так то — люди, а то — мы?
— А ты бы предпочла, чтобы мне влепили пять пожизненных сроков?
— Почему пять? Может, не влепят ни одного, — брякнула Лидия Фёдоровна, невинно глядя на мужа.
— Что? – взревел Максим Витальевич, смахивая со стола бокал и недоеденную сочную рульку, которая по кратчайшей траектории совершила свой последний полёт со стола на паркетный пол. — Что ты сказала? Ах ты дрянь, ах ты паскуда неблагодарная! И это моя жена, с которой я прожил двадцать восемь лет, которая все эти годы жила за моей спиной, как у Христа за пазухой?! И это говоришь мне ты?! Ты? – И Максим Витальевич, задохнувшись, таким испепеляющим взглядом взглянул на жену, что та едва не потеряла сознание. – Всё, развод! Лучше на нары, чем жить бок о бок с такой гадюкой.
Только теперь, сообразив, что спорола чушь, Лидия Фёдоровна изменилась в лице и грохнулась на колени:
— Максик, миленький! Ради Бога, прости! Я не то хотела сказать. Рассудок помутился. Я же ничего такого не знала.
— И даже не догадывалась? – язвительно произнёс супруг, глядя, как жена унижается и елозит у его ног, и оттого немного смягчаясь. – Святая простота! Словно только вчера вышла из Института благородных девиц!
— Ну, пожалуйста, извини, прости, сама не понимаю, как это вырвалось! Ты у меня единственный, самый близкий, самый любимый и дорогой! Да я за тобой хоть на край света. Возле тюрьмы поселюсь, передачи буду носить.
— Опять за своё! – как от оплеухи, взвился муж. – Живьём хоронишь! Ещё добавь, что каждый день будешь в окошко носовым платочком махать. Тоже декабристка нашлась! Накаркаешь срок, ворона!
— Ой! — вконец растерялась Лидия Фёдоровна. – Извини, опять я сболтнула что-то не то. Я не хочу, чтобы ты сидел. Я согласна. Ничего, будем жить на одну зарплату, как все люди. А не проживём, я тоже пойду работать. Хоть уборщицей, хоть нянечкой в детский садик, только не уходи! Я без тебя умру.
— Ладно, вставай, — смилостивился Максим Витальевич, поднимая с колен жену, которая только что не валилась из рук и охала, пока он устраивал её на тахту. – Никуда мы друг от друга не денемся. Да и не так уж мало у нас добра, проживём и без твоих трудов праведных. Уборщицей она пойдёт! Какая из тебя уборщица! Ты и в квартире-то ни разу полы на мыла. Только на будущее думай, что говоришь. А то ведь такое ляпнешь, да ещё при чужих, да ещё в присутствии представителей власти.
— Кого?
— Ладно, ладно, это я так, к слову. Забудь!
— Так что же нам делать? – всё ещё испытывая слабость в ногах и голосе, жалобно протянула Лидия Фёдоровна.
— А ничего. Отныне и впредь будем жить на одну зарплату. Сама согласилась, — напомнил он жене её же слова. — Честные люди обязаны жить по средствам. Согласна?
— Да-да, согласна, — закивала головой Лидия Фёдоровна, однако без прежней уверенности в голосе.
— Или мне всё-таки лучше сесть на пять пожизненных сроков? – уловив изменения в интонации её голоса, съехидничал Максим Витальевич.
— Что ты! Что ты! – замахала руками Лидия Фёдоровна. – Даже не думай! Если тебя посадят, я… я… я не знаю, что с собой сделаю. Умру на месте.
— Фу ты, проклятье! – не выдержал Максим Витальевич. – Не мытьём – так катаньем. Ну что ты себя хоронишь заживо! Как-нибудь выкрутимся.
— А если не выкрутимся? Если, спаси и помилуй, что-то случится, останемся мы с тобой одни на белом свете, как сироты казанские. Думаешь, детки наши прибегут к нам на помощь? Не рассчитывай – не придут. Плохо мы их с тобой воспитали, эгоистами, если правду сказать. Да ты и сам знаешь. Сам не раз говорил, что они уже и сейчас больше на свой карман смотрят, чем на родителей, Помнишь, что Петя заявил, когда мы покупали ему квартиру? Мол, это родители обязаны обеспечивать своих детей, а если не могут – какие ж они родители! Да и Евгения, наша дочка, тоже не промах – каждый месяц вытягивает из нас подачки. А если мы в дальнейшем не сможем им помогать… Отвернутся они от нас, как пить дать, забудут.
— Не каркай, не отвернутся. У нас ещё ого-го сколько добра, — усмехнулся Максим Витальевич, тем не менее признавая в душе правоту жены. — Давай лучше пораскинем мозгами, как понадёжнее, пока не поздно, упаковать от чужих глаз недвижимость и всё остальное, чтобы не оказаться у пустого корыта.
— А ты полагаешь, что всё-таки есть опасность? – стараясь соответствовать мужу, осторожно поинтересовалась Лидия Фёдоровна.
— Наперёд надо думать. Когда примут закон – поздно будет. Объясняй потом, откуда у нас ещё две квартиры в Москве и особняк за границей, четыре машины класса люкс, пять гектаров земли, акции и другое имущество. Ты об этом задумывалась?
— Нет, не задумывалась, — начиная входить в курс дела, еле слышно прошелестела Лидия Фёдоровна. – Ты же мне ничего не рассказывал.
— А если бы рассказал, то что?
— Не знаю.
— То-то и оно.
– А ты разве обязан?
— Наивная ты моя! Заставят!
— Ну, тогда скажешь, что всё это приобретено на мои деньги. А ты тут не причём, — осенённая неожиданно пришедшей в голову спасительной мыслью, обрадованно произнесла Лидия Фёдоровна.
— Замечательно! Именно так и скажу, — саркастически расхохотался муж. – А если тебя спросят, каким образом на тебя свалилось такое богатство?
— Скажу, что моя мама оставила мне наследство, которое она унаследовала от моей бабушки, её матери, а та от своей матери и так далее.
— Ага, так они и поверят в твою генеалогию. Нет, тут надо придумать что-нибудь более подходящее. Упрятать всё в офшор, оформить как траст. Хотя и в офшор не всё спрячешь. Разве что переписать на Петра с Евгенией, с них взятки гладки. По закону взрослые дети не обязаны подавать декларации о наличии у них движимого и недвижимого имущества.
— Вот и выход! – обрадованно воскликнула Лидия Фёдоровна. – Умница, так и знала, что ты найдёшь какой-нибудь выход. Давай перепишем всё на детей.
— Переписать — не проблема. А ты подумала, что будет потом с нашим имуществом?
— А что именно?
— Не догадываешься? Не видать нам потом ни наших квартир, ни всего остального. Как будто ты не знаешь наших детей. Они-то счастливы будут получить на халяву такой подарок. А через пару лет возьмут да и загонят всё без нашего ведома перед тем как умотать на ПМЖ за границу. И поминай, как звали.
— На это они способны, — огорчённо призналась Лидия Фёдоровна.
— То-то и есть. И останемся мы с тобой на старости сирые и убогие, без копейки в кармане. Господи, никому нельзя доверять, даже собственным детям! Ну и эпоха! Дожили!
— Неужели нет выхода?
— Думать надо.
— Может, на мою сестру или её мужа переведём? Они люди простые, бесхитростные. Ни копейки чужого себе в карман не положат.
— Это сейчас не положат, пока у них и в кармане ветер свистит. А когда свалится такое богатство, ещё неизвестно, как они себя поведут. Народ нынче дошлый, охулки на руку не положит. Сейчас не ворует только тот, у кого руки коротки, поверь моему богатому опыту. Нет уж, избавь меня от близкой родни. – Максим Витальевич помолчал и со вздохом добавил: — Вот и гадай на кофейной гуще. Воровать нехорошо, а не воровать – ещё хуже.
— Слушай, Максик, а может, махнём из России? Куда-нибудь в Испанию, или Италию. И начнём новую жизнь в своё удовольствие. С нашими-то деньгами!
— Ой ли! И надолго хватит тебе этого удовольствия? Да ты через пару месяцев на стенку полезешь от скуки и пустоты. Что нам делать в чужой стране без знания языка, без друзей, без наших бесценных родственников и знакомых? Ты даже на улице ни с кем не сможешь поговорить. Что молчишь? – и, не дождавшись ответа, уверенно заключил: — Нет, уважаемая Лидия Фёдоровна, наша с тобой планида — жить и сложить свои бренные кости в этой стране. Если только окончательно не припрёт. Что ж, будем готовиться к честной жизни.
— Я готова. Тебе подогреть рульку? В холодильнике осталась ещё одна.
— Давай.
Лидия Фёдоровна тяжело поднялась и, незаметно крестясь, зашаркала на кухню. В душе она всё-таки верила в существование Бога и даже время от времени посещала храм, сохранившийся неподалёку в окружении элитных домов и подновлённый стараниями состоятельных прихожан. Правда, иметь духовника она считала излишней роскошью, а каяться в грехах, которых у каждого нормального человека за долгую жизнь набирается более чем достаточно, она тем более не имела привычки. Вера верой, но и в общении с небесами тоже необходимо было проявлять сдержанность.
Нельзя сказать, что вечер был окончательно испорчен, но тяжелый осадок преследовал обоих до самого сна.